Но все-таки я заметила, что на меня смотрел один парень, когда я танцевала со всеми, кто меня приглашал, включая и одного идиота, который был настолько пьян, что не мог держать руки там, где полагалось.
Я выпила пива немного больше, чем нужно, но я не была настолько пьяна, чтобы смутиться, когда я поняла, что за этой сценой наблюдает мужчина, который целый вечер смотрел на меня. Я оттолкнула своего партнера и пошла в уборную. Когда я вышла оттуда, то увидела, что мой наблюдатель стоит, прислонившись к стене, и ждет меня.
В то время Ройс Макколл был единственным мужчиной в моей жизни, но это не означало, что я была слепой или мертвой. В обращенном на меня взгляде незнакомца было что-то такое, что заставило меня поежиться. Как будто он знал, что когда-нибудь мы станем очень важны друг для друга. В глубине души я это тоже знала.
Может быть, именно поэтому я повела себя глупо и легкомысленно, не допуская даже мысли о физической близости. Это не было обычной попыткой «снять девочку», и мы оба знали это.
– Знаете, – сказала я, – девушки за нашим столиком уже избрали вас самым красивым парнем в ресторане. Они считают, что ваш хвостик и хмурый вид делают вас похожим на Стивена Сигала.
Он изогнул бровь и стал даже еще больше похож на этого киноактера. Но потом он улыбнулся мне, и все сходство исчезло. Эта улыбка начала растапливать лед в моем сердце. Только поняла я это лишь позже. Гораздо позже. Слишком поздно.
– Я отрастил длинные волосы раньше, чем он. Я бы пригласил вас на танец, но мне больше хочется снова послушать, как вы поете. А после того, что я недавно видел, наверное, мне следовало бы предостеречь вас от опасности танцевать с незнакомыми.
Я моментально покраснела. Внезапно я поняла, что мне бы очень хотелось, чтобы именно этот человек уважал меня.
– Спасибо. Не за совет, а за отличную идею – спеть еще одну песню. Дайте мне пять минут, а я дам вам песню, которую, уходя отсюда, вы будете напевать себе под нос!
Это было, конечно, шуткой. Может быть, я немного рисовалась перед красивым мужчиной, но к тому времени когда я нацарапала стихи и музыку, которые возникали у меня в голове быстрее, чем я могла их записывать, все изменилось.
Люди в ресторане тоже поняли это. Когда я подошла к сцене, какой-то пропитанный джином парень подал мне свою гитару. Владелец заведения, который слышал, как с того места, где я сейчас стояла, пели Хэнк Уильяме и Чет Аткинс, потребовал от всех тишины и, скрестив на груди руки, приготовился слушать. Я запела «Никогда не танцуй с незнакомыми», глядя прямо в глаза вдохновителю этой песни. Я пела только для него. А зал, заполненный полупьяными людьми, вдруг превратился в исключительно внимательную аудиторию, как будто все они тоже понимали важность происходящего.
Но эта тишина длилась не вечно. Когда я допела под энергичные аплодисменты и крики, я попыталась пробраться к своему новому знакомому, стоявшему в дальнем конце зала, но друзья Селесты отвели меня обратно к их столику. Когда я в следующий раз посмотрела туда, он уже ушел. Однако он оставил визитку с адресом одной из ведущих студий и нацарапанной ручкой простой и короткой фразой: «Позвоните мне». Ну что ж, по крайней мере, теперь я знала, как его зовут, и что он заинтересовался моими песнями. Харрисон Джад был менеджером одного из известнейших продюсеров в Нашвилле.
А вот что я действительно не знала, так это была ли я ему так же интересна, как и мои песни. Однако сейчас было не время раздумывать об этом, потому что наш столик сразу же стал относиться ко мне как к только что открытой новой звезде, и я стала уже не просто «маленькой сестрой Селесты».
Я слушала, как Селеста вместе со своими друзьями завывает «Sfand by Your Man» в попытке снова стать центром внимания, но меня это уже не волновало. Я даже спела с ними несколько строчек, думая о том, как сегодняшний вечер может изменить мою жизнь.
А еще я думала о Харрисоне Джаде. И не только о том, что его связи могут означать для пока еще неизвестной певицы кантри.
Для Ройса не осталось незамеченным то, как много внимания я теперь уделяю своему лицу и фигуре. Мы встретились с ним, как встречались все это время, у тихого небольшого ручья. Ройс гладил мои волосы. Я начала их растить и недавно сделала «спиральную» химию, которая мне, по-моему, идет.
– Ты как-то изменилась. Ты что же теперь, загордишься, если парень сказал тебе, что ему понравилась твоя песня?
– Нет, – засмеявшись, ответила я. – Я действительно звонила Харрисону Джаду насчет своей песни, но я что-то не заметила в себе особых перемен в связи с этим. А разыгрывать из себя знаменитость – это специализация Селесты. Кстати, на следующей неделе она уезжает в Атлантик-Сити. Папа уже до блеска отполировал арфу, а мама, я даже не знаю, сколько времени провела, готовя ей костюмы.
Я-то знала, но ни за что не сказала бы. Я не хотела, чтобы Ройс Макколл знал, какое смехотворное зрелище представляет из себя моя семья в связи с последним этапом карьеры моей сестры.
Все это время Ройс задумчиво жевал стебелек какого-то цветка. Потом он воткнул его мне в волосы и притянул меня к себе.
– Знаешь, что я думаю? – прошептал он. – Я думаю, что самый большой талант в вашей семье – это ты, и что ты способна на большее, чем просто писать песни.
Он поцеловал меня, и я почти забыла о том, что я не должна быть сейчас здесь, и тем более с человеком, которого мои родители не знают. Я даже не могла говорить, когда он отпустил меня. Что-то бормоча, он освободил мою грудь от блузки.
– Ты такая красивая, – прошептал он.
– Я почти верю тебе, – тоже шепотом ответила я.
Он перевернулся на спину и притянул меня к себе на грудь.
– Ты должна знать свои достоинства и верить в них, Фэйбл Деверо! Почему-то у меня такое чувство, что в твоей семье тебя никогда ни за что не хвалят.
Я поцеловала кончик его носа и провела пальцем по краю бороды. Я узнала, что Ройсу было за тридцать, и что он был уже женат. Еще два очка против того, что он для меня подходящая пара, если об этом узнает мой отец.
– Ты прав. Но это происходит потому, что в нашей семье сказочной принцессой всегда была Селеста. Папа всегда считал ее идеалом. Он не хотел еще одного ребенка и никогда не делал из этого тайны. Он не скрывал этого даже от мамы, когда она была мной беременна. С самого рождения я была для него неприятной случайностью. И эти чувства у нас взаимны. Папа и я никогда не могли переносить друг друга.
Играя с выбившимся завитком моих волос, Ройс сказал:
– Твоя сестра не может быть красивее тебя.
Я до сих пор думаю о том, как легко этот человек умел лгать, и удивляюсь своей наивности.
– Да уж, конечно! Ты даже никогда не видел Селесты. Вот что я тебе скажу. Когда ты увидишь ее, ты поймешь, почему никто не обращает на меня внимания, когда рядом бывает моя сестра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Я выпила пива немного больше, чем нужно, но я не была настолько пьяна, чтобы смутиться, когда я поняла, что за этой сценой наблюдает мужчина, который целый вечер смотрел на меня. Я оттолкнула своего партнера и пошла в уборную. Когда я вышла оттуда, то увидела, что мой наблюдатель стоит, прислонившись к стене, и ждет меня.
В то время Ройс Макколл был единственным мужчиной в моей жизни, но это не означало, что я была слепой или мертвой. В обращенном на меня взгляде незнакомца было что-то такое, что заставило меня поежиться. Как будто он знал, что когда-нибудь мы станем очень важны друг для друга. В глубине души я это тоже знала.
Может быть, именно поэтому я повела себя глупо и легкомысленно, не допуская даже мысли о физической близости. Это не было обычной попыткой «снять девочку», и мы оба знали это.
– Знаете, – сказала я, – девушки за нашим столиком уже избрали вас самым красивым парнем в ресторане. Они считают, что ваш хвостик и хмурый вид делают вас похожим на Стивена Сигала.
Он изогнул бровь и стал даже еще больше похож на этого киноактера. Но потом он улыбнулся мне, и все сходство исчезло. Эта улыбка начала растапливать лед в моем сердце. Только поняла я это лишь позже. Гораздо позже. Слишком поздно.
– Я отрастил длинные волосы раньше, чем он. Я бы пригласил вас на танец, но мне больше хочется снова послушать, как вы поете. А после того, что я недавно видел, наверное, мне следовало бы предостеречь вас от опасности танцевать с незнакомыми.
Я моментально покраснела. Внезапно я поняла, что мне бы очень хотелось, чтобы именно этот человек уважал меня.
– Спасибо. Не за совет, а за отличную идею – спеть еще одну песню. Дайте мне пять минут, а я дам вам песню, которую, уходя отсюда, вы будете напевать себе под нос!
Это было, конечно, шуткой. Может быть, я немного рисовалась перед красивым мужчиной, но к тому времени когда я нацарапала стихи и музыку, которые возникали у меня в голове быстрее, чем я могла их записывать, все изменилось.
Люди в ресторане тоже поняли это. Когда я подошла к сцене, какой-то пропитанный джином парень подал мне свою гитару. Владелец заведения, который слышал, как с того места, где я сейчас стояла, пели Хэнк Уильяме и Чет Аткинс, потребовал от всех тишины и, скрестив на груди руки, приготовился слушать. Я запела «Никогда не танцуй с незнакомыми», глядя прямо в глаза вдохновителю этой песни. Я пела только для него. А зал, заполненный полупьяными людьми, вдруг превратился в исключительно внимательную аудиторию, как будто все они тоже понимали важность происходящего.
Но эта тишина длилась не вечно. Когда я допела под энергичные аплодисменты и крики, я попыталась пробраться к своему новому знакомому, стоявшему в дальнем конце зала, но друзья Селесты отвели меня обратно к их столику. Когда я в следующий раз посмотрела туда, он уже ушел. Однако он оставил визитку с адресом одной из ведущих студий и нацарапанной ручкой простой и короткой фразой: «Позвоните мне». Ну что ж, по крайней мере, теперь я знала, как его зовут, и что он заинтересовался моими песнями. Харрисон Джад был менеджером одного из известнейших продюсеров в Нашвилле.
А вот что я действительно не знала, так это была ли я ему так же интересна, как и мои песни. Однако сейчас было не время раздумывать об этом, потому что наш столик сразу же стал относиться ко мне как к только что открытой новой звезде, и я стала уже не просто «маленькой сестрой Селесты».
Я слушала, как Селеста вместе со своими друзьями завывает «Sfand by Your Man» в попытке снова стать центром внимания, но меня это уже не волновало. Я даже спела с ними несколько строчек, думая о том, как сегодняшний вечер может изменить мою жизнь.
А еще я думала о Харрисоне Джаде. И не только о том, что его связи могут означать для пока еще неизвестной певицы кантри.
Для Ройса не осталось незамеченным то, как много внимания я теперь уделяю своему лицу и фигуре. Мы встретились с ним, как встречались все это время, у тихого небольшого ручья. Ройс гладил мои волосы. Я начала их растить и недавно сделала «спиральную» химию, которая мне, по-моему, идет.
– Ты как-то изменилась. Ты что же теперь, загордишься, если парень сказал тебе, что ему понравилась твоя песня?
– Нет, – засмеявшись, ответила я. – Я действительно звонила Харрисону Джаду насчет своей песни, но я что-то не заметила в себе особых перемен в связи с этим. А разыгрывать из себя знаменитость – это специализация Селесты. Кстати, на следующей неделе она уезжает в Атлантик-Сити. Папа уже до блеска отполировал арфу, а мама, я даже не знаю, сколько времени провела, готовя ей костюмы.
Я-то знала, но ни за что не сказала бы. Я не хотела, чтобы Ройс Макколл знал, какое смехотворное зрелище представляет из себя моя семья в связи с последним этапом карьеры моей сестры.
Все это время Ройс задумчиво жевал стебелек какого-то цветка. Потом он воткнул его мне в волосы и притянул меня к себе.
– Знаешь, что я думаю? – прошептал он. – Я думаю, что самый большой талант в вашей семье – это ты, и что ты способна на большее, чем просто писать песни.
Он поцеловал меня, и я почти забыла о том, что я не должна быть сейчас здесь, и тем более с человеком, которого мои родители не знают. Я даже не могла говорить, когда он отпустил меня. Что-то бормоча, он освободил мою грудь от блузки.
– Ты такая красивая, – прошептал он.
– Я почти верю тебе, – тоже шепотом ответила я.
Он перевернулся на спину и притянул меня к себе на грудь.
– Ты должна знать свои достоинства и верить в них, Фэйбл Деверо! Почему-то у меня такое чувство, что в твоей семье тебя никогда ни за что не хвалят.
Я поцеловала кончик его носа и провела пальцем по краю бороды. Я узнала, что Ройсу было за тридцать, и что он был уже женат. Еще два очка против того, что он для меня подходящая пара, если об этом узнает мой отец.
– Ты прав. Но это происходит потому, что в нашей семье сказочной принцессой всегда была Селеста. Папа всегда считал ее идеалом. Он не хотел еще одного ребенка и никогда не делал из этого тайны. Он не скрывал этого даже от мамы, когда она была мной беременна. С самого рождения я была для него неприятной случайностью. И эти чувства у нас взаимны. Папа и я никогда не могли переносить друг друга.
Играя с выбившимся завитком моих волос, Ройс сказал:
– Твоя сестра не может быть красивее тебя.
Я до сих пор думаю о том, как легко этот человек умел лгать, и удивляюсь своей наивности.
– Да уж, конечно! Ты даже никогда не видел Селесты. Вот что я тебе скажу. Когда ты увидишь ее, ты поймешь, почему никто не обращает на меня внимания, когда рядом бывает моя сестра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56