Кстати, воздыхатель ваш, запасной чемодан по фамилии Касьяненко, женился на днях.
В общем, подумайте до конца недели, голубушка.
В субботу намечается одно мероприятие - вот вас и запустим. На пробу пера, так сказать.
День думала Людмила после этого разговора.
А потом отправила письмо председателю КГБ товарищу Андропову, накупила в окрестных аптеках "сонных" таблеток и попыталась разом решить все свои проблемы. Засыпая навсегда, лишь о родителях думала - с грустью и сожалением.
Но не дали ей умереть. Соседки по комнате внезапно из кино вернулись не достали билеты. Подняли шум... Вытащили врачи Людмилу с того света.
В институте, не зная о предсмертном письме, сочли, что она пыталась отравиться от несчастной любви.
Несколько друзей, однокурсников Людмилы, заловили красавца доцента и, несмотря на его высокие спортивные достижения, избили до полусмерти.
После чего доцент пожарным порядком перешел в МГУ.
А письмо ее попало-таки по назначению. Товарищ Андропов приказал: высоконравственную дуру, коли жива, оставить в покое, а вербовавшего ее дурака - оставить без очередной звездочки. Пусть сначала поучится азам вербовки. После этого благородного решения, не совсем свойственного товарищу Андропову, он ушел в секретари ЦК, скрашивая скуку чтением закрытых бюллетеней о состоянии здоровья товарища Брежнева. А история неудачной вербовки студентки МЭИ Л. В. Малеванной ушла в архив. Комитет оставил Людмилу в покое. Что тоже было ему не совсем свойственно.
Однако на этом история не закончилась. В КГБ работал давний информатор Управления. Воспользовавшись междувластием в конторе, он с новыми силами стал собирать материалы, компрометирующие стиль и методы работы КГБ. И он нарыл письмо Людмилы с резолюцией председателя Комитета. В числе прочей компры фотокопия письма попала в группу разработки кадров Управления.
Тут спешить не стали. Людмиле дали защитить диплом. А уж потом и пригласили свежеиспеченную выпускницу МЭИ на другую конспиративную квартиру.
- Что же вы все за меня уцепились? - грустно удивилась она.
- Потому что красота - смертельное оружие, - галантно ответил вербовщик Управления, молодой симпатяга. - А вы еще и умны. С такой красотой, с такими способностями - и в Запорожье? Это просто несправедливо! Впрочем, вы вольны ехать в Запорожье. Поближе к папе с мамой... Там тоже нужны специалисты. Но мы предлагаем остаться в Москве. Квартира, прописка, хорошее жалованье.
Думаю, настала пора взять реванш за вынужденно скромный образ жизни. Не находите?
Людмила молчала. Искуситель разлил в бокалы хорошее вино, улыбнулся во все тридцать два зуба и свойски бросил:
- Ну, испереживалась вся! Я же прошу не контрабанду в лифчике возить. Честное слово, ничем незаконным или аморальным ты заниматься не будешь.
Наверное, этот внезапный грубоватый переход на "ты" и решил сомнения Людмилы. Она пригубила вино и вздохнула:
- Ладно... Что нужно подписать?
- Насмотрелась фильмов про шпионов, да? - рассмеялся вербовщик. Ничего подписывать не надо. Согласна работать - скажи.
После подготовки ее подвели к академику, который занимался энергетическими проектами.
Некоторые его статьи Людмила штудировала, готовя дипломную работу. Он не был похож на своих коллег, "божьих одуванчиков", бегал трусцой и держал диету. Академику, не так давно овдовевшему, понравилось общество молодой и красивой женщины, которая, как ни странно, неплохо разбиралась в сугубо мужском деле - в энергетике. Вскоре он предложил ей место своего секретаря.
- Поработаете, а там - в аспирантуру. Вам обязательно надо учиться дальше!
Академик славился хлебосольством. В его большой квартире на улице Миллионщикова, на даче в Опалихе постоянно толклись люди, в том числе приезжие - из Челябинска и Красноярска, из Воронежа и Удомли. Людмила устраивала их на ночлег и кормежку, доставала билеты и водила по магазинам. Потом академик поручил ей вести своего рода салоны - вечеринки по пятницам, где много спорили, пели и пили.
Довольно быстро ей все это надоело. Как секретарь она ничего не делала - со всеми заботами вполне управлялся педантичный очкастый Виктор Петрович, референт, который с едва скрываемой ироничной неприязнью отметал все попытки Людмилы помочь в ведении сложного, разветвленного научного хозяйства патрона.
- Я для чего пять лет училась? - сердито выговаривала она связнику, бывшему вербовщику, на очередном свидании-отчете. - Коктейли смешивать? Улыбаться, как последняя дура, когда тебя за задницу хватают?
- Велено потерпеть, - пожимал плечами связник. - Обживайся, приглядывайся к людям. Развязывай языки на посиделках. В нашем деле терпение дорого стоит.
- Значит, бросили меня в реку вроде червяка на крючке? Авось карась клюнет?
- Не хочешь быть червяком - выходи в шуки.
Она и вышла в шуки. Сначала сделалась любовницей академика, а потом выжила педантичного Виктора Петровича. И стала референтом. По-иному поступить не смогла - вторые роли ее уже не устраивали. К тому же она поняла, что быстро привыкла к обеспеченной и свободной жизни, к просторному жилью, к машине, к хорошему белью и духам, к почтительному вниманию окружающих, сознающих ее влияние на корифея энергетики. Это влияние она уже ни с кем не хотела делить.
Вошла во вкус новой работы. Вела переписку патрона, его счета, держала корректуру статей и составляла расписание дня, набрасывала тезисы выступлений и редактировала интервью, следила за кухней, нанимала прислугу. Прошла интенсивный курс английского, чтобы сопровождать академика в поездках на заграничные конференции и межправительственные переговоры. Теперь он без нее шагу не мог ступить.
С детьми патрона - сыном-инженером и дочерью-студенткой - у Людмилы сложились вполне товарищеские отношения. И с коллегами академика держалась достойно: уважительно и скромно.
Что называется, знала свой шесток.
Незаметно прошло почти семь лет. Все это время на Людмилу дважды выходили с предложениями поделиться некоторой информацией из стола патрона. Управление с подачи Людмилы оба раза разыгрывало многоходовые комбинации, в результате которых контактеры какое-то время получали тонкую, очень правдоподобно организованную дезу, а потом исчезали, выехав из пункта А, но так и не доехав до пункта Б.
За последнюю операцию ее наградили боевым орденом Красной Звезды. Хорошую новость обмывали в уютной квартире Людмилы на Кавказском бульваре. Со связником обмывали, который эту новость и принес.
- Комитетчики нового водителя шефу подсунули, - сообщила Людмила, вырезая из розовой бумажки кривую звезду.
Ордена и медали работников Управления хранились в кадрах, в специальном сейфе.
- Про водителя знаю, - кивнул связник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
В общем, подумайте до конца недели, голубушка.
В субботу намечается одно мероприятие - вот вас и запустим. На пробу пера, так сказать.
День думала Людмила после этого разговора.
А потом отправила письмо председателю КГБ товарищу Андропову, накупила в окрестных аптеках "сонных" таблеток и попыталась разом решить все свои проблемы. Засыпая навсегда, лишь о родителях думала - с грустью и сожалением.
Но не дали ей умереть. Соседки по комнате внезапно из кино вернулись не достали билеты. Подняли шум... Вытащили врачи Людмилу с того света.
В институте, не зная о предсмертном письме, сочли, что она пыталась отравиться от несчастной любви.
Несколько друзей, однокурсников Людмилы, заловили красавца доцента и, несмотря на его высокие спортивные достижения, избили до полусмерти.
После чего доцент пожарным порядком перешел в МГУ.
А письмо ее попало-таки по назначению. Товарищ Андропов приказал: высоконравственную дуру, коли жива, оставить в покое, а вербовавшего ее дурака - оставить без очередной звездочки. Пусть сначала поучится азам вербовки. После этого благородного решения, не совсем свойственного товарищу Андропову, он ушел в секретари ЦК, скрашивая скуку чтением закрытых бюллетеней о состоянии здоровья товарища Брежнева. А история неудачной вербовки студентки МЭИ Л. В. Малеванной ушла в архив. Комитет оставил Людмилу в покое. Что тоже было ему не совсем свойственно.
Однако на этом история не закончилась. В КГБ работал давний информатор Управления. Воспользовавшись междувластием в конторе, он с новыми силами стал собирать материалы, компрометирующие стиль и методы работы КГБ. И он нарыл письмо Людмилы с резолюцией председателя Комитета. В числе прочей компры фотокопия письма попала в группу разработки кадров Управления.
Тут спешить не стали. Людмиле дали защитить диплом. А уж потом и пригласили свежеиспеченную выпускницу МЭИ на другую конспиративную квартиру.
- Что же вы все за меня уцепились? - грустно удивилась она.
- Потому что красота - смертельное оружие, - галантно ответил вербовщик Управления, молодой симпатяга. - А вы еще и умны. С такой красотой, с такими способностями - и в Запорожье? Это просто несправедливо! Впрочем, вы вольны ехать в Запорожье. Поближе к папе с мамой... Там тоже нужны специалисты. Но мы предлагаем остаться в Москве. Квартира, прописка, хорошее жалованье.
Думаю, настала пора взять реванш за вынужденно скромный образ жизни. Не находите?
Людмила молчала. Искуситель разлил в бокалы хорошее вино, улыбнулся во все тридцать два зуба и свойски бросил:
- Ну, испереживалась вся! Я же прошу не контрабанду в лифчике возить. Честное слово, ничем незаконным или аморальным ты заниматься не будешь.
Наверное, этот внезапный грубоватый переход на "ты" и решил сомнения Людмилы. Она пригубила вино и вздохнула:
- Ладно... Что нужно подписать?
- Насмотрелась фильмов про шпионов, да? - рассмеялся вербовщик. Ничего подписывать не надо. Согласна работать - скажи.
После подготовки ее подвели к академику, который занимался энергетическими проектами.
Некоторые его статьи Людмила штудировала, готовя дипломную работу. Он не был похож на своих коллег, "божьих одуванчиков", бегал трусцой и держал диету. Академику, не так давно овдовевшему, понравилось общество молодой и красивой женщины, которая, как ни странно, неплохо разбиралась в сугубо мужском деле - в энергетике. Вскоре он предложил ей место своего секретаря.
- Поработаете, а там - в аспирантуру. Вам обязательно надо учиться дальше!
Академик славился хлебосольством. В его большой квартире на улице Миллионщикова, на даче в Опалихе постоянно толклись люди, в том числе приезжие - из Челябинска и Красноярска, из Воронежа и Удомли. Людмила устраивала их на ночлег и кормежку, доставала билеты и водила по магазинам. Потом академик поручил ей вести своего рода салоны - вечеринки по пятницам, где много спорили, пели и пили.
Довольно быстро ей все это надоело. Как секретарь она ничего не делала - со всеми заботами вполне управлялся педантичный очкастый Виктор Петрович, референт, который с едва скрываемой ироничной неприязнью отметал все попытки Людмилы помочь в ведении сложного, разветвленного научного хозяйства патрона.
- Я для чего пять лет училась? - сердито выговаривала она связнику, бывшему вербовщику, на очередном свидании-отчете. - Коктейли смешивать? Улыбаться, как последняя дура, когда тебя за задницу хватают?
- Велено потерпеть, - пожимал плечами связник. - Обживайся, приглядывайся к людям. Развязывай языки на посиделках. В нашем деле терпение дорого стоит.
- Значит, бросили меня в реку вроде червяка на крючке? Авось карась клюнет?
- Не хочешь быть червяком - выходи в шуки.
Она и вышла в шуки. Сначала сделалась любовницей академика, а потом выжила педантичного Виктора Петровича. И стала референтом. По-иному поступить не смогла - вторые роли ее уже не устраивали. К тому же она поняла, что быстро привыкла к обеспеченной и свободной жизни, к просторному жилью, к машине, к хорошему белью и духам, к почтительному вниманию окружающих, сознающих ее влияние на корифея энергетики. Это влияние она уже ни с кем не хотела делить.
Вошла во вкус новой работы. Вела переписку патрона, его счета, держала корректуру статей и составляла расписание дня, набрасывала тезисы выступлений и редактировала интервью, следила за кухней, нанимала прислугу. Прошла интенсивный курс английского, чтобы сопровождать академика в поездках на заграничные конференции и межправительственные переговоры. Теперь он без нее шагу не мог ступить.
С детьми патрона - сыном-инженером и дочерью-студенткой - у Людмилы сложились вполне товарищеские отношения. И с коллегами академика держалась достойно: уважительно и скромно.
Что называется, знала свой шесток.
Незаметно прошло почти семь лет. Все это время на Людмилу дважды выходили с предложениями поделиться некоторой информацией из стола патрона. Управление с подачи Людмилы оба раза разыгрывало многоходовые комбинации, в результате которых контактеры какое-то время получали тонкую, очень правдоподобно организованную дезу, а потом исчезали, выехав из пункта А, но так и не доехав до пункта Б.
За последнюю операцию ее наградили боевым орденом Красной Звезды. Хорошую новость обмывали в уютной квартире Людмилы на Кавказском бульваре. Со связником обмывали, который эту новость и принес.
- Комитетчики нового водителя шефу подсунули, - сообщила Людмила, вырезая из розовой бумажки кривую звезду.
Ордена и медали работников Управления хранились в кадрах, в специальном сейфе.
- Про водителя знаю, - кивнул связник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88