- спокойно сказал бабай, открывая крохотные мутные глазки. - Не глухой. Ну, излагай, как ты без ордера нарушил неприкосновенность жилища.
- Вы меня затопили!
- Ничего страшного - не обоссал же. Небось слив заткнуло. Веди, показывай пейзаж стихии.
Он спустился с Толмачевым, оглядел протечку и сказал:
- Ты тут воду сам собери - у меня радикулит.
Профессиональная болезнь. Утром занеси ключи.
И не делай глаза, как у кота в песочнице. Я не шпана подзаборная, а член Союза писателей всего бывшего СССР. Не единожды лауреат премии Министерства внутренних дел. А сейчас пишу роман на Нобелевскую премию.
Вечером Толмачев и следа не нашел от протечки. Сосед к тому же принес бутылку - в возмещение морального ущерба.
Фамилия у писателя была соответствующая случаю - Мокренко. Всю жизнь она ему не нравилась.
Когда после окончания факультета журналистики Глорий Мокренко начал служить в московских газетах репортером скандальной хроники, "давать криминал", он взял псевдоним по фамилии незабвенного майора Пронина, героя криминальной повести, нашумевшей еще в предвоенные годы. И первые книжки свои Глорий подписывал этим же псевдонимом, потому что к тому времени издательская Москва знала его как Пронина. Но имя сменить так и не решился, хоть оно ему не нравилось еще больше, чем фамилия. Перед самой войной родители Мокренко ждали девочку. И даже имя выбрали - Глория. Но родился мальчик, а упрямые родители не стали менять полюбившееся имя. Зачем? Чай, не Револьтом назвали и не Сталтраком...
В Орехово-Борисово занесла Пронина нелегкая творческая судьба. Первой жене он оставил машину, второй - несовершеннолетнего сына, а третьей квартиру. И оказался на старости лет обременен алиментами и долгами, в которые влез при размене последней, большой, квартиры на две маленькие. Романы, которые еще недавно обеспечивали Глорию безбедную неспешную жизнь, отдых за границей, шашлыки и коньяк, эти романы после переворота 1991 года приносили все меньше и меньше денег. Известный писатель-детективщик вспомнил, что в юности закончил строительное училище по специальности "плиточник-паркетчик". Именно благодаря этой специальности он не загремел после призыва в армию на Кольский полуостров, как некоторые его земляки, а очутился в Москве. Все три года службы ефрейтор Мокренко отделывал дачи и квартиры генералов, а потом с помощью одного из заместителей начальника ГлавПУРа, которому "строил" ванную с бассейном, поступил на факультет журналистики. Теперь же Глорий Георгиевич время от времени шабашил в строительной бригаде "Ух", куда, кроме него, входили поэт-маляр и драматургплотник. Втроем они весьма успешно боролись с инфляцией, беспределом цен и падением престижа писательского труда.
- Приходим, - выскребая яичницу с тарелки, повествовал писатель на кухне у Толмачева. - Хоромы приличные, за сто квадратов. А ремонт средний, нам троим - на день работы. Ну, на два, если с большими перекурами - для обоснования гонорара. Появляется хозяин. Как глянул я - чуть в обморок не упал. Секретарь Союза писателей! Бывшего, конечно. И начинает этот вождь советских писателей рыдать. Мол, много запросили за ремонт. Ну, говорю, довели родину до ручки, ваше сиятельство?
Один лауреат шабашку строгает, чтобы без хлебца не остаться, а другой жмется, как последний пролетарий. А у самого в ванной можно цех открывать по производству пенициллина - все стены в плесени.
И это вместе с плесенью в ванной комнате лауреата Ленинской премии есть ваша новая Россия? Про которую вы так прочувствованно пели в открытом письме президенту с хором прочих подписантов?
Пронин допил из стопки, закурил.
- Ладно, говорю, утрите сопли. Сделаем ремонт за вашу цену. Из уважения к Ленинской премии, которую вы так бездарно промотали на конверты для открытого письма. Я даже готов забыть, как вы зарубили мне зарубежную поездку.
- Проявили, значит, великодушие, Глорий Георгиевич? - подмигнул Толмачев. - А газеты иронизируют, что вы, писатели, весьма не любите друг друга.
- А кто сейчас кого любит? Один торгаш готов другому торгашу глотку перекусить. Политики друг из-под дружки кресла вышибают. Бандиты средь бела дня разборки заводят - с применением автоматического оружия. Армяне не любят азербайджанцев, абхазы - грузин. А русских, по-моему, так все ненавидят. Писатели, по крайности, еще не начали убивать собратьев по перу. Только ихние чучела жгут. Сделают, например, чучело Евтушенко - и в огонь его, болезного...
- Да, - согласился Толмачев, - на фоне остального беспредела это говорит о гуманизме нашей литературы, о высоких нравственных принципах мастеров культуры, духовных вождей нации. Знамя гуманизма в надежных и чистых руках!
- Аминь! - подытожил Пронин. - И знамя в надежных руках, и чучела. Самое время выпить за гуманизм. Давно мы за него не поднимали стаканов...
Под окном взревел мотор, завизжали автопокрышки и гулко раскатилась короткая автоматная очередь: та-та-та-та...
- В полвторого ночи пуляют, - покачал головой Пронин. - Ладно, мы хоть выпиваем, а остальные почему не спят? Почему они под нашими окнами развлекаются, козлы?
- Потому что перекресток, - пожал плечами Толмачев. - Очень удобно. Пострелял и слинял.
Давайте закроем форточку, если вас шум беспокоит.
- Закроем, откроем... - пробормотал Пронин, покачиваясь на табурете. Кстати, я тут на днях открытие открыл. Исключительно для внутреннего употребления. Открытие, так сказать, филологического... а может, логического плана. Хочешь, Николай Андреевич, расскажу?
- Если филологического плана, то не нужно, - поморщился Толмачев. Лучше начните с логического. Я в филологии ничего не смыслю.
- Я тоже, - признался Пронин. - Но это к делу не относится. Ты песню такую слышал: "Распрягайте, хлопцы, кони"?
- Слышал.
- Ее классический вариант исполняется распевно. Вот так: "Чи не выйде та дивчина рано вранци по воду... она ростом невеличка, ще и годами молода..." И так далее. А теперь - ахтунг! Внимание!
"Руса коса до пояса, в коси лента голуба". Руса! Запомнил? Поехали дальше. Эту же песню кубанский казачий хор исполняет в другом темпе, живей, на плясовой манер: "И-эх, руса коса до пояса, в коси лента голуба!" А потом идет припев, который отсутствует в каноническом тексте: "Ма-ру-ся! Раз, два, три, калина, чорнявая дивчина в саду ягоду рвала!" Ну?
- Что - ну? - помотал головой Толмачев. - Весь дом перебудили, Глорий Георгиевич. Неудобно! По-моему, у вас не только с филологией напряженные отношения. Есть еще такое понятие - музыкальный слух.
- Да ладно! - перебил Пронин. - Ты суть ухватил? В куплете - руса коса, а в припеве - чорнявая дивчина! Понял? Вот это и есть мое открытие.
Таким образом, текст, который исполняет кубанский хор, вторичен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
- Вы меня затопили!
- Ничего страшного - не обоссал же. Небось слив заткнуло. Веди, показывай пейзаж стихии.
Он спустился с Толмачевым, оглядел протечку и сказал:
- Ты тут воду сам собери - у меня радикулит.
Профессиональная болезнь. Утром занеси ключи.
И не делай глаза, как у кота в песочнице. Я не шпана подзаборная, а член Союза писателей всего бывшего СССР. Не единожды лауреат премии Министерства внутренних дел. А сейчас пишу роман на Нобелевскую премию.
Вечером Толмачев и следа не нашел от протечки. Сосед к тому же принес бутылку - в возмещение морального ущерба.
Фамилия у писателя была соответствующая случаю - Мокренко. Всю жизнь она ему не нравилась.
Когда после окончания факультета журналистики Глорий Мокренко начал служить в московских газетах репортером скандальной хроники, "давать криминал", он взял псевдоним по фамилии незабвенного майора Пронина, героя криминальной повести, нашумевшей еще в предвоенные годы. И первые книжки свои Глорий подписывал этим же псевдонимом, потому что к тому времени издательская Москва знала его как Пронина. Но имя сменить так и не решился, хоть оно ему не нравилось еще больше, чем фамилия. Перед самой войной родители Мокренко ждали девочку. И даже имя выбрали - Глория. Но родился мальчик, а упрямые родители не стали менять полюбившееся имя. Зачем? Чай, не Револьтом назвали и не Сталтраком...
В Орехово-Борисово занесла Пронина нелегкая творческая судьба. Первой жене он оставил машину, второй - несовершеннолетнего сына, а третьей квартиру. И оказался на старости лет обременен алиментами и долгами, в которые влез при размене последней, большой, квартиры на две маленькие. Романы, которые еще недавно обеспечивали Глорию безбедную неспешную жизнь, отдых за границей, шашлыки и коньяк, эти романы после переворота 1991 года приносили все меньше и меньше денег. Известный писатель-детективщик вспомнил, что в юности закончил строительное училище по специальности "плиточник-паркетчик". Именно благодаря этой специальности он не загремел после призыва в армию на Кольский полуостров, как некоторые его земляки, а очутился в Москве. Все три года службы ефрейтор Мокренко отделывал дачи и квартиры генералов, а потом с помощью одного из заместителей начальника ГлавПУРа, которому "строил" ванную с бассейном, поступил на факультет журналистики. Теперь же Глорий Георгиевич время от времени шабашил в строительной бригаде "Ух", куда, кроме него, входили поэт-маляр и драматургплотник. Втроем они весьма успешно боролись с инфляцией, беспределом цен и падением престижа писательского труда.
- Приходим, - выскребая яичницу с тарелки, повествовал писатель на кухне у Толмачева. - Хоромы приличные, за сто квадратов. А ремонт средний, нам троим - на день работы. Ну, на два, если с большими перекурами - для обоснования гонорара. Появляется хозяин. Как глянул я - чуть в обморок не упал. Секретарь Союза писателей! Бывшего, конечно. И начинает этот вождь советских писателей рыдать. Мол, много запросили за ремонт. Ну, говорю, довели родину до ручки, ваше сиятельство?
Один лауреат шабашку строгает, чтобы без хлебца не остаться, а другой жмется, как последний пролетарий. А у самого в ванной можно цех открывать по производству пенициллина - все стены в плесени.
И это вместе с плесенью в ванной комнате лауреата Ленинской премии есть ваша новая Россия? Про которую вы так прочувствованно пели в открытом письме президенту с хором прочих подписантов?
Пронин допил из стопки, закурил.
- Ладно, говорю, утрите сопли. Сделаем ремонт за вашу цену. Из уважения к Ленинской премии, которую вы так бездарно промотали на конверты для открытого письма. Я даже готов забыть, как вы зарубили мне зарубежную поездку.
- Проявили, значит, великодушие, Глорий Георгиевич? - подмигнул Толмачев. - А газеты иронизируют, что вы, писатели, весьма не любите друг друга.
- А кто сейчас кого любит? Один торгаш готов другому торгашу глотку перекусить. Политики друг из-под дружки кресла вышибают. Бандиты средь бела дня разборки заводят - с применением автоматического оружия. Армяне не любят азербайджанцев, абхазы - грузин. А русских, по-моему, так все ненавидят. Писатели, по крайности, еще не начали убивать собратьев по перу. Только ихние чучела жгут. Сделают, например, чучело Евтушенко - и в огонь его, болезного...
- Да, - согласился Толмачев, - на фоне остального беспредела это говорит о гуманизме нашей литературы, о высоких нравственных принципах мастеров культуры, духовных вождей нации. Знамя гуманизма в надежных и чистых руках!
- Аминь! - подытожил Пронин. - И знамя в надежных руках, и чучела. Самое время выпить за гуманизм. Давно мы за него не поднимали стаканов...
Под окном взревел мотор, завизжали автопокрышки и гулко раскатилась короткая автоматная очередь: та-та-та-та...
- В полвторого ночи пуляют, - покачал головой Пронин. - Ладно, мы хоть выпиваем, а остальные почему не спят? Почему они под нашими окнами развлекаются, козлы?
- Потому что перекресток, - пожал плечами Толмачев. - Очень удобно. Пострелял и слинял.
Давайте закроем форточку, если вас шум беспокоит.
- Закроем, откроем... - пробормотал Пронин, покачиваясь на табурете. Кстати, я тут на днях открытие открыл. Исключительно для внутреннего употребления. Открытие, так сказать, филологического... а может, логического плана. Хочешь, Николай Андреевич, расскажу?
- Если филологического плана, то не нужно, - поморщился Толмачев. Лучше начните с логического. Я в филологии ничего не смыслю.
- Я тоже, - признался Пронин. - Но это к делу не относится. Ты песню такую слышал: "Распрягайте, хлопцы, кони"?
- Слышал.
- Ее классический вариант исполняется распевно. Вот так: "Чи не выйде та дивчина рано вранци по воду... она ростом невеличка, ще и годами молода..." И так далее. А теперь - ахтунг! Внимание!
"Руса коса до пояса, в коси лента голуба". Руса! Запомнил? Поехали дальше. Эту же песню кубанский казачий хор исполняет в другом темпе, живей, на плясовой манер: "И-эх, руса коса до пояса, в коси лента голуба!" А потом идет припев, который отсутствует в каноническом тексте: "Ма-ру-ся! Раз, два, три, калина, чорнявая дивчина в саду ягоду рвала!" Ну?
- Что - ну? - помотал головой Толмачев. - Весь дом перебудили, Глорий Георгиевич. Неудобно! По-моему, у вас не только с филологией напряженные отношения. Есть еще такое понятие - музыкальный слух.
- Да ладно! - перебил Пронин. - Ты суть ухватил? В куплете - руса коса, а в припеве - чорнявая дивчина! Понял? Вот это и есть мое открытие.
Таким образом, текст, который исполняет кубанский хор, вторичен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88