- Не знаю, узнаю - скажу! - Он спросил своего соседа и через несколько минут прокричал обратно: - Какой-то парень из другого отсека, кажется Коллиган, прикончил себя ночью, дурья голова. Охранники нашли его сегодня утром.
- Каким образом? - спросил я. В Белмарше совсем не легко было покончить с собой. Не было никаких острых предметов, чтобы разрезать вены, нельзя было спрыгнуть с лестничных площадок, так как все огорожено, не было и веревок, чтобы повеситься.
- Очевидно, он разорвал простыню, завязал ее на шее жгутом и переворачивался на кровати, пока не задохнулся, - ответил Добсон. Я мало знал Коллигана, парня лет 20, сидевшего в ожидании суда за якобы убийство жены миллионера. Меня эта весть опечалила. Доказательства против него были очень веские, и он ожидал, что его приговорят к пожизненному заключению.
- Парням вроде него, которые не хотят жить, надо бы дать возможность просить о смертной казни, - хрипло добавил Добсон. - Несправедливо подвергать их такой душевной пытке, чтобы они кончали жизнь самоубийством.
Нам не открывали камеры, пока врач не закончил осматривать Коллигана и не констатировал смерть, пока не были сделаны фотографии и собраны фактические доказательства, а тело не вынесли из камеры.
В начале моего заключения в Белмарше меня волновало, что будут думать о моем правонарушении другие заключенные. Бывшие сотрудники министерства внутренних дел, особенно полиции, обычно подвергаются жестокому обращению со стороны других заключенных и могут просить раздельного содержания в соответствии с тюремными правилами, пункт 43. Однако, многие заключенные, пользующиеся пунктом 43, - это совершившие изнасилования, так называемые "коты", которых презирал Крэг. Но мои опасения, что меня сочтут за "шпика", то есть доносчика, оказались напрасными. В тюремной иерархии от вооруженных банковских грабителей и до тех, кто был осужден за ограбления на улицах, мое правонарушение считалось "уважаемым". Однажды, в пятницу вечером, мне привелось увидеть, как расправляются с насильниками, так как такие преступления тут считали неприемлемыми. Показывали "Поп-звезд", и весь отсек собрался у телевизора. Заключенные аплодировали Мокаленни, который один неловко отплясывал брейк под музыку Селин Дион. Молодой чернявый парень, недавно прибывший из "Бейрута", сидел тихо и пил какао. Крэг наполнил свою кружку кипятком, устроился позади него и опрокинул кипяток ему на голову. Парень повалился на пол, закричал, схватился за голову. Крэг отпрянул назад с поднятыми руками, громко повторяя:
- Прости, браток, случайно, честно.
Другие заключенные бросились к ним, так как жертва поднялась на ноги и, держась за голову, бросилась в ярости на обидчика. Кто-то нажал на кнопку "Тревога" прежде, чем драка началась, что вызвало немедленное вторжение охранников, которые затолкали нас по камерам. Крэг все еще продолжал кричать о своей невиновности, без убеждающей искренности в голосе, а для того, чтобы все знали, какую версию случившегося они, как свидетели, должны будут рассказать охранникам.
Лежа лицом вниз на кровати, я спросил Добсона через щель, в чем дело.
- Он поганый "кот", - шепнул тот. - Нам только что передали из другого корпуса: он изнасиловал девушку. Они должны были бы знать и не помещать его с нами в одном отсеке. Я бы отделал его сам, но Крэг опередил меня. Мы его больше не увидим.
Другой заключенный, Мишель, прошел "усиленный негативный допрос", произведенный Крэгом несколько дней спустя после того, как он появился в очереди за обедом в новом тюремном спортивном костюме, беспокойно теребя часы.
- Тебя за что сюда, братан? - спросил Крэг враждебно. Мишель, пожилой образованный мужчина, поколебался минуту с непривычки, что к нему обратился лысый в шрамах субъект.
- Небольшое мошенничество, - ответил он нервно, поправляя очки.
- Неужели? Небольшое мошенничество? - передразнил его Крэг. - И что получил? - продолжал допрос Крэг все еще с подозрением.
- Восемнадцать месяцев, - ответил Мишель осторожно. Крэг нахмурился.
- Только восемнадцать месяцев! Ну и ну, повезло! - заметил Крэг. - Так сколько же ты отхватил? - спросил он.
- Судья сказал, что шестьсот тысяч фунтов примерно за десять лет, нервно ответил Мишель.
- Что? Ты стянул шестьсот фунтов, а получил всего восемнадцать месяцев?
Мишель уставился в пол, теребя часы.
- А я стянул всего пять, а получил пятнадцать лет! - воскликнул Крэг с возмущением.
- Но ты же застрелил управляющего банком, - напомнил ему Луковка. Но Крэг не обратил на его слова никакого внимания.
- Шестьсот тысяч и 18 месяцев, - повторил он задумчиво. - Будь я проклят! Вот что я буду делать, когда выйду отсюда. Я займусь мошенничеством. Вот мой ответ. - Он толкнул при этом Луковку, довольный своей новой идеей. - Да, вот что я буду делать, - повторил он с оптимизмом, радуясь своей счастливой мысли. Но вдруг по его лицу в шрамах пробежала тень, как от облака. - Ах, если бы я только знал эту дерьмовую грамоту! Большинство других зэков в нашем и соседнем отсеках, которые выходили на прогулку в то же время, что и мы, знали обо мне из сообщений в средствах массовой информации. Нередки были случаи, когда незнакомцы подходили ко мне, чтобы выразить свое возмущение, что меня отправили в тюрьму за написание книги. Они также хотели, чтобы я поделился с ними моими воображаемыми знаниями, которые могли бы им пригодиться в будущем, ошибочно думая, что, возможно, специалист и по оружию, по работе каждого непонятного отдела полиции или таможни и что имею серьезную подготовку по уголовному праву. Во время часовой прогулки ко мне часто обращались с такими вопросами, когда можно было переговорить, не будучи подслушанными охранниками: "Что лучше "Узи" или "Хэклер энд Кох"?", "Могут ли быть перехвачены сообщения мобильных телефонов?", "Как вы обнаруживаете, что вас преследует полиция?" Вопросы сломали лед, дав мне возможность спрашивать моих сотоварищей об их собственных преступлениях, и постепенно прогулки превратились в неформальные симпозиумы по криминальному бизнесу. Они учили меня, как угонять машины, где покупать фальшивые паспорта, как выбраться из Великобритании без документов и в каких странах лучше избежать нового ареста и экстрадиции.
Другой популярной темой для разговоров было обсуждение относительных преимуществ одной тюрьмы перед другой. По общему согласию, Белмарш считался самой плохой тюрьмой, а отсутствие свобод надоело даже заядлым преступникам. Простолюдин Ронни, побывавший во многих тюрьмах за рубежом, умел бегло говорить на сленге на разных языках и считался знатоком тюрем. Его последним местом заключения была тюрьма в Монако. Однажды мы стояли в очереди за обедом с Добсоном и Луковкой, и он рассказал нам, как попал сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116