Несомненно, ему удалось бы растянуть получение степени магистра гуманитарных наук на два года. Еще два года, прежде чем придется окунуться в большой мир. А кто знает, что может произойти за пару лет? Иногда ему хотелось, чтобы его забрали в эту проклятую армию, или одолела астма, или еще что-нибудь случилось.
В ту памятную встречу в прошлую пятницу отец приветствовал Стюарта, подняв к глазам свои наручные часы.
- Спасибо, - сказал отец, - что тебе удалось найти для меня время в тво
- 15
ем напряженном дневном графике.
Разговор касался различных тем. Стюарт объяснил, что он хотел бы на все лето остаться в своей комнате в "Оклахоме", поработать в библиотеке, не отвлекаясь по пустякам, подготовиться к экзаменам, обдумать диссертацию, прежде чем начать ее писать. По его словам, он выбрал необычную тему. Ведь никому раньше не приходило в голову писать о Роджерсе и Хэммерштейне .
Его отец высказал свое мнение о причудливых колледжах "Плющовой лиги" и о том, как хорошо Стюарт заботится о себе, используя чужие деньги. Но Стюарт знал, что старик с самого начала сделал неверный ход. Образование, по словам его отца, является одной из важных вещей в жизни, и когда они оба исчерпали себя во взаимном презрении, порожденном тем, что узнаешь себя в другом человеке и начинаешь испытывать к нему отвращение, отец не смог сказать "нет" идее, с такой искренностью предложенной Стюартом. Его влекли гуманитарные науки, пока его потребностью не стало убийство, совершаемое во избавление от гнетущих нравственных мучений и с одной лишь целью - обрести покой глубокого удовлетворения.
Стюарту пообещали, что он и дальше будет получать каждый понедельник привычный чек на пятьдесят долларов. Но он добился не всего, чего хотел. Отец вычеркнул строку о покупке машины. Старик не мог понять, зачем Стюарту автомобиль, раз он собрался проработать все лето в библиотеке, расположенной через дорогу от его общежития. Еще отец объявил, что платит за непомерно дорогое обучение в Колумбийском университете последний год, и чтобы впредь Стюарт рассчитывал лишь на свои собственные силы.
Как было бы здорово, думал Стюарт, если бы у него была машина, и он мог легко добираться до пляжа, а не трястись в "подземке". После встречи с отцом он, как обычно,находился в таком состоянии, когда любой человеческий голос кажется невыносимым, в том числе и собственный. Сжав челюсти и обливаясь потом, он гулял по улицам или мерял шагами свою комнату. "Закройся, оставь меня в покое, мать твою..." - как заклинание повторял он про себя одни и те же слова и ему казалось, что большую часть своей жизни он провел с этой фразой, постоянно звучащей в мозгу. Почему старик не мог излагать свои взгляды более... тактично? Зачем, в таком случае, нужны отцы? Смешно, думал Стюарт, сейчас он сам был и Богом-Отцом, и Богом-Сыном, а каким же отцом был сам отец?.. Закройся, оставь меня в покое, мать твою... Может быть, и в голове старика крутилась эта фраза?.. Довольствуйся тем, что получил. Каникулы на целое лето пока еще не испорчены окончательно. О, Роджерс!.. О, Хэммерштейн!.. О, какое чудесное утро!..
Стюарт думал о книгах об американском музыкальном театре, которые ему, как предполагалось, придется прочитать . Пока все еще весело. После выпускных экзаменов прошла уже целая неделя, а он не открыл еще ни одной книги.
Всю неделю он был подавлен и встревожен, даже когда лежал на солнце в Райис-парке, и не мог избавиться от угнетенного состояния. Ничего не помогало. Конечно, началось это в прошлую пятницу, после встречи с отцом. Из -за разговора с ним грудь сдавило тесным обручем. Стюарт чувствовал себя унижен_____________________________
Ричард Роджерс и Оскар Хэммерштейн - известные композитор и либреттист музыкальной комедии в США в XX веке. - Примечание переводчика.
- 16
ным, хотя и победил в некотором роде. Нет, неверно. Чтобы заполучить желаемое, ему пришлось унижаться, скулить, умасливать старика, для которого, очевидно, единственной радостью в жизни были унижения перед ним собственного сына. Кто бы еще стал перед ним так пресмыкаться? Больше некому. Вот и куражится стервец на старости лет. Нашел себе удовольствие.
Затем Стюарт осознал, что сейчас он, должно быть, сам уже отец. Вероятно, произошло это в последнюю пару недель, благослови их Господь.
Пешком он прошел от офиса отца в финансовом центре города в Виллидж, где весь день прослонялся по узким, беспорядочно изогнутым улицам. Он думал позвонить какой-нибудь девушке, но не решил, какой именно. Наконец, оставил сомнения и пошел посмотреть остросюжетный фильм, который еще не видел. Картина оказалась очень плохой и поэтому ничем не помогла. Не помог и плохой обед в итальянском ресторане. Выйдя из ресторана, он сказал себе, что сделал все возможное, чтобы избавиться от все более настойчивого стремления к очередному убийству, как единственному действенному средству обрести столь желанный душевный покой. Но чем большие волевые усилия он делал над собой, тем сильнее возрастал неукротимый дух противоречия. Оставалось одно из двух: либо окончательно свихнуться в этой дьявольской борьбе с самим собой, либо совершить очередное убийство и хоть на время обрести душевный покой, прежде чем внутренний мир и согласие с самим собой снова не взорвутся противоборством сомнений. Вот когда ясно понимаешь, что здоровый дух - это абсолютно скотское безразличие ко всему на свете. Вот в чем заключена незыблемая основа жизненного благополучия. С прошлого раза прошло почти два месяца. Здесь он обнаружил, что у него с собой нож, прижатый к бедру - единственное, что может ему помочь.
Этим утром он почувствовал, что опять нарастает напряжение. Благодаря Эрику-Алеку он выгадал неделю, лишь одну паршивую неделю. А теперь обстоятельства давили на него опять. Как обычно, такие разные обстоятельства. Его родители, Терри и тот неизвестный ребенок, один гомик за другим, неначатая работа над диссертацией, то, что он не готовится к экзаменам, нехватка денег или развлечений, только бесконечный, подпитывающий сам себя гнев, и чувство, что его время закончится раньше, чем отец перестанет давать деньги.
Если бы ему удалось хоть немного забыться. Плотские удовольствия не очень в этом помогали. Лучше повернуться и ударить в ответ. Но кого, родителей? Теперь он уже знал, что этим только замутит воду и добьется еще большего раздражения. А вот педерастов со всеми их гнусными подхватами, ухмылочками и оскорблениями. Этих мальчиков становилось все больше. Из-за них он раздражался, но и успокаивался. Здесь не о чем спорить. В настоящее время он не видел никакого другого способа, а этот хоть на короткое время приносил облегчение. Здесь он справится. Он покажет им, он опять им покажет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
В ту памятную встречу в прошлую пятницу отец приветствовал Стюарта, подняв к глазам свои наручные часы.
- Спасибо, - сказал отец, - что тебе удалось найти для меня время в тво
- 15
ем напряженном дневном графике.
Разговор касался различных тем. Стюарт объяснил, что он хотел бы на все лето остаться в своей комнате в "Оклахоме", поработать в библиотеке, не отвлекаясь по пустякам, подготовиться к экзаменам, обдумать диссертацию, прежде чем начать ее писать. По его словам, он выбрал необычную тему. Ведь никому раньше не приходило в голову писать о Роджерсе и Хэммерштейне .
Его отец высказал свое мнение о причудливых колледжах "Плющовой лиги" и о том, как хорошо Стюарт заботится о себе, используя чужие деньги. Но Стюарт знал, что старик с самого начала сделал неверный ход. Образование, по словам его отца, является одной из важных вещей в жизни, и когда они оба исчерпали себя во взаимном презрении, порожденном тем, что узнаешь себя в другом человеке и начинаешь испытывать к нему отвращение, отец не смог сказать "нет" идее, с такой искренностью предложенной Стюартом. Его влекли гуманитарные науки, пока его потребностью не стало убийство, совершаемое во избавление от гнетущих нравственных мучений и с одной лишь целью - обрести покой глубокого удовлетворения.
Стюарту пообещали, что он и дальше будет получать каждый понедельник привычный чек на пятьдесят долларов. Но он добился не всего, чего хотел. Отец вычеркнул строку о покупке машины. Старик не мог понять, зачем Стюарту автомобиль, раз он собрался проработать все лето в библиотеке, расположенной через дорогу от его общежития. Еще отец объявил, что платит за непомерно дорогое обучение в Колумбийском университете последний год, и чтобы впредь Стюарт рассчитывал лишь на свои собственные силы.
Как было бы здорово, думал Стюарт, если бы у него была машина, и он мог легко добираться до пляжа, а не трястись в "подземке". После встречи с отцом он, как обычно,находился в таком состоянии, когда любой человеческий голос кажется невыносимым, в том числе и собственный. Сжав челюсти и обливаясь потом, он гулял по улицам или мерял шагами свою комнату. "Закройся, оставь меня в покое, мать твою..." - как заклинание повторял он про себя одни и те же слова и ему казалось, что большую часть своей жизни он провел с этой фразой, постоянно звучащей в мозгу. Почему старик не мог излагать свои взгляды более... тактично? Зачем, в таком случае, нужны отцы? Смешно, думал Стюарт, сейчас он сам был и Богом-Отцом, и Богом-Сыном, а каким же отцом был сам отец?.. Закройся, оставь меня в покое, мать твою... Может быть, и в голове старика крутилась эта фраза?.. Довольствуйся тем, что получил. Каникулы на целое лето пока еще не испорчены окончательно. О, Роджерс!.. О, Хэммерштейн!.. О, какое чудесное утро!..
Стюарт думал о книгах об американском музыкальном театре, которые ему, как предполагалось, придется прочитать . Пока все еще весело. После выпускных экзаменов прошла уже целая неделя, а он не открыл еще ни одной книги.
Всю неделю он был подавлен и встревожен, даже когда лежал на солнце в Райис-парке, и не мог избавиться от угнетенного состояния. Ничего не помогало. Конечно, началось это в прошлую пятницу, после встречи с отцом. Из -за разговора с ним грудь сдавило тесным обручем. Стюарт чувствовал себя унижен_____________________________
Ричард Роджерс и Оскар Хэммерштейн - известные композитор и либреттист музыкальной комедии в США в XX веке. - Примечание переводчика.
- 16
ным, хотя и победил в некотором роде. Нет, неверно. Чтобы заполучить желаемое, ему пришлось унижаться, скулить, умасливать старика, для которого, очевидно, единственной радостью в жизни были унижения перед ним собственного сына. Кто бы еще стал перед ним так пресмыкаться? Больше некому. Вот и куражится стервец на старости лет. Нашел себе удовольствие.
Затем Стюарт осознал, что сейчас он, должно быть, сам уже отец. Вероятно, произошло это в последнюю пару недель, благослови их Господь.
Пешком он прошел от офиса отца в финансовом центре города в Виллидж, где весь день прослонялся по узким, беспорядочно изогнутым улицам. Он думал позвонить какой-нибудь девушке, но не решил, какой именно. Наконец, оставил сомнения и пошел посмотреть остросюжетный фильм, который еще не видел. Картина оказалась очень плохой и поэтому ничем не помогла. Не помог и плохой обед в итальянском ресторане. Выйдя из ресторана, он сказал себе, что сделал все возможное, чтобы избавиться от все более настойчивого стремления к очередному убийству, как единственному действенному средству обрести столь желанный душевный покой. Но чем большие волевые усилия он делал над собой, тем сильнее возрастал неукротимый дух противоречия. Оставалось одно из двух: либо окончательно свихнуться в этой дьявольской борьбе с самим собой, либо совершить очередное убийство и хоть на время обрести душевный покой, прежде чем внутренний мир и согласие с самим собой снова не взорвутся противоборством сомнений. Вот когда ясно понимаешь, что здоровый дух - это абсолютно скотское безразличие ко всему на свете. Вот в чем заключена незыблемая основа жизненного благополучия. С прошлого раза прошло почти два месяца. Здесь он обнаружил, что у него с собой нож, прижатый к бедру - единственное, что может ему помочь.
Этим утром он почувствовал, что опять нарастает напряжение. Благодаря Эрику-Алеку он выгадал неделю, лишь одну паршивую неделю. А теперь обстоятельства давили на него опять. Как обычно, такие разные обстоятельства. Его родители, Терри и тот неизвестный ребенок, один гомик за другим, неначатая работа над диссертацией, то, что он не готовится к экзаменам, нехватка денег или развлечений, только бесконечный, подпитывающий сам себя гнев, и чувство, что его время закончится раньше, чем отец перестанет давать деньги.
Если бы ему удалось хоть немного забыться. Плотские удовольствия не очень в этом помогали. Лучше повернуться и ударить в ответ. Но кого, родителей? Теперь он уже знал, что этим только замутит воду и добьется еще большего раздражения. А вот педерастов со всеми их гнусными подхватами, ухмылочками и оскорблениями. Этих мальчиков становилось все больше. Из-за них он раздражался, но и успокаивался. Здесь не о чем спорить. В настоящее время он не видел никакого другого способа, а этот хоть на короткое время приносил облегчение. Здесь он справится. Он покажет им, он опять им покажет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12