– Хорошо, – резко произнес Абониту. – Завтра мы будем в Лондоне. Ты понадобишься мне в качестве проводника. – Он усмехнулся. – Кстати, теперь будешь управляться с камерами самостоятельно. Лидеру это не к лицу.
– Жаль, что у меня не оказалось камеры сегодня утром.
– И мне жаль. Осталось бы хоть что-то для потомков – если мне суждено пасть от удара молнии.
– Лондон, – молвил Эндрю, – уже завтра… Как ты думаешь туда въезжать? По реке?
– Единственный разумный путь. И единственно возможный. Как по-твоему?
– Верно.
– Что ты скажешь о таком возвращении в свой город?
– Не знаю…
– Ты растроган? Возбужден?
– Нет. Скорее ошеломлен. Мне хотелось бы побыстрее покончить со всем этим.
– А я чувствую воодушевление, – признался Абониту. – И сам себе противен из-за этого. Принцессы и фараонши Древнего Египта требовали, чтобы их тела переодевали после смерти для бальзамирования только разложившимися. Они полагали, что в противном случае бальзамировщик не сможет удержаться и надругается над ними. Лондон – это мертвая фараонша…
– Но не разложившаяся. Она заморожена. Ты сможешь беспрепятственно предаваться некрофилии, Або. Но у египтян были более простые и куда более приятные возможности – например, оскопить бальзамировщиков.
– Дело в том, что страсть знакома даже евнухам. Кроме того, у них могли трудиться и полноценные мужчины. Бывают случаи, когда единственным выходом может служить только неприятное решение. Ты не согласен?
– Полностью согласен, – ответил Эндрю.
Абониту взял Эндрю за руку; это был прямой, откровенный жест. Стоя в стороне от остальных, они были видны как на ладони.
– Ты мне нужен, Эндрю, – сказал он. – Не как проводник и не как оператор. Нужен как друг. Если ты бросишь меня одного с моими соплеменниками, мне конец.
Так ты остаешься?
– Да, – сказал Эндрю. – Остаюсь.
* * *
Шлюзы в верховьях Темзы заставили снизить скорость; кое-где приходилось делать крюк, чтобы преодолеть препятствие. В районе Тедцингтона, совершая очередной объезд, они очутились на поле сражения или расправы. Повсюду возвышались снеговые курганы, из которых торчали замороженные руки и ноги, неестественно скрюченные в смертельной агонии.
– Видишь? – спросил Абониту у Эндрю, когда они медленно продвигались по этому жуткому полю. Ближайший курган был усеян следами недавней деятельности – скорее всего раскопок. Выдранные из мерзлоты трупы еще не успело замести снегом. У одного не хватало руки, у другого – ноги. Эндрю поймал себя на том, что представшее глазам зрелище не вызывает у него ничего, кроме легкого приступа тошноты.
– Да, – отозвался он. – Я этого и ожидал.
– Я тоже. Но видеть все самому – другое дело. Погляди-ка туда.
Эндрю повиновался.
– Что-то застигло его – или ее – врасплох.
На снегу валялась отрубленная от туловища рука. Она определенно принадлежала молодой, изнеженной женщине. На запястье оставались золотые часики.
– Должно быть, здорово перепугался, раз бросил добычу. Мы можем возвращаться к реке?
– Думаю, да. Сворачиваем на северо-восток – туда, между деревьев.
– Хорошо, – согласился Абониту. – Здесь слишком гадко.
В Чисвике их встретило некое подобие жизни. Сперва на берегу замерзшей реки мелькнули странные фигуры, некоторые из которых при приближении «ховеркрафтов» отступили к домам, другие – посмелее или полюбопытнее – остались поглазеть и даже размахивали руками. Рев турбин заглушал любые звуки, какие могли бы доноситься с их стороны, однако один мужчина определенно взывал о помощи. Видя, что «ховеркрафты», не останавливаясь, мчатся по льду, он побежал, стараясь не отстать от них. Команда наблюдала за ним с интересом и подбадривала криками, когда же он растянулся на снегу, окончательно выдохнувшись, осыпала его глумливыми насмешками.
В районе Чисвикского моста копошение людей имело более осмысленный характер. На левом берегу Темзы и на самом мосту собралась толпа. Эндрю насчитал примерно тридцать – сорок душ; в основном это были мужчины, но среди них затесалось несколько молодых женщин самого непреклонного вида. Их определенно собрала здесь новость о приближении «ховеркрафтов», однако в отличие от оставшейся позади группы эти люди были настроены враждебно: они потрясали кулаками и выкрикивали угрозы. Некоторые нагибались и, нащупав предметы потверже, швыряли их в сторону «ховеркрафтов».
– Местное население как будто настроено не слишком дружелюбно, – с улыбкой прокомментировал Абониту.
Над их головами пронесся свист.
– Кто-то из них вооружен, – сказал Эндрю.
Али, мусульманин из племени хауса, исполнявший обязанности капитана на судне Абониту, предложил:
– Надо бы притормозить, сэр, и произвести по ним пару залпов.
– Хочешь преподать им урок, Али? Чтобы бросились врассыпную, попрятались за деревьями, где их все равно отыщет пуля? Добрая старая традиция, только здесь она не сработает. У них есть где прятаться, и они быстро отступят.
Лучше не рисковать. Будем надеяться, что нас минует шальная пуля. Не думаю, чтобы они открыли сплошной огонь.
Патроны – слишком большая ценность, чтобы расходовать их просто так, сдуру.
Река сделалась шире; впереди взметнулись ввысь трубы Баттерсийской электростанции, однако над ними не вилось даже подобия дымка.
– Сбавь скорость до пяти узлов, – приказал Абониту штурману и посмотрел на Эндрю. – Гляди, вдоль реки идет заграждение. – Он поднял бинокль. – Явно не новое.
– Мы достигли оконечности Пейла, – объяснил Эндрю. – Однако ко времени моего отъезда никаких заграждений еще не построили. Наверное, они появились позже.
Банды совершали налеты через реку и раньше; видимо, потом дело приняло совсем печальный оборот.
– Не вижу ни малейших признаков жизни.
– Я тоже, – подтвердил Эндрю.
Сказав это, он почувствовал, что у него защемило сердце, – совсем как раньше. Сколько еще раз ему доведется испытать это мучительное чувство безнадежности?
Они медленно продвигались между безмолвных белых возвышений по обеим сторонам Темзы. Позади полыхало вечернее небо с грозно нависшими тяжелыми облаками, подсвечиваемыми клонящимся к закату солнцем. Эндрю установил треногу с камерой и снял сперва панораму вмерзшего в лед города, а потом зловещий закат. Будет эффектно смотреться как в цвете, так и на черно-белом экране телевизора, подумал он, стараясь не поддаваться горечи.
Взору предстала галерея Тейт. Здание показалось бы такими же безликими руинами, покрытыми белым саваном, как и окружающие строения, если бы не следы сильного пожара; через разбитые окна было видно царившее внутри запустение. Самые ценные полотна исчезли из этих стен еще до окончательного краха, чтобы выплыть по смехотворным ценам на аукционах в южных странах и принести хоть какую-то иностранную валюту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61