– Многие люди читают больше вас, но далеко не многие понимают, что говорят или пишут.
– И я не все понимаю. – Джин не могла решить, нравится ли ей их разговор или нет. Ее почти всегда считали тупицей.
– Никто не может все понять до конца, – заметил Ланс. – Вопрос только в том, что мы будем делать?
– С чем? – не поняла девушка.
– Ваш интеллект намного опережает ваши способности читать и писать, – объяснил Диллон.
Джин уставилась на него, не зная, как реагировать на его слова, хотя прекрасно понимала, что Ланс прав.
Никто не мог знать это лучше ее самой. Она прожила с этим всю жизнь. Поначалу просто бесилась, пыталась читать специальные книги, что-то писать. Но, в конце концов, бессильная ярость изжила себя, и Джин просто смирилась со своей неполноценностью. И никому не позволяла себя жалеть.
Вот и сейчас она не чувствовала благодарности за понимание. Джин злилась.
– Ну, можно попытаться взмахнуть волшебной палочкой или загадать желание на звезду. А лучше написать Санта… Хотя нет, это исключено. Санта-Клаус никогда не разберется в моей писанине.
Сарказм не остался незамеченным. Ланс в который раз спросил себя, что делает здесь. Вместо того чтобы быть благодарной, эта девчонка… А чего он, собственно говоря, ждал? Благодарности? Но он глубоко ошибался, думая, что Джин способна на проявление подобных чувств. Она скорее выпроводит его, чем скажет спасибо. Однако что-то еще удерживало Ланса в этой квартире.
– Вы правы, – продолжал он. – Но нужно постараться что-нибудь сделать.
– Зачем? – просто спросила Джин.
Зачем? Ланс не знал, что ответить. Взгляд горящих зеленых глаз не позволял молчать.
Понимая, что у него нет достойного ответа, он ухватился за соломинку.
– Иначе придется рекомендовать декану отчислить вас.
Джин опешила. Она почти не знала Диллона, но в душе была уверена, что он не способен на такое.
– Вы блефуете, – бросила она сердито.
Ланс и сам не знал, на что рассчитывает.
Он посмотрел на девушку и не отводил взгляда до тех пор, пока она не опустила голову.
– Зачем вы делаете это?
Диллон колебался. Он всегда был сторонником той точки зрения, что никого нельзя заставлять учиться. Но именно этим он сейчас и занимался.
– Кто-то должен заняться вами, – хмуро заметил он. – Но это буду не я.
– А кто?
– Ваш репетитор. То есть мой отец.
Джин, гордо вскинув голову, сказала:
– У меня нет денег на дополнительное обучение.
– Догадываюсь! – Ланс оглядел комнату. Никто не стал бы жить в таких условиях, имея малейший выбор. – Скажем, это будет по взаимной договоренности. Вам нужен репетитор, а моему отцу – ученик. Ведь он пока не может работать.
– А профессор в курсе ваших планов?
– Да, я ему говорил. Он даже узнавал в ассоциации по вопросам дислексии методы обучения таких, как вы.
– Чувствую себя звездой, – фыркнула Джин.
– Так, значит, вы согласны?
– Нет! – выпалила девушка. Она не привыкла соглашаться. – Даже если бы я и хотела, у меня нет времени.
Казалось, Ланс предвидел такой довод.
– Вы можете не посещать мои семинары.
– Правда? – недоверчиво спросила она.
– Почему бы и нет? Все равно вы не принимаете участия в обсуждении, словно вас нет.
Джин покраснела.
– Это не специально. Я всегда не любила школы.
– Ни одну из тех, где учились?
– Ни одну, – рассмеялась она. – Правда, и я была для них не подарок. Нет, меня не исключали. Просто мы много переезжали.
– Мы? – переспросил Диллон. – И сколько вас было?
– Только двое, – ответила она, – я и отец. Мама умерла, когда я была совсем девчонкой.
– Так, значит, вас воспитывал отец?
– Можно сказать и так, – еле слышно пробормотала Джин.
Ланс заинтересованно посмотрел на нее.
– А как бы вы это назвали?
Девушка уже сожалела, что задела эту тему. Однажды она призналась одному из учителей, что ее отец пьет. Потом к ним домой стал наведываться социальный работник.
– Никак, – попыталась она резко сменить тему.
Но Ланс не собирался отступать.
– Может, я помогу советом. Я ведь тоже отец-одиночка.
Джин сомневалась, что это одно и то же.
– Прекрасно! Вы можете себе представить, что ваш отец напился пьяным, а вы пытаетесь уложить его спать?
Диллон сначала принял это за шутку, но лицо Джин свидетельствовало об обратном.
– Вы часто с ним видитесь? – спросил он.
– С отцом? Нет, он умер.
– Мне очень жаль. – Ланс понимал, что этих слов недостаточно.
Но Джин не хотела принимать сожаления.
– Это было облегчением. По крайней мере… для него.
Она ненавидела и любила отца одновременно. Когда он напивался, она была беспомощной и от этого плакала. Но умер он трезвым.
Глаза защипало, но Джин успела отвернуться, прежде чем Ланс Диллон заметил слезы. Она ненавидела жалость. Сочувствие в глазах людей, когда они смотрели на ее отца, ее бесило.
– Должно быть, вы тоскуете по нему, – тихо проговорил Ланс.
Но она не оценила его деликатность. Да что он может знать?
– Почему я должна тосковать по нему? – бросила она с вызовом. – Потому, что так принято? Так полагается? Или так нужно говорить?
Господи, как с ней тяжело! Ланса раздирали противоречивые желания: защитить эту девушку и вместе с тем сказать ей что-то резкое, злое.
Он обхватил ее за плечи и развернул к себе.
– Отпустите меня!
Но Ланс продолжал сжимать ее плечи.
– Хоть посмотри на человека, прежде чем пошлешь его ко всем чертям! – рявкнул он.
– Хорошо! Посмотрю!
Их глаза встретились. Джин уже собиралась сказать что-нибудь обидное, выгнать его. Но слова внезапно застряли в горле, а злость пропала. Ему же было достаточно ощутить ее близость. Повинуясь сумасшедшему порыву, он притянул ее к себе. Прежде чем Джин смогла возразить, его губы накрыли ее рот.
Джин и раньше целовали. Но это были глупые мальчишеские поцелуи, и она не испытывала ничего подобного тому, что чувствовала сейчас. Горячие губы Ланса были требовательными. Он знал, как заставить ее раскрыть рот навстречу его поцелуям, как вдохнуть в нее огонь желания и восторга.
Он чуть с ума не сошел, когда понял, что она отвечает на его поцелуи. Это была страсть, слепая страсть, не чувство, пришедшее со временем, не расчет, а внезапный порыв.
Ланс неистово целовал ее. Его руки гладили ей спину, касались груди, скользили по упругим бедрам. Он подхватил ее, словно пушинку и перенес на кровать. Их тела сплелись в безумном объятии.
С Джин такое происходило впервые. Но принимать ласки этого мужчины, отвечать на его поцелуи было для нее так же естественно, как дышать. Это было похоже на марафон: биение сердца, закипающая кровь. Только теперь она была не одна.
Он должен был остановиться и знал это. Он пытался. Прервав поцелуй, Ланс взглянул на девушку. Господи, как она юна! Перестань, ведь это твоя ученица, приказывал он себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32