бусинки пота выступили на лбу.
В шесть тридцать он подошел к буфету, достал свою дневную бутылку виски, к которой сегодня едва притронулся, и налил третий стакан. Бутылку убирать не стал, а поставил на низкую стойку буфета, где мог легко дотянуться до нее. Прочитав этикетку, которую до этого разглядывал раз сто, вернулся на кровать со стаканом в руке.
К семи часам он изрядно набрался. Тело обмякло, движения стали заторможенными. Он откинулся на спинку кровати и наконец признал:
Ковел прав. Никакого Судьи нет. Судья - это иллюзия, психологическая уловка, чтобы свыкнуться с медленным исчезновением комплекса вины. Он попытался обдумать происходящее, понять, что все это значит, хорошо для него или плохо.
В ванной Чейз пустил теплую воду, то и дело пробуя температуру рукой. Затем покрыл фарфоровый край ванны сложенным влажным полотенцем и поставил на него стакан, разделся, залез в ванну и сел, ожидая, пока вода дойдет до половины его груди. Приятное ощущение успокаивало. Благодаря виски, теплой воде и пару, клубящемуся вокруг, он чувствовал себя так, словно плывет в воздухе, поднимаясь в потоке мягких облаков. Он откинулся назад, коснувшись головой стены, закрыл глаза и попытался не думать ни о чем - в особенности о Судье, о медали за доблесть и о девяти месяцах, которые он провел на действительной службе во Вьетнаме.
К несчастью, его мысли обратились к Луизе Элленби, девушке, которой он спас жизнь, и перед глазами у него возникло видение ее маленьких, дрожащих, голых грудей, выглядевших столь соблазнительно в тускло освещенном автомобиле на аллее влюбленных. Хотя сама по себе эта мысль была довольно приятной, но она раздосадовала его, потому что из-за нее он почувствовал половое влечение - в первый раз почти за год. Это явление показалось ему одновременно странным и знакомым и заставило вспомнить все эти бесплодные месяцы, в течение которых он не помнил, что это такое. Но потом мысли перекинулись на причины, по которым он прежде не мог функционировать как мужчина, и причины эти оказались столь ужасными, что он не мог справиться с ними в одиночку. Влечение скоро прошло, и когда от него не осталось и следа, он не мог с уверенностью сказать, означало ли оно конец его физической импотенции или просто возникло под воздействием теплой воды, как реакция застоявшихся нервов, а не как проявление чувственности.
Виски в стакане не осталось, и тогда он вылез из воды. Вытираясь, Чейз услышал телефонные звонки.
Часы показывали ровно восемь.
Голый, он сел и снял трубку.
- Извини, я опоздал, - сказал Судья. Так, выходит, доктор Ковел не прав.
- Я думал, ты не позвонишь, - ответил на это Чейз.
- Как я мог подвести тебя? - притворно оскорбился Судья. - Просто мне потребовалось немного больше времени, чтобы отыскать о тебе нужную информацию.
- Ну и как успехи?
Судья как будто не слышал вопроса; он продолжал гнуть свое:
- Так ты, значит, ходишь к психиатру раз в неделю. Одно это уже подтверждает мои вчерашние подозрения - твоя инвалидность вызвана не физической, а психической болезнью.
Чейз пожалел, что у него нет наготове виски. Ну не просить же, в самом деле, Судью подождать, пока он нальет себе стаканчик. К тому же и не хотелось бы информировать Судью, что он здорово пьет.
Чейз спросил:
- Откуда ты узнал?
- Немного походил за тобой сегодня днем, - объяснил Судья.
- Ты не имеешь права. Судья засмеялся и сказал:
- Я видел, как ты направляешься в здание Кейн, и вошел в вестибюль достаточно быстро, чтобы заметить, на каком лифте ты поехал и на каком этаже вышел. Так вот, на восьмом этаже, кроме кабинета доктора Ковела, находятся приемные двух дантистов, офисы трех страховых компаний и налоговое бюро. Мне ничего не стоило заглянуть в эти учреждения и справиться о тебе как о приятеле у секретарей и регистраторов. Психиатра я оставил напоследок, потому что был почти уверен: ты именно там. Выяснив, что в других учреждениях о тебе не слышали, я даже не рискнул заглядывать в приемную Ковела. И так все ясно.
- Ну и что? - спросил Чейз.
Он постарался, чтобы голос его прозвучал беззаботно, не хотел выдавать своих истинных чувств. По какой-то непонятной ему причине казалось важным произвести на Судью хорошее впечатление. Он снова вспотел. Когда разговор окончится, ему вновь потребуется ванна. И еще нужно будет выпить холодного виски.
- Давай-ка лучше я расскажу тебе, почему опоздал со звонком, - предложил Судья.
- Что ж, давай.
- Удостоверившись, что ты у психиатра, я счел необходимым раздобыть копию твоей истории болезни. Я решил спрятаться в здании и дождаться, пока закроются все конторы и служащие уйдут домой.
- Не верю, - сказал Чейз, со страхом предчувствуя, что именно услышит дальше.
- Ты не хочешь мне верить, но веришь; сейчас я объясню, как все было.
Прежде чем продолжать, Судья медленно и глубоко втянул в себя воздух.
- К шести часам на восьмом этаже никого не осталось. В половине седьмого мне удалось открыть дверь кабинета доктора Ковела. Я кое-что смыслю в таких вещах и был осторожен: замка не повредил, а сигнализация там отсутствует. Мне потребовалось еще полчаса, чтобы установить, где хранятся истории болезни, и найти записи о тебе, которые я благополучно скопировал на фотопленку.
- Вот так просто взломал и вошел - а между прочим, это называется "кража со взломом", - заметил Чейз.
- Но это сущая безделица по сравнению с тем, что называют убийством, не правда ли? Чейз промолчал.
- В своей почте, возможно, послезавтра, ты найдешь полные копии записей доктора Ковела о тебе, а также экземпляры нескольких статей, которые он написал для медицинских журналов. Ты упомянут во всех, а в некоторых речь идет только о тебе.
- Я не знал, что он это делает, - пробормотал Чейз.
- Весьма любопытные статьи, Чейз. Из них можно понять, что он о тебе думает. - Тон Судьи изменился, стал высокомерным, в нем зазвучали нотки презрения. - Прочитав эти записи, Чейз, я узнал более чем достаточно, чтобы вынести тебе приговор. Я узнал о том, за что ты получил медаль.
Чейз ждал, что он еще скажет.
- Мне известно, что ты делал в тех туннелях и как помогал лейтенанту Захарии замести следы и подделать рапорт. Думаешь, конгресс наградил бы тебя медалью за доблесть, если бы там знали, что ты убивал мирных жителей? А, Чейз?
- Перестань.
- Ты убивал женщин, правда?
- Я сказал: перестань!
- Ты убивал женщин и детей, Чейз, мирное население.
- Ах ты, сукин сын!
- Детей, Чейз. Ты убивал детей... Да разве ты не скотина, Чейз?
- Заткнись! - Чейз вскочил на ноги, как будто рядом прогремел взрыв, - Что ты в этом смыслишь? Ты сам-то был там, служил в этой паскудной стране?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
В шесть тридцать он подошел к буфету, достал свою дневную бутылку виски, к которой сегодня едва притронулся, и налил третий стакан. Бутылку убирать не стал, а поставил на низкую стойку буфета, где мог легко дотянуться до нее. Прочитав этикетку, которую до этого разглядывал раз сто, вернулся на кровать со стаканом в руке.
К семи часам он изрядно набрался. Тело обмякло, движения стали заторможенными. Он откинулся на спинку кровати и наконец признал:
Ковел прав. Никакого Судьи нет. Судья - это иллюзия, психологическая уловка, чтобы свыкнуться с медленным исчезновением комплекса вины. Он попытался обдумать происходящее, понять, что все это значит, хорошо для него или плохо.
В ванной Чейз пустил теплую воду, то и дело пробуя температуру рукой. Затем покрыл фарфоровый край ванны сложенным влажным полотенцем и поставил на него стакан, разделся, залез в ванну и сел, ожидая, пока вода дойдет до половины его груди. Приятное ощущение успокаивало. Благодаря виски, теплой воде и пару, клубящемуся вокруг, он чувствовал себя так, словно плывет в воздухе, поднимаясь в потоке мягких облаков. Он откинулся назад, коснувшись головой стены, закрыл глаза и попытался не думать ни о чем - в особенности о Судье, о медали за доблесть и о девяти месяцах, которые он провел на действительной службе во Вьетнаме.
К несчастью, его мысли обратились к Луизе Элленби, девушке, которой он спас жизнь, и перед глазами у него возникло видение ее маленьких, дрожащих, голых грудей, выглядевших столь соблазнительно в тускло освещенном автомобиле на аллее влюбленных. Хотя сама по себе эта мысль была довольно приятной, но она раздосадовала его, потому что из-за нее он почувствовал половое влечение - в первый раз почти за год. Это явление показалось ему одновременно странным и знакомым и заставило вспомнить все эти бесплодные месяцы, в течение которых он не помнил, что это такое. Но потом мысли перекинулись на причины, по которым он прежде не мог функционировать как мужчина, и причины эти оказались столь ужасными, что он не мог справиться с ними в одиночку. Влечение скоро прошло, и когда от него не осталось и следа, он не мог с уверенностью сказать, означало ли оно конец его физической импотенции или просто возникло под воздействием теплой воды, как реакция застоявшихся нервов, а не как проявление чувственности.
Виски в стакане не осталось, и тогда он вылез из воды. Вытираясь, Чейз услышал телефонные звонки.
Часы показывали ровно восемь.
Голый, он сел и снял трубку.
- Извини, я опоздал, - сказал Судья. Так, выходит, доктор Ковел не прав.
- Я думал, ты не позвонишь, - ответил на это Чейз.
- Как я мог подвести тебя? - притворно оскорбился Судья. - Просто мне потребовалось немного больше времени, чтобы отыскать о тебе нужную информацию.
- Ну и как успехи?
Судья как будто не слышал вопроса; он продолжал гнуть свое:
- Так ты, значит, ходишь к психиатру раз в неделю. Одно это уже подтверждает мои вчерашние подозрения - твоя инвалидность вызвана не физической, а психической болезнью.
Чейз пожалел, что у него нет наготове виски. Ну не просить же, в самом деле, Судью подождать, пока он нальет себе стаканчик. К тому же и не хотелось бы информировать Судью, что он здорово пьет.
Чейз спросил:
- Откуда ты узнал?
- Немного походил за тобой сегодня днем, - объяснил Судья.
- Ты не имеешь права. Судья засмеялся и сказал:
- Я видел, как ты направляешься в здание Кейн, и вошел в вестибюль достаточно быстро, чтобы заметить, на каком лифте ты поехал и на каком этаже вышел. Так вот, на восьмом этаже, кроме кабинета доктора Ковела, находятся приемные двух дантистов, офисы трех страховых компаний и налоговое бюро. Мне ничего не стоило заглянуть в эти учреждения и справиться о тебе как о приятеле у секретарей и регистраторов. Психиатра я оставил напоследок, потому что был почти уверен: ты именно там. Выяснив, что в других учреждениях о тебе не слышали, я даже не рискнул заглядывать в приемную Ковела. И так все ясно.
- Ну и что? - спросил Чейз.
Он постарался, чтобы голос его прозвучал беззаботно, не хотел выдавать своих истинных чувств. По какой-то непонятной ему причине казалось важным произвести на Судью хорошее впечатление. Он снова вспотел. Когда разговор окончится, ему вновь потребуется ванна. И еще нужно будет выпить холодного виски.
- Давай-ка лучше я расскажу тебе, почему опоздал со звонком, - предложил Судья.
- Что ж, давай.
- Удостоверившись, что ты у психиатра, я счел необходимым раздобыть копию твоей истории болезни. Я решил спрятаться в здании и дождаться, пока закроются все конторы и служащие уйдут домой.
- Не верю, - сказал Чейз, со страхом предчувствуя, что именно услышит дальше.
- Ты не хочешь мне верить, но веришь; сейчас я объясню, как все было.
Прежде чем продолжать, Судья медленно и глубоко втянул в себя воздух.
- К шести часам на восьмом этаже никого не осталось. В половине седьмого мне удалось открыть дверь кабинета доктора Ковела. Я кое-что смыслю в таких вещах и был осторожен: замка не повредил, а сигнализация там отсутствует. Мне потребовалось еще полчаса, чтобы установить, где хранятся истории болезни, и найти записи о тебе, которые я благополучно скопировал на фотопленку.
- Вот так просто взломал и вошел - а между прочим, это называется "кража со взломом", - заметил Чейз.
- Но это сущая безделица по сравнению с тем, что называют убийством, не правда ли? Чейз промолчал.
- В своей почте, возможно, послезавтра, ты найдешь полные копии записей доктора Ковела о тебе, а также экземпляры нескольких статей, которые он написал для медицинских журналов. Ты упомянут во всех, а в некоторых речь идет только о тебе.
- Я не знал, что он это делает, - пробормотал Чейз.
- Весьма любопытные статьи, Чейз. Из них можно понять, что он о тебе думает. - Тон Судьи изменился, стал высокомерным, в нем зазвучали нотки презрения. - Прочитав эти записи, Чейз, я узнал более чем достаточно, чтобы вынести тебе приговор. Я узнал о том, за что ты получил медаль.
Чейз ждал, что он еще скажет.
- Мне известно, что ты делал в тех туннелях и как помогал лейтенанту Захарии замести следы и подделать рапорт. Думаешь, конгресс наградил бы тебя медалью за доблесть, если бы там знали, что ты убивал мирных жителей? А, Чейз?
- Перестань.
- Ты убивал женщин, правда?
- Я сказал: перестань!
- Ты убивал женщин и детей, Чейз, мирное население.
- Ах ты, сукин сын!
- Детей, Чейз. Ты убивал детей... Да разве ты не скотина, Чейз?
- Заткнись! - Чейз вскочил на ноги, как будто рядом прогремел взрыв, - Что ты в этом смыслишь? Ты сам-то был там, служил в этой паскудной стране?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44