Он сложил письмо обратно, отдал его Маркусу и посмотрел на друга новым взглядом.
— Черт возьми! — сказал он.
— Она думает, я миллионер, — сказал Маркус.
Сигмунд кивнул и хихикнул. Никогда в жизни Маркус не видел, как Сигмунд хихикает. Он думал, что хихикают только девчонки, но Сигмунд хихикнул не зло, а приятно, что означало: теперь у них есть общая тайна. Невероятная тайна, в которую были посвящены только они. Маркус тоже хихикнул:
— Что будем делать?
Размышляя над ответом, Сигмунд снова стал важным и серьезным.
— Не знаю… — сказал он медленно, — пока не знаю. Предлагаю пойти искупаться. Когда мои члены опущены в воду, мне легче думается.
*
Ехали оба молча. Сигмунд вел велосипед, а Маркус сидел на багажнике, они ехали по лесной тропинке, которая вела к бухте, где Сигмунд обычно прыгал с камней в воду, а Маркус плескался и собирал ракушки. Не то чтобы он не умел плавать, ему просто не нравилось. У него был свой особенный метод плавания. Когда он болтал ногами, руками он тормозил. Кроме того, море вообще не очень-то его вдохновляло. Его чудовищно напугал фильм «Акулы-2», который он посмотрел на видео, а море было еще полно крабов, медуз и скатов. Он видел электроската в аквариуме в Бергене и был убежден, что если у них в бухте и водится какой-нибудь электроскат, то он непременно наткнется на Маркуса. Рано или поздно. Скорее всего рано.
Пляж был забит народом. Кто-то загорал, кто-то непрерывно забегал в воду и выбегал обратно, брызгал и лил воду на загорающих, кто-то плавал, кто-то нырял, хватал плавающих за ноги и тянул на дно. Райдар и Эллен Кристина стояли в воде и перекидывались мячом. Когда Сигмунд с Маркусом пришли, Райдар им помахал.
— Ты заблудился, Макакус, здесь нет ледников!
Почему-то Эллен Кристина делала вид, что не замечает их.
— Она по мне с ума сходит, — сказал Сигмунд. — Без сомнений. Пойдем в другое место.
Другая бухта находилась неподалеку. Там было не так хорошо купаться, потому что дно было полно камней, зато там было тихо, а у самого выхода из бухты стоял валун, с которого Сигмунд прыгал в воду.
Маркус сел на камень, подтянув к себе коленки, и смотрел на Сигмунда, который плыл спокойными широкими гребками. Он вынул письмо и еще раз прочел его. С прошлого раза оно стало еще лучше. Такое какое-то искреннее и открытое. Человеку нужно помочь. Он посмотрел на море. Сигмунда не было.
«Помогите! — подумал Маркус. — Он утонул!»
Он как раз собирался звать на помощь, но тут голова товарища показалась из воды прямо около камня.
— Ты должен ей написать, — сказал Сигмунд и вскарабкался на камень.— Ты ей нужен!
Маркус даже не заметил, что промок от воды, которую стряхнул на него Сигмунд.
— А?
— Ты должен написать ей еще одно письмо. От имени миллионера.
— Но я же не миллионер.
— Дело в том, — продолжал, вытираясь, Сигмунд, — что Диане Мортенсен плохо. Ей нужен кто-то, кому можно довериться. Могу поспорить, что она ждет не дождется твоего следующего письма. Если ты расскажешь ей, кто ты на самом деле, ей будет очень неприятно. И тогда ты будешь виноват.
— С чего это?
— Просто я это чувствую. Вспомни про Мэрилин Монро. Ты себе никогда не простишь, Маркус.
— Если что?
— Если не напишешь ей письмо.
— От имени миллионера?
— Да.
— Боюсь, мне не удастся соврать ей еще раз, Сигмунд. Не Диане Мортенсен.
— Я тебе помогу, — сказал Сигмунд спокойно. — У тебя с собой нет ручки и бумаги?
— Есть, — ответил Маркус, — случайно.
*
— Ну вот, — сказал Сигмунд, — неплохо, сказать по правде. Прочти вслух.
«Дорогая Диана! — начал Маркус — Да, мне кажется, я теперь могу называть тебя просто Диана. Ощущение связи между нами, которой препятствует время и расстояние, усилилось после того, как я прочел твое последнее письмо. Я просто узнал в нем собственные чувства и впал в глубокую меланхолию, но одновременно испытал большую радость. Радость оттого, что ты существуешь. Теперь я скромно надеюсь, что ты тоже испытаешь такую же радость от моего письма. Диана, меня тешит слабая надежда, что я смогу подарить тебе немного непосредственности и жизнелюбия, которые нам так нужны, чтобы радоваться простым вещам. Я сам часто наслаждаюсь природой. Маленький цветок сон-травы с розовыми листьями и голубыми лепестками, карликовая береза, которая крепко цепляется за каменистую землю, ледник в его замерзшей красоте и солнце, когда оно, свежее и отдохнувшее, поднимается над горами. Когда я все это вижу, я понимаю, что живу! Что я и природа — это одно целое и что времени в каком-то смысле больше не существует. Да, Диана, я часто задумывался, что же такое время, и понял, что согласен с поэтом Гюннаром Райсс-Андерсеном, который сказал так: „Время — это расстояние в заколдованном пространстве"! Если ты понимаешь, о чем я. Ты — в Голливуде, а я — в Норвегии, но мы находимся в одном пространстве, а космические волны, которые соединяют твою жизнь с моей, не знают государственных границ. Я часто говорю: „Радуйся малому!"
Я знаю, что ты, как и я, ищешь смысл жизни, но я знаю также, что именно в этом ты его и найдешь. В маленькой птичке, сидящей на ветке перед твоим окном, в дуновении ветра, развевающего твои волосы, в доверчивом взгляде маленького поклонника. Если ты понимаешь, о чем я.
И не забывай, Диана, что, как бы ни было тяжело, где-то в мире живет маленький миллионер и думает о тебе.
С уважением, восхищением и искренней дружбой,
Маркус».
Они писали письмо два часа. Содержание придумал Сигмунд, но большинство предложений сформулировал Маркус. Он ведь был специалистом писать от чужого имени. Пока они сочиняли, ему казалось, что письмо великолепно, но, когда он прочел его вслух, он засомневался. Немного испуганно посмотрел на Сигмунда.
— По-моему, немного…
— Немного что?
— Немного по-взрослому как-то.
— То есть?
— Так по-взрослому, что даже как-то по-детски, если ты понимаешь, о чем я.
Сигмунд не понимал, о чем говорил Маркус.
— Оно взрослое, потому что Маркус Симонсен — очень взрослый мужчина. Ему… двадцать шесть лет.
— Двадцать шесть?
— Да, тебе тринадцать, так? И мне тринадцать с половиной. Миллионер Маркус Симон-сен — это ты и я вместе. Поэтому двадцать шесть. Он такой же умный, как я, и в три раза умнее тебя.
— Что?
— Я же в два раза умнее тебя, так?
— Нет, не умнее!
— Но у тебя больше фантазии, чем у меня, — успокаивая друга, сказал Сигмунд,— фактически в два раза больше.
Маркус не очень-то успокоился, но он не успел еще ничего сказать, как Сигмунд продолжил:
— Кстати, думаю, мы добавим еще десять лет, раз я такой зрелый. Ему будет тридцать шесть. Дай письмо.
Маркус дал ему письмо, и Сигмунд зачеркнул «маленький миллионер» и вместо этого написал «тридцатишестилетний миллионер».
— Ну вот, готово, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Черт возьми! — сказал он.
— Она думает, я миллионер, — сказал Маркус.
Сигмунд кивнул и хихикнул. Никогда в жизни Маркус не видел, как Сигмунд хихикает. Он думал, что хихикают только девчонки, но Сигмунд хихикнул не зло, а приятно, что означало: теперь у них есть общая тайна. Невероятная тайна, в которую были посвящены только они. Маркус тоже хихикнул:
— Что будем делать?
Размышляя над ответом, Сигмунд снова стал важным и серьезным.
— Не знаю… — сказал он медленно, — пока не знаю. Предлагаю пойти искупаться. Когда мои члены опущены в воду, мне легче думается.
*
Ехали оба молча. Сигмунд вел велосипед, а Маркус сидел на багажнике, они ехали по лесной тропинке, которая вела к бухте, где Сигмунд обычно прыгал с камней в воду, а Маркус плескался и собирал ракушки. Не то чтобы он не умел плавать, ему просто не нравилось. У него был свой особенный метод плавания. Когда он болтал ногами, руками он тормозил. Кроме того, море вообще не очень-то его вдохновляло. Его чудовищно напугал фильм «Акулы-2», который он посмотрел на видео, а море было еще полно крабов, медуз и скатов. Он видел электроската в аквариуме в Бергене и был убежден, что если у них в бухте и водится какой-нибудь электроскат, то он непременно наткнется на Маркуса. Рано или поздно. Скорее всего рано.
Пляж был забит народом. Кто-то загорал, кто-то непрерывно забегал в воду и выбегал обратно, брызгал и лил воду на загорающих, кто-то плавал, кто-то нырял, хватал плавающих за ноги и тянул на дно. Райдар и Эллен Кристина стояли в воде и перекидывались мячом. Когда Сигмунд с Маркусом пришли, Райдар им помахал.
— Ты заблудился, Макакус, здесь нет ледников!
Почему-то Эллен Кристина делала вид, что не замечает их.
— Она по мне с ума сходит, — сказал Сигмунд. — Без сомнений. Пойдем в другое место.
Другая бухта находилась неподалеку. Там было не так хорошо купаться, потому что дно было полно камней, зато там было тихо, а у самого выхода из бухты стоял валун, с которого Сигмунд прыгал в воду.
Маркус сел на камень, подтянув к себе коленки, и смотрел на Сигмунда, который плыл спокойными широкими гребками. Он вынул письмо и еще раз прочел его. С прошлого раза оно стало еще лучше. Такое какое-то искреннее и открытое. Человеку нужно помочь. Он посмотрел на море. Сигмунда не было.
«Помогите! — подумал Маркус. — Он утонул!»
Он как раз собирался звать на помощь, но тут голова товарища показалась из воды прямо около камня.
— Ты должен ей написать, — сказал Сигмунд и вскарабкался на камень.— Ты ей нужен!
Маркус даже не заметил, что промок от воды, которую стряхнул на него Сигмунд.
— А?
— Ты должен написать ей еще одно письмо. От имени миллионера.
— Но я же не миллионер.
— Дело в том, — продолжал, вытираясь, Сигмунд, — что Диане Мортенсен плохо. Ей нужен кто-то, кому можно довериться. Могу поспорить, что она ждет не дождется твоего следующего письма. Если ты расскажешь ей, кто ты на самом деле, ей будет очень неприятно. И тогда ты будешь виноват.
— С чего это?
— Просто я это чувствую. Вспомни про Мэрилин Монро. Ты себе никогда не простишь, Маркус.
— Если что?
— Если не напишешь ей письмо.
— От имени миллионера?
— Да.
— Боюсь, мне не удастся соврать ей еще раз, Сигмунд. Не Диане Мортенсен.
— Я тебе помогу, — сказал Сигмунд спокойно. — У тебя с собой нет ручки и бумаги?
— Есть, — ответил Маркус, — случайно.
*
— Ну вот, — сказал Сигмунд, — неплохо, сказать по правде. Прочти вслух.
«Дорогая Диана! — начал Маркус — Да, мне кажется, я теперь могу называть тебя просто Диана. Ощущение связи между нами, которой препятствует время и расстояние, усилилось после того, как я прочел твое последнее письмо. Я просто узнал в нем собственные чувства и впал в глубокую меланхолию, но одновременно испытал большую радость. Радость оттого, что ты существуешь. Теперь я скромно надеюсь, что ты тоже испытаешь такую же радость от моего письма. Диана, меня тешит слабая надежда, что я смогу подарить тебе немного непосредственности и жизнелюбия, которые нам так нужны, чтобы радоваться простым вещам. Я сам часто наслаждаюсь природой. Маленький цветок сон-травы с розовыми листьями и голубыми лепестками, карликовая береза, которая крепко цепляется за каменистую землю, ледник в его замерзшей красоте и солнце, когда оно, свежее и отдохнувшее, поднимается над горами. Когда я все это вижу, я понимаю, что живу! Что я и природа — это одно целое и что времени в каком-то смысле больше не существует. Да, Диана, я часто задумывался, что же такое время, и понял, что согласен с поэтом Гюннаром Райсс-Андерсеном, который сказал так: „Время — это расстояние в заколдованном пространстве"! Если ты понимаешь, о чем я. Ты — в Голливуде, а я — в Норвегии, но мы находимся в одном пространстве, а космические волны, которые соединяют твою жизнь с моей, не знают государственных границ. Я часто говорю: „Радуйся малому!"
Я знаю, что ты, как и я, ищешь смысл жизни, но я знаю также, что именно в этом ты его и найдешь. В маленькой птичке, сидящей на ветке перед твоим окном, в дуновении ветра, развевающего твои волосы, в доверчивом взгляде маленького поклонника. Если ты понимаешь, о чем я.
И не забывай, Диана, что, как бы ни было тяжело, где-то в мире живет маленький миллионер и думает о тебе.
С уважением, восхищением и искренней дружбой,
Маркус».
Они писали письмо два часа. Содержание придумал Сигмунд, но большинство предложений сформулировал Маркус. Он ведь был специалистом писать от чужого имени. Пока они сочиняли, ему казалось, что письмо великолепно, но, когда он прочел его вслух, он засомневался. Немного испуганно посмотрел на Сигмунда.
— По-моему, немного…
— Немного что?
— Немного по-взрослому как-то.
— То есть?
— Так по-взрослому, что даже как-то по-детски, если ты понимаешь, о чем я.
Сигмунд не понимал, о чем говорил Маркус.
— Оно взрослое, потому что Маркус Симонсен — очень взрослый мужчина. Ему… двадцать шесть лет.
— Двадцать шесть?
— Да, тебе тринадцать, так? И мне тринадцать с половиной. Миллионер Маркус Симон-сен — это ты и я вместе. Поэтому двадцать шесть. Он такой же умный, как я, и в три раза умнее тебя.
— Что?
— Я же в два раза умнее тебя, так?
— Нет, не умнее!
— Но у тебя больше фантазии, чем у меня, — успокаивая друга, сказал Сигмунд,— фактически в два раза больше.
Маркус не очень-то успокоился, но он не успел еще ничего сказать, как Сигмунд продолжил:
— Кстати, думаю, мы добавим еще десять лет, раз я такой зрелый. Ему будет тридцать шесть. Дай письмо.
Маркус дал ему письмо, и Сигмунд зачеркнул «маленький миллионер» и вместо этого написал «тридцатишестилетний миллионер».
— Ну вот, готово, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33