598].
Для сравнения отметим, что немцы (на которых якобы "работала вся Европа") в 1941 году произвели только 3 094 танка всех типов, включая 678 легких чешских Pz.38(t) .
В 1942 г. танковая промышленность СССР произвела уже 24 718 танков, в том числе 2 553 тяжелых КВ и 12 527 средних Т-34 [1, с. 598]. Итого: 3 911 КВ и 15 541 Т-34 за два года, причем, этот объем производства был обеспечен в таких "условиях", которые в феврале 1941 г. Жуков со Сталиным могли увидеть только в кошмарном сне: два важнейших предприятия (крупнейший в мире танковый завод No 183 и единственный в стране производитель танковых дизелей завод No 75) пришлось под бомбами перевозить из Харькова на Урал, а два огромных ленинградских завода (No 185 им. Кирова и No 174 им. Ворошилова) оказались в кольце блокады. Нет никаких разумных оснований сомневаться в том, что в нормальных условиях советская промышленность тем более смогла бы обеспечить к концу 1942 г. (как это было запланировано) полное укомплектование и перевооружение новыми танками всех 29 мехкорпусов, для оснащения которых требовалось "всего" 3 654 танка КВ и 12 180 танков Т-34.
Покончив со спорами и прогнозами, перейдем к оценке того, что было в натуре. К началу боевых действий в составе 20 мехкорпусов, развернутых в пяти западных приграничных округах, числилось 11 029 танков . Еще более двух тысяч танков было в составе трех мехкорпусов (5, 7, 21) и отдельной 57-й тд, которые уже в первые две недели войны были введены в бой под Шепетовкой, Лепелем и Даугавпилсом. Таким образом, Жукову и иже с ним пришлось начинать войну, довольствуясь всего лишь ЧЕТЫРЕХКРАТНЫМ численным превосходством в танках. Это если считать сверхскромно, т. е. не принимая во внимание танки, находившиеся на вооружении кавалерийских дивизий и войск внутренних округов. Всего же, по состоянию на 1 июня 1941 г., в Красной Армии было 19 540 танков (опять же не считая легкие плавающие Т37/Т38/Т40 и танкетки Т-27) и не считая 5 197 пушечных бронеавтомобилей [1, с. 601].
Распределены имевшиеся в наличии танки по мехкорпусам были крайне неравномерно. Были корпуса (1, 5, 6), укомплектованные практически полностью, были корпуса (17, 20), в которых не набиралось и сотни танков. Столь же разнородным был и состав танкового парка. В большей части мехкорпусов новых танков (Т-34, КВ) не было вовсе, некоторые (10, 19, 18) были вооружены крайне изношеннымии БТ-2/БТ-5 выпуска 1932-1934 гг. или даже легкими танкетками Т-37/Т-38. И в то же самое время, были мехкорпуса, оснащенные сотнями новейших танков.
На первый взгляд, понять внутреннюю логику такого формирования трудно. По крайней мере, никакой связи между порядковым номером и степенью укомплектованности не обнаруживается. Так, 9-й мехкорпус Рокоссовского, формирование которого началось еще в 1940 г., имел на вооружении всего 316 (по другим данным - 285) танков, а развернутый весной 1941 г. 22-й мехкорпус к началу войны имел уже 712 танков .
Но стоит только нанести на карту приграничных районов СССР места дислокации мехкорпусов, как замысел предстоящей "Грозы" откроется нам во всем своем блеске.
Семь самых мощных, превосходящих по числу и (или) качеству танков любую танковую группу вермахта мехкорпусов Красной Армии были расположены накануне войны следующим, очень логичным образом.
Главный удар должны были наносить войска Юго-Западного фронта на Краков-Катовице. Вот почему на самой вершине "львовского выступа" развернулись три мехкорпуса (4, 8, 15), насчитывающие 2627 танков, в том числе 721 КВ и Т-34. Всего же в составе войск Юго-Западного фронта было восемь (!!!) мехкорпусов.
Вспомогательный удар на Люблин и Варшаву должны были нанести войска левого крыла Западного фронта - и в лесах у Белостока, рядом с лентой варшавского шоссе, мы находим 6-й мехкорпус (1 131 танк, в том числе 452 новых КВ и Т-34). И еще три других мехкорпуса затаились в глухих местах тесного "белостокского выступа".
Во второй эшелон Юго-Западного и Западного фронтов, в район Шепетовки и Орши, выдвигались другие два "богатыря" - 5 МК (1 070 танков) и 7 МК (959 танков).
Перед войсками Южного (Одесский округ) и Северо-Западного (Прибалтийский округ) фронтов ставились гораздо более скромные задачи: прочно прикрыть фланги ударных группировок и не допустить вторжения противника на территорию округов. Вот почему в их составе мы находим всего по два корпуса, укомплектованные наполовину от штата, причем старыми танками.
Все просто, ясно и совершенно логично. Некоторой загадкой выглядит только местоположение именно того мехкорпуса, с рассказа о котором мы и начали эту часть книги.
1.3. "И пошел, командою взметен..."
Первый по номеру, "возрасту" и укомлектованности мехкорпус перед войной находился в составе Северного фронта (Ленинградского округа). Почему и зачем? Хотя Ленинградский округ и входит традиционно в перечень "западных приграничных округов СССР" - какая же это "западная граница"? С запада округ граничил с советской Прибалтикой, а до границ Восточной Пруссии от Ленинграда 720 км. Приграничным же Ленинградский округ был только по отношению к четырехмиллионной Финляндии.
Ленинградский военный округ превращался во фронт с названием "Северный". На первый взгляд и это довольно странно. Логичнее было бы его назвать "ленинградским", "балтийским", на худой конец - "карельским". Но в империи Сталина случайности случались крайне редко.
"В середине июня 1941 г. группа руководящих работников округа, возглавляемая командующим округа генерал-лейтенантом М. М. Поповым, отправилась в полевую поездку под Мурманск и Кандалакшу", - вспоминает один из участников этой поездки, Главный маршал авиации (в те дни - командующий ВВС округа) А. А. Новиков . Мурманск - это не просто "север", это уже заполярный север. Далее товарищ маршал с чувством глубокого возмущения описывает, как Попов и другие советские генералы наблюдают за столбами пыли, которые подняли над лесными дорогами выдвигающиеся к границе финские войска. Другими словами, "полевая поездка" командования округа (фронта) проходила в непосредственной близости от финской границы. Разглядывание "лесных дорог" на сопредельной территории (на военном языке это называется "рекогносцировка") так увлекло командующего, что в Ленинград генерал-лейтенант Попов вернулся только 23 июня, и весь первый день советско-германской войны фронтом/округом командовал прибывший из Москвы в качестве представителя Ставки К. А. Мерецков .
Конечно, можно предположить, что поездка генерала Попова в Мурманск была связана с подготовкой войск округа к отражению будущего гитлеровского вторжения. Увы, это не так. Наступления немцев в Заполярье никто не ожидал, о чем весьма красноречиво свидетельствуют воспоминания подполковника Х. Райзена, командира бомбардировочной группы II/KG30, о первом налете на Мурманск 22 июня 1941 года:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Для сравнения отметим, что немцы (на которых якобы "работала вся Европа") в 1941 году произвели только 3 094 танка всех типов, включая 678 легких чешских Pz.38(t) .
В 1942 г. танковая промышленность СССР произвела уже 24 718 танков, в том числе 2 553 тяжелых КВ и 12 527 средних Т-34 [1, с. 598]. Итого: 3 911 КВ и 15 541 Т-34 за два года, причем, этот объем производства был обеспечен в таких "условиях", которые в феврале 1941 г. Жуков со Сталиным могли увидеть только в кошмарном сне: два важнейших предприятия (крупнейший в мире танковый завод No 183 и единственный в стране производитель танковых дизелей завод No 75) пришлось под бомбами перевозить из Харькова на Урал, а два огромных ленинградских завода (No 185 им. Кирова и No 174 им. Ворошилова) оказались в кольце блокады. Нет никаких разумных оснований сомневаться в том, что в нормальных условиях советская промышленность тем более смогла бы обеспечить к концу 1942 г. (как это было запланировано) полное укомплектование и перевооружение новыми танками всех 29 мехкорпусов, для оснащения которых требовалось "всего" 3 654 танка КВ и 12 180 танков Т-34.
Покончив со спорами и прогнозами, перейдем к оценке того, что было в натуре. К началу боевых действий в составе 20 мехкорпусов, развернутых в пяти западных приграничных округах, числилось 11 029 танков . Еще более двух тысяч танков было в составе трех мехкорпусов (5, 7, 21) и отдельной 57-й тд, которые уже в первые две недели войны были введены в бой под Шепетовкой, Лепелем и Даугавпилсом. Таким образом, Жукову и иже с ним пришлось начинать войну, довольствуясь всего лишь ЧЕТЫРЕХКРАТНЫМ численным превосходством в танках. Это если считать сверхскромно, т. е. не принимая во внимание танки, находившиеся на вооружении кавалерийских дивизий и войск внутренних округов. Всего же, по состоянию на 1 июня 1941 г., в Красной Армии было 19 540 танков (опять же не считая легкие плавающие Т37/Т38/Т40 и танкетки Т-27) и не считая 5 197 пушечных бронеавтомобилей [1, с. 601].
Распределены имевшиеся в наличии танки по мехкорпусам были крайне неравномерно. Были корпуса (1, 5, 6), укомплектованные практически полностью, были корпуса (17, 20), в которых не набиралось и сотни танков. Столь же разнородным был и состав танкового парка. В большей части мехкорпусов новых танков (Т-34, КВ) не было вовсе, некоторые (10, 19, 18) были вооружены крайне изношеннымии БТ-2/БТ-5 выпуска 1932-1934 гг. или даже легкими танкетками Т-37/Т-38. И в то же самое время, были мехкорпуса, оснащенные сотнями новейших танков.
На первый взгляд, понять внутреннюю логику такого формирования трудно. По крайней мере, никакой связи между порядковым номером и степенью укомплектованности не обнаруживается. Так, 9-й мехкорпус Рокоссовского, формирование которого началось еще в 1940 г., имел на вооружении всего 316 (по другим данным - 285) танков, а развернутый весной 1941 г. 22-й мехкорпус к началу войны имел уже 712 танков .
Но стоит только нанести на карту приграничных районов СССР места дислокации мехкорпусов, как замысел предстоящей "Грозы" откроется нам во всем своем блеске.
Семь самых мощных, превосходящих по числу и (или) качеству танков любую танковую группу вермахта мехкорпусов Красной Армии были расположены накануне войны следующим, очень логичным образом.
Главный удар должны были наносить войска Юго-Западного фронта на Краков-Катовице. Вот почему на самой вершине "львовского выступа" развернулись три мехкорпуса (4, 8, 15), насчитывающие 2627 танков, в том числе 721 КВ и Т-34. Всего же в составе войск Юго-Западного фронта было восемь (!!!) мехкорпусов.
Вспомогательный удар на Люблин и Варшаву должны были нанести войска левого крыла Западного фронта - и в лесах у Белостока, рядом с лентой варшавского шоссе, мы находим 6-й мехкорпус (1 131 танк, в том числе 452 новых КВ и Т-34). И еще три других мехкорпуса затаились в глухих местах тесного "белостокского выступа".
Во второй эшелон Юго-Западного и Западного фронтов, в район Шепетовки и Орши, выдвигались другие два "богатыря" - 5 МК (1 070 танков) и 7 МК (959 танков).
Перед войсками Южного (Одесский округ) и Северо-Западного (Прибалтийский округ) фронтов ставились гораздо более скромные задачи: прочно прикрыть фланги ударных группировок и не допустить вторжения противника на территорию округов. Вот почему в их составе мы находим всего по два корпуса, укомплектованные наполовину от штата, причем старыми танками.
Все просто, ясно и совершенно логично. Некоторой загадкой выглядит только местоположение именно того мехкорпуса, с рассказа о котором мы и начали эту часть книги.
1.3. "И пошел, командою взметен..."
Первый по номеру, "возрасту" и укомлектованности мехкорпус перед войной находился в составе Северного фронта (Ленинградского округа). Почему и зачем? Хотя Ленинградский округ и входит традиционно в перечень "западных приграничных округов СССР" - какая же это "западная граница"? С запада округ граничил с советской Прибалтикой, а до границ Восточной Пруссии от Ленинграда 720 км. Приграничным же Ленинградский округ был только по отношению к четырехмиллионной Финляндии.
Ленинградский военный округ превращался во фронт с названием "Северный". На первый взгляд и это довольно странно. Логичнее было бы его назвать "ленинградским", "балтийским", на худой конец - "карельским". Но в империи Сталина случайности случались крайне редко.
"В середине июня 1941 г. группа руководящих работников округа, возглавляемая командующим округа генерал-лейтенантом М. М. Поповым, отправилась в полевую поездку под Мурманск и Кандалакшу", - вспоминает один из участников этой поездки, Главный маршал авиации (в те дни - командующий ВВС округа) А. А. Новиков . Мурманск - это не просто "север", это уже заполярный север. Далее товарищ маршал с чувством глубокого возмущения описывает, как Попов и другие советские генералы наблюдают за столбами пыли, которые подняли над лесными дорогами выдвигающиеся к границе финские войска. Другими словами, "полевая поездка" командования округа (фронта) проходила в непосредственной близости от финской границы. Разглядывание "лесных дорог" на сопредельной территории (на военном языке это называется "рекогносцировка") так увлекло командующего, что в Ленинград генерал-лейтенант Попов вернулся только 23 июня, и весь первый день советско-германской войны фронтом/округом командовал прибывший из Москвы в качестве представителя Ставки К. А. Мерецков .
Конечно, можно предположить, что поездка генерала Попова в Мурманск была связана с подготовкой войск округа к отражению будущего гитлеровского вторжения. Увы, это не так. Наступления немцев в Заполярье никто не ожидал, о чем весьма красноречиво свидетельствуют воспоминания подполковника Х. Райзена, командира бомбардировочной группы II/KG30, о первом налете на Мурманск 22 июня 1941 года:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61