— Но есть же в конце концов какие-то преимущества у моего народа?
— Никаких! Повторяю тебе уже в который раз. Претензия евреев на роль ПУТЕВОДИТЕЛЕЙ, НАСТАВНИКОВ, ПРОРОКОВ, УЧИТЕЛЕЙ НЕСОСТОЯТЕЛЬНА! Самая тяжкая беда евреев в том, что они привыкли на других смотреть, как на слепых, как на младенцев, как на невежд! Об этом я написал еще в Первом Послании Римлянам…
— Ты Апостол Павел?
— Раз ты говоришь, что я Апостол Павел, быть посему. Слушай же, заблудшее дитя: второй великий грех иудеев состоит в жажде поучать тому, чего сами не исполняют. Проповедуют не красть, крадут! Призывают не прелюбодействовать, сгорают от похоти, подавая дурной пример и своим детям, и другим народам! Хвалятся законом, а преступлением всех законов бесчестят Бога!
Можно быть иудеем по наружности и в то же время не быть истинным иудеем и не состоять в действительном общении с Богом.
— Значит, все-таки истинному иудею присуща исключительность?
— Наоборот, настоящим иудеем, то есть человеком, имеющим особые права в истории человеческой, особые права на спасение людей, на учительствование, может быть назван только тот, кто в душе внутренне таков, кто по своему нравственному существу выделяется среди других людей, в этом смысле иудеем может считать себя тот, кто трудом своей души достиг внутреннего сана учителя и пророка, такими людьми были на Руси Владимир Соловьев и Николай Бердяев. Они иной раз с гордостью называли себя иудеями, принимая в свою душу все грехи и своего, и еврейского народа. Они считали себя нищими духовно, считали себя не вправе поучать других. И именно поэтому им открывались великие истины. Помни, сын мой, исполнения буквы закона или внешнего постановления недостаточно, чтобы претендовать на истинность, потому что во внешнем нет необходимости внутренних перемен, а только внутренняя жизнь человека выделяет его среди других людей, делает его исключительным.
38
А потом в комнате все снова стихло и раздались чьи-то шаги. Ко мне подошел Феликс.
— Вам лучше?
— Да. Каким образом я здесь?
— Вы спасли мне жизнь. Эти подонки собирались меня линчевать.
— Значит, это был ты?
— Сейчас и Люка придет. Я же ушел от отца.
— Ты ушел от отца?
— Да, я не мог уже выносить его нелепых претензий на свою исключительность. Мы с Люкой приняли православие. Нас крестили, и теперь я совсем другой.
— Когда же это произошло?
— Две недели назад. И две недели назад я порвал с моими дружками. Мы вместе с ними делали мелкий бизнес, а когда я порвал с ними, они решили, что я донесу на них, потому и решили меня прикончить. Вас сильно ушибли?
— А где этот?
— Кто?! Здесь никого не было. Я читал послания Апостола Павла. Помните, вы о нем много рассказывали.
— Помню. Так ты читал Апостола Павла? Ты знаешь, что он был евреем?
— Это все знают, — улыбнулся Феликс, и на его лице, я это заметил, не было прежнего высокомерия.
39
В комнату вбежал Скабен-старший.
— Все знаю! Я все знаю! Но лучше бы убили моего щенка! Этот паршивец предал меня! Он решил жениться на этой старой дуре.
— Какая же она старая? Ей и тридцати нет!
— Но ему-то всего восемнадцать! Он же больной! Вы знаете, что у него в детстве была болезнь Блеера? Вы знаете, что это такое! Кошмар! Страшный суд! Это наследственное. Его мать повесилась. У нее тоже была болезнь Блеера.
— У вас прекрасный сын. Талант, вскормленный высокомерным еврейством, как правило, гибнет!
— Не говорите мне своих идиотских антисемитских штучек! Кто вы такой, чтобы поучать?!
— Я нищий духом…
— Вот где собака зарыта, и мой щенок тоже теперь твердит, что он нищ духом. Сто лет я ему вдалбливал, что он богат духом, а он теперь заладил: нищ и все! Вы поймите, такого рода философия непригодна для хозяев страны. Мы, евреи, повсюду пасынки. Мы не можем жить ублюдочной самоуничижительной философией, потому и внушаем детям: "Помни, ты — еврей, ты должен быть умнее всех, сильнее всех, твой удел не физическая сила, а духовная, твои занятия: музыка, литература, живопись, философия, вся духовная сфера! В ней ты должен первенствовать! Мы — избранный народ не потому, что мы так хотим, а потому, что мы своим трудом и подвижничеством завоевали право так называться. Во многовековой борьбе мы выработали свой национальный характер, создали свой генный фокус качеств, который ты, щенок, получил как дар Божий, а теперь ты этот дар осквернил!" — и вы помогли моему сыну осквернить меня и мой народ!
— Не плетите ерунды! Я понимаю ваше отчаяние, но не теряйте разум. У вас прекрасный мальчик. Никакой он не шизофреник, никакой у него болезни Блеера нет. Помогите ему и дальше идти по избранному пути!
— Что вы мелете?! Чего вы хотите?! Ладно, я готов смириться! Тогда скажите, что мне делать? Я готов выполнить и ваши советы!
— Поздравьте его с женитьбой! Помогите им материально.
— Он отказался принимать от меня деньги. И Люка, курва, сказала, чтобы моего духа не было в ее доме.
— А муж?
— Мужу она объявила, что впервые полюбила и счастлива. Господи, а я еще помогал этому типу избавиться от эксдермации! Надо было, чтобы вас ошкурили еще до вашего рождения. Тогда, может быть, и мой мальчик был бы со мной!
— Вам не стыдно?
— Я искренний. У меня что на языке, то и на уме!
— Наоборот.
— Нет, я этого не вынесу!!!
— Послушайте, Скабен, — решился я обратиться к нему с просьбой. — Мне нельзя здесь больше находиться. Я знаю: меня повсюду ищут. Я вспомнил о моем друге Тимофеиче — он смог бы меня приютить. Не могли бы вы…
— Вам нельзя шевелиться. А хотите — переберемся ко мне? Я вам помогу. Охотно.
— А вы не боитесь?
— Я уже ничего не боюсь, — прошептал Скабен.
И вечером я перебрался к нему.
40
На третий день в квартиру Скабена постучали. Скабен открыл дверь. На пороге стояли Агенобарбов, Любаша и Шурочка. Я посмотрел на Скабена. Он отвел взгляд в сторону; я понял — это он их привел. Агенобарбов от радости потирал руки:
— Победитель Всемирного Референдума, Человек Вселенной, Лучший исполнитель роли Карудия, супермужчина прячется от настигающей его славы! Мы сбились с ног, полиция сбилась с ног, Запад оборвал все телефоны, а он отлеживается…
— Вид вполне приличный, — сказала Шурочка, разглядывая меня. И я понял, что они уже получили необходимую информацию о том, что произошло.
— Ты будешь самым лучшим Карудием. В жизни и на сцене. Я всегда это говорила, — пропела Любаша. Она прильнула ко мне и прошептала: — Мне дают главную роль. Мы с тобой пройдем не только обряд казни, но и обряд венчания.
Я не знал, что сказать, и брякнул несусветную чушь:
— Простите, — сказал я. — Но в свое время УУУПР вынес решение против моего увольнения.
Все трое гостей бешено расхохотались.
— Батенька, да сколько же дней вы отсутствовали? Не знаете, что УУУПР сгорел?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172