между ней и Тамарой Игоревной установились отношения, позволяющие каждой из них совершать собственные ошибки и не обнаруживать их до тех пор, пока не придется платить по счетам. Насколько давно ли это произошло, не знаю, быть может, что сразу после смерти Марата Глушенко. Если те полуфразы, брошенные вскользь слова о нем хотя бы наполовину оказывались бы правдой, то нет ничего удивительного в том, как встретила известие о гибели мужа его жена и дочь. Я слышал, как плакала Тамара Игоревна, возможно, она и в самом деле вспоминала о покойном, но за все время пребывания в доме, я не услышал ни одного печального вздоха от Наташи. И в тоже время я не могу, не вправе винить ее или мать в холодности и бездушии.
Их странный на первый взгляд союз, согласие было порождено, несомненно, действием, или, напротив, бездействием самого Глушенко, когда мать была единственным человеком, кто играл в жизни дочери хоть какую-то роль. Как я понимаю, отец - все же странно называть этого человека отцом, но, тем не менее, - он не часто баловал семью своим присутствием; и это отсутствие его было для остальных членов семьи в некотором роде благодатью, дарующей каждой определенную свободу действий. Ныне же, когда всякое упоминание о нем будет постепенно забываться, свобода эта, если дозволено так выразиться, стала обретать более конкретные черты. В лице заводимых любовников обеими в том числе. Я не знаю, сколько места и времени занимает Антон в Наташином сердце, быть может, много; теперь больше, чем до моего знакомства с Тамарой Игоревной, как кажется. Я могу сказать, что в определенном смысле мать пошла по стопам дочери. И, пользуясь неоспоримым правом хозяйки, пригласила нового знакомого в дом и разделила с ним постель. Что же до возражений, то здесь они не более уместны, чем в любой иной ситуации; мне думается, Тамара Игоревна просто попыталась решить проблему, долгое время ее мучившую и оттого бросившую едва ли не в объятия первого встречного. Ей просто необходимо забыть все: свою прошлую жизнь, своего мужа, свои страхи и невзгоды. Кажется, он у нее был первый, если так, тем более. Мне же... право, я не знаю, чего же я жду от этой связи.
Я немножко восхищаюсь и немножко боюсь ее, примерно в равных пропорциях. Тамара Игоревна действует на меня подчас гипнотически, я и предположить не мог, - как ни покажется странным, - что на третий день моего пребывания в этом доме окажусь в ее объятиях на всю ночь.
Если поворошить прошлое, то подобного со мной не случалось - я имею в виду любовную связь - немало мет, с тех пор как... но это не тот эпизод, о котором стоит вспоминать сегодня, сейчас, после происшедших событий.
Случившееся тем вечером до банальности просто и обыденно. Когда я лег в постель и собирался выключить ночничок у изголовья, дверь в комнату распахнулась и закрылась вновь столь же быстро, пропустив внутрь Тамару Игоревну. Она молча подошла к кровати, полы ее халата распахивались при каждом движении, обнажая великолепные, точеные ноги хозяйки дома, и произнесла фразу никак не вязавшуюся с ее появлением.
- На улице идет дождь. Сильный дождь.
Она присела на кровать, я протянул к ней руку, но Тамара Игоревна тотчас же отстранилась, поднявшись, сбросила халат на ковер и, дав секунды три времени на то, чтобы я полюбовался издали обнаженным телом, выключила ночник. После чего она оказалась подле меня.
Наташа была дома в тот день, не знаю, слышала ли она наши вздохи и вскрики - в самые напряженные минуты Тамара Игоревна зажимала мне рот рукою - комнатка ее находилась не так далеко, на первом этаже, почти под моей; может и нет, но на следующее утро она не проронила ни слова о прошедшей ночи, лишь многозначительно поглядывая на нас за завтраком. Хотя мы довольно припозднились и встали в начале одиннадцатого, когда девушка была уже на ногах....
Завтрак прошел в безмолвии, Тамара Игоревна не сводила встревоженных вопрошающих глаз с дочери, я же сидел, уткнувшись в тарелку, любой ценой стараясь не вмешиваться в бессловесный диалог между ними. Все закончилось тем, что Наташа, не допив кофе, подбежала к внезапно затрезвонившему телефону, - попросили Тамару Игоревну, - она встала, окинула взглядом комнату и величественно вышла в коридор ко второму аппарату. Наташа в столовую не возвратилась, я остался наедине со своими чувствами и переживаниями, переполняемый радостью и давившим точно свинцовая кольчуга страхом.
Ни в тот день, ни в последующий, ни я, ни Тамара Игоревна не вышли за рамки дозволенного. Она, хотя и оставалась с охотою наедине со мной, но ничего не дозволяла, все мои робкие попытки отвергались мягко, но настойчиво как неуместные, несвоевременные. Мы точно вернулись в начало координат нашего знакомства. Но только на эти два дня.
Старший следователь внимательно посмотрел на посетительницу и, вздохнув, произнес:
- Так вы и есть та самая Софья Воробьева, - он снова вздохнул. - А мы с ног сбились, вас разыскивая. Где же вы пропадали последний месяц?
- Вы меня не слушаете, - Софья, девушка на вид лет двадцати пяти двадцати семи, светловолосая, с правильными чертами лица, свойственными чисто славянскому типу, невысокая, худощавая, умеющая подчеркнуть свои достоинства и скрыть недостатки, нервно топнула ножкой, обутой в дорогие туфельки на "шпильке". - Я говорю об одном, а вы все про другое.
- Мы вас долго искали, - снова начал следователь, но договорить ему она не дала.
- А теперь я сама к вам пришла. И говорю серьезно, не подумайте что. Я действительно способствовала, пускай невольно, но все же способствовала смерти двух человек.
- Поймите, Софья...
- Анатольевна, - подсказала она. - Можно просто Софья.
- Хорошо, поймите меня правильно, никаких данных о случившийся катастрофе мы не имеем. Ни автоинспекция, ни дорожно-патрульная служба не фиксировали...
- Так не в городе же произошло, я говорю. Примерно в десяти километрах от него. Может больше, не знаю точно. Где-то между нами и Спасопрокопьевском.
При упоминании Спасопрокопьевска следователь явственно вздрогнул.
- Вы ничего не говорили...
- Теперь сказала. Название у города кошмарное, не запомнишь. Как вспомнила, так и сказала.
- Ну, хорошо, хорошо. Тогда рассказывайте. Только убедительная просьба: не вдавайтесь так уж в подробности, в любом случае милиция все найдет, и сама как-нибудь во всем разберется.
Девушка кивнула и вздрогнула.
- Холодно у вас как.
- Я слушаю.
- Это днем было, почти вечером, около шести. Дождь тогда уже начался, противный такой, мелкий, нудный. Я голосовала неподалеку от деревни Опалиха, до туда меня подбросил...
- Вы это говорили, пожалуйста, переходите непосредственно к аварии.
- Аварии, да. Я промокла зверски и продрогла, уж точно, до костей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Их странный на первый взгляд союз, согласие было порождено, несомненно, действием, или, напротив, бездействием самого Глушенко, когда мать была единственным человеком, кто играл в жизни дочери хоть какую-то роль. Как я понимаю, отец - все же странно называть этого человека отцом, но, тем не менее, - он не часто баловал семью своим присутствием; и это отсутствие его было для остальных членов семьи в некотором роде благодатью, дарующей каждой определенную свободу действий. Ныне же, когда всякое упоминание о нем будет постепенно забываться, свобода эта, если дозволено так выразиться, стала обретать более конкретные черты. В лице заводимых любовников обеими в том числе. Я не знаю, сколько места и времени занимает Антон в Наташином сердце, быть может, много; теперь больше, чем до моего знакомства с Тамарой Игоревной, как кажется. Я могу сказать, что в определенном смысле мать пошла по стопам дочери. И, пользуясь неоспоримым правом хозяйки, пригласила нового знакомого в дом и разделила с ним постель. Что же до возражений, то здесь они не более уместны, чем в любой иной ситуации; мне думается, Тамара Игоревна просто попыталась решить проблему, долгое время ее мучившую и оттого бросившую едва ли не в объятия первого встречного. Ей просто необходимо забыть все: свою прошлую жизнь, своего мужа, свои страхи и невзгоды. Кажется, он у нее был первый, если так, тем более. Мне же... право, я не знаю, чего же я жду от этой связи.
Я немножко восхищаюсь и немножко боюсь ее, примерно в равных пропорциях. Тамара Игоревна действует на меня подчас гипнотически, я и предположить не мог, - как ни покажется странным, - что на третий день моего пребывания в этом доме окажусь в ее объятиях на всю ночь.
Если поворошить прошлое, то подобного со мной не случалось - я имею в виду любовную связь - немало мет, с тех пор как... но это не тот эпизод, о котором стоит вспоминать сегодня, сейчас, после происшедших событий.
Случившееся тем вечером до банальности просто и обыденно. Когда я лег в постель и собирался выключить ночничок у изголовья, дверь в комнату распахнулась и закрылась вновь столь же быстро, пропустив внутрь Тамару Игоревну. Она молча подошла к кровати, полы ее халата распахивались при каждом движении, обнажая великолепные, точеные ноги хозяйки дома, и произнесла фразу никак не вязавшуюся с ее появлением.
- На улице идет дождь. Сильный дождь.
Она присела на кровать, я протянул к ней руку, но Тамара Игоревна тотчас же отстранилась, поднявшись, сбросила халат на ковер и, дав секунды три времени на то, чтобы я полюбовался издали обнаженным телом, выключила ночник. После чего она оказалась подле меня.
Наташа была дома в тот день, не знаю, слышала ли она наши вздохи и вскрики - в самые напряженные минуты Тамара Игоревна зажимала мне рот рукою - комнатка ее находилась не так далеко, на первом этаже, почти под моей; может и нет, но на следующее утро она не проронила ни слова о прошедшей ночи, лишь многозначительно поглядывая на нас за завтраком. Хотя мы довольно припозднились и встали в начале одиннадцатого, когда девушка была уже на ногах....
Завтрак прошел в безмолвии, Тамара Игоревна не сводила встревоженных вопрошающих глаз с дочери, я же сидел, уткнувшись в тарелку, любой ценой стараясь не вмешиваться в бессловесный диалог между ними. Все закончилось тем, что Наташа, не допив кофе, подбежала к внезапно затрезвонившему телефону, - попросили Тамару Игоревну, - она встала, окинула взглядом комнату и величественно вышла в коридор ко второму аппарату. Наташа в столовую не возвратилась, я остался наедине со своими чувствами и переживаниями, переполняемый радостью и давившим точно свинцовая кольчуга страхом.
Ни в тот день, ни в последующий, ни я, ни Тамара Игоревна не вышли за рамки дозволенного. Она, хотя и оставалась с охотою наедине со мной, но ничего не дозволяла, все мои робкие попытки отвергались мягко, но настойчиво как неуместные, несвоевременные. Мы точно вернулись в начало координат нашего знакомства. Но только на эти два дня.
Старший следователь внимательно посмотрел на посетительницу и, вздохнув, произнес:
- Так вы и есть та самая Софья Воробьева, - он снова вздохнул. - А мы с ног сбились, вас разыскивая. Где же вы пропадали последний месяц?
- Вы меня не слушаете, - Софья, девушка на вид лет двадцати пяти двадцати семи, светловолосая, с правильными чертами лица, свойственными чисто славянскому типу, невысокая, худощавая, умеющая подчеркнуть свои достоинства и скрыть недостатки, нервно топнула ножкой, обутой в дорогие туфельки на "шпильке". - Я говорю об одном, а вы все про другое.
- Мы вас долго искали, - снова начал следователь, но договорить ему она не дала.
- А теперь я сама к вам пришла. И говорю серьезно, не подумайте что. Я действительно способствовала, пускай невольно, но все же способствовала смерти двух человек.
- Поймите, Софья...
- Анатольевна, - подсказала она. - Можно просто Софья.
- Хорошо, поймите меня правильно, никаких данных о случившийся катастрофе мы не имеем. Ни автоинспекция, ни дорожно-патрульная служба не фиксировали...
- Так не в городе же произошло, я говорю. Примерно в десяти километрах от него. Может больше, не знаю точно. Где-то между нами и Спасопрокопьевском.
При упоминании Спасопрокопьевска следователь явственно вздрогнул.
- Вы ничего не говорили...
- Теперь сказала. Название у города кошмарное, не запомнишь. Как вспомнила, так и сказала.
- Ну, хорошо, хорошо. Тогда рассказывайте. Только убедительная просьба: не вдавайтесь так уж в подробности, в любом случае милиция все найдет, и сама как-нибудь во всем разберется.
Девушка кивнула и вздрогнула.
- Холодно у вас как.
- Я слушаю.
- Это днем было, почти вечером, около шести. Дождь тогда уже начался, противный такой, мелкий, нудный. Я голосовала неподалеку от деревни Опалиха, до туда меня подбросил...
- Вы это говорили, пожалуйста, переходите непосредственно к аварии.
- Аварии, да. Я промокла зверски и продрогла, уж точно, до костей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36