«КОГДА ЛЮБОВНИК-МОРЕНИСТ СКАЗАЛ МНЕ, ЧТО ПЕРЕЕЗЖАЕТ ОБРАТНО в Сиэтл, я пошла в ванную, засунула в рот два пальца, и меня стошнило в унитаз. Правда, я и раньше вызывала у себя рвоту. Я время от времени проделываю это с тринадцати лет…» Сара Грин, рубрика «Я», стр. 27.
– Господи Иисусе! – воскликнула я, быстро листая газету в поисках рассказа.
Он назывался «Чистилище» – весьма удручающее повествование о разрыве Сары с Риком, ее булимии, приступах ненависти к себе и вообще всех ее проблемах с мужчинами. Это было кошмарно. Банально, но с претензией на сенсацию – худший вариант исповедального журнализма.
Открылась дверь ресторана, и вошел Адам. Он поцеловал меня в щеку, и я протянула ему газету.
– Что это? – спросил он.
Я указала на короткий отрывок, помещенный на первой полосе. Сжав мою руку, он открыл страницу с рассказом.
– Ну и как? – спросила я, когда он кончил читать. – Что ты об этом думаешь?
– Честно?
– Ага.
– Думаю, весьма неплохо.
– Ты в своем уме?
– Я нахожу рассказ прочувствованным. Сара постигает здесь массу вещей. По-моему, она создала интригующий портрет молодой женщины, стремящейся к самоуничтожению.
– Но рассказ ужасен!
– Не будь она твоей соперницей, ты бы увидела, насколько он хорош.
– Не могу поверить, что ты на ее стороне!
– Вот видишь? Ты все сводишь к соперничеству.
– Неправда! Просто я не могу уважать человека, в открытую стригущего купоны с моей славы.
– Сара лишь извлекает выгоду из своих природных качеств. Что в этом плохого?
– В той части, где Сара пишет о своей страстной любви к анальному сексу, она совершенно очевидно склоняется к патриархату!
– Чья бы корова мычала…
– Я не говорю, что сама не такая. Ну и что! Я, по крайней мере, делала это умело!
– Понимаю, что тебе это неприятно. Но Саре может понадобиться твоя поддержка. Ты – ее ближайшая подруга.
«Правда, теперь уже ненадолго», – подумала я.
Но когда я пришла домой и мама сказала мне, что Сара звонила три раза, мне стало неловко. Полное отсутствие у Сары таланта вовсе не означает, что я должна, будучи подругой, бросить ее в беде. Унеся в свою комнату трубку, я набрала номер.
– У меня была причина не говорить тебе об этом заранее, – сказала она.
– Что за причина?
– В тот самый день, когда меня решили напечатать, тебя уволили из «Банка Америка». Не хотелось расстраивать тебя еще больше. А что ты об этом думаешь?
– Думаю, есть некоторые… удачные моменты. Но, Сара! – Любовник-моренист – что за дикость?
– Это их редакция! Я назвала его Диком, но они изменили! – Я заскрежетала зубами. Все ясно, Тернер с Дженсеном жаждали моей крови. – Но это еще не все, – тихо произнесла подруга.
– Что еще?
– Я сегодня встречалась с редактором «Уик», и мне предложили вести у них постоянную колонку.
У меня из-под ног вышибают ящик, а на шее затягивается петля. Я умираю быстро и без боли. Мое тело судорожно дергается минуты две, а потом застывает, лишь слегка покачиваясь от ветерка на глазах у пятидесяти тысяч довольных зрителей.
– И ты согласилась? – хрипло шепчу я.
– Конечно. Они будут платить мне триста пятьдесят в неделю. Деньги пригодятся.
– Они пообещали тебе триста пятьдесят долларов?
– Угу. Сначала предложили двести пятьдесят, но я сказала, что не стану работать меньше чем за триста пятьдесят.
Начинается трупное окоченение, и я дико корчусь на ветру.
– Я думала, ты хочешь быть музыкантом! – ору я.
– Одно другому не мешает!
– Как ты могла так со мной поступить?
– Это не имеет к тебе никакого отношения! Это мое дело! Газета – не твоя собственность! Господи! А я-то надеялась, что ты за меня порадуешься.
– Как я могу за тебя радоваться, если ты крадешь мою жизнь?
– А ты, как же можешь ты быть такой эгоцентричной?
Она права. Я действительно эгоистка. Суть в том, что винить следует вовсе не Сару. Настоящие преступники – Дженсен и Тернер. Какие это все-таки отвратительные и к тому же низкобюджетные порнографы! Неужели они лишены элементарной порядочности? Простейших этических норм? Норовят заставить раскинуть ноги любую девчонку, застрявшую в стременах. Способны разглядеть «талант» в работе самых прибабахнутых потаскушек города.
– Извини, – вздохнула я. – Мне нелегко пережить подобное. Но я все-таки рада за тебя. Правда.
– Надеюсь, что ты говоришь искренне.
– Конечно! Как озаглавят твою колонку?
– «Sex und drang».
– «Секс и натиск»? – воскликнула я.
– Ага. Вроде ничего. Конечно, это чересчур вызывающе, но, думаю, постепенно привыкну.
– Совсем… неплохо, – сказала я, скрещивая пальцы. – И о чем будет твоя первая статья?
– О моих запутанных отношения с Джоном.
– Звучит потрясающе.
Закашлявшись, я повесила трубку и отправилась готовиться к уроку иврита.
Весь следующий месяц, пока Сара вела хронику своих дурацких свиданий, вызывая ненавистные отклики у преданных мне некогда клеветников, я наблюдала, как двенадцатилетние еврейские мальчики швыряются кусочками мела и сквернословят. Через неделю после выхода «Чистилища» один мужик написал письмо, в котором назвал Сару «еще более тупоголовой, чем Ариэль Стейнер, хотя подобное ему казалось невозможным». А некий Нейм Уитхелд посоветовал ей «как можно скорее записаться на гистерэктомию, чтобы не дать возможность ее отродью опустошить землю». На следующий день она попросила изъять свою фамилию из телефонного справочника.
Тернер с Дженсеном подыскали ей нового иллюстратора – в чем-то даже знаменитого карикатуриста, Майка Селла, стяжавшего славу лучшего в городе рисовальщика покойниц. Он наделил Сару огромными, выпирающими грудями, длинными, стройными ногами и полными, пухлыми губами. Невозможно было это вынести. Даже ее карикатура выглядела более сексуально, чем моя.
Но после выхода первых нескольких колонок моя ревность стала утихать. Теперь я сделалась моногамной женщиной. У нас с Адамом все шло прекрасно, если не считать того, что нам всегда приходилось идти к нему домой, если мы хотели заняться сексом. А вот для читателей я перестала существовать. Если бы я продолжила писать колонку, то она бы вскоре утратила свой сарказм, так что, в конце концов, Тернер с Дженсеном все равно бы меня уволили.
Кроме того, я старалась убедить себя в том, что делаю благородное дело. Воспитываю юные умы, а не юные пенисы. Мое ежедневное высиживание идиотов было своего рода исполнением библейских заповедей. Принося пользу своей общине, я компенсировала тот позор, который ранее навлекла на семью. Я оказывала влияние на детей, пусть даже это и не было сразу заметно; зато через много лет они будут вспоминать меня как великую наставницу.
Я старалась проявить изобретательность в общении с моими маленькими чертенятами. На одном из уроков иудаизма я позволила детям инсценировать bris с куклой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85