Григор не проявлял никаких признаков беспокойства, наоборот, рассеянно поглядывал в окошко, вертел ручку радиоприемника, подавал непринужденные реплики. И в душе Николы невольно зашевелилось сомнение: может, они нахомутали со всеми этими уликами?
Проехали поворот на первое село, на второе, перевалили через возвышенность, слева открылась узкая долина, пролетел и третий поворот, вдалеке замаячил мост. Станчев переключил скорость, чтобы краем глаза поглядеть на Григора. Тот совершенно спокойно, даже мечтательно поглядывал на горные вершины. Мост, по которому проезжал грузовик, был уже совсем близко. Триста, двести, сто, пятьдесят метров, машина резко свернула вправо, накренилась и застыла на шедшей под уклон поляне, метрах в десяти от оврага.
Наступила мертвая тишина. Все трое сидели в машине, не смея ни шелохнуться, ни слова промолвить. В этом и была ошибка. Вместо того, чтобы растеряться, как предполагалось по сценарию, Григор невинно спросил:
– Что случилось, поломка?
– Почему поломка? Приехали. Что, место не нравится?
Григор заметно осел на сидении, схватился за ремень и прикрыл глаза: его охватили тяжкие сомнения.
– Узнаешь это место? – спросил Станчев. Григор не ответил, он осел еще ниже, и рука стала инстинктивно нащупывать замок ремня.
– Визирь!
Первое, что увидел Григор, открыв глаза, была фотография Анетты. Следователь немного криво держал ее в руке, и Анетта глядела на Григора чуть искоса. Брови… – неизвестно почему пронеслось в голове Арнаудова, машина опасно качнулась…
– Не я… не я это… – застонал он, тараща глаза. – Произошло несчастье… она сама…
На его лбу выступил обильный пот, лицо стало цвета мела, ни кровинки, рука конвульсивно дергалась. Станчев повернулся к нему лицом, Михов наблюдал за стонущим Григором сбоку.
А Григор метался на сидении, запутавшись в ремнях, и хриплым голосом цедил: встретились случайно, он ехал из Варны, она – домой, именно здесь, болтали по-приятельски, она по невниманию отпустила тормоз, вот этот… и машина тронулась, он перепугался, не мог нащупать ручной, инерция вышвырнула его через дверь, вот через эту… машина рухнула в овраг, а он бросился прочь, не разбирая дороги…
На последних словах он совсем захрипел. В уголках губ появилась слюна.
– Как бежал? – спросил Станчев.
– На машине, на своей…
– Где она стояла?
– У дороги.
Он неожиданно начал икать.
– Неправда, Арнаудов.
– Правда, Никс…
– Меня зовут Станчев. Где ты оставил машину?
– У земляной насыпи, Станчев, товарищ…
– Припомни хорошенько, это очень важно. И оставь в покое этот ремень!
Арнаудов с усилием убрал дрожащую руку с ремня.
– Почему ты не вытащил Кушеву?
– Испугался…
– И не остановил попутную машину?
– Не было машин.
– Куда поехал?
– Домой.
– В котором часу прибыл?
– Н-не помню…
Сейчас я тебе напомню, промолвил про себя Станчев.
– Почему ничего не сказал на КПП, где тебя останавливали?
– Ничего не соображал…
– Ключи от машины были на щитке?
– Может быть… не помню.
– А как платил за номер в Варне, помнишь? Почему сорвался раньше времени и несся к этой поляне?
Григор еще больше сжался.
– Я тебе отвечу: чтобы встретиться с Кушевой. Так было дело?
– Может быть…
– Путевой лист заполнил задним числом. И этого не помнишь?
– Упустил, потому и…
Следователь и судья переглянулись.
– Какие отношения были у вас с Кушевой?
– Интимные… ничего более…
– Что значит «ничего более»?
– Ну… вы понимаете…
– Что еще может быть – более? – настаивал Станчев.
– Можно глоток воды?
Ему дали напиться из термоса.
– Почему вы встретились именно здесь?
– Мы давно не виделись, а она уезжала надолго…
– Любовное свидание в таком открытом месте?
– Я же говорил, это произошло случайно…
– Арнаудов, ты только что признался, что о встрече было уговорено заранее. Что же из этого правда?
– И то, и другое…
– Чем вы занимались в машине?
– Разговаривали.
– Сколько времени?
– Около часа, а может быть, и больше.
– О чем конкретно шел разговор?
– Мы соскучились друг по другу… Анетта говорила о больной матери.
– Арнаудов, спрашиваю тебя без шуток: о чем вы беседовали столько времени?
– Станчев, я устал…
– Задаю тебе последний вопрос: о чем вы говорили на этом месте? Спорили, ругались, договаривались о чем-то?
– Я уже сказал, ничего другого не было.
Михов кивнул, что означало: давай в открытую. Того же мнения придерживался и следователь. Он засунул руку в карман куртки и вытащил оттуда листок с банковскими кодами.
– Эта вещь тебе знакома?
Все еще ни о чем не подозревая, Григор воззрился на клочок бумаги. Зрачки его расширились, затем глаза закатились, он осел на сторону, голова упала на грудь. Подбежали ребята из «волги», подняли его и оказали первую помощь. Арнаудов лежал, запрокинув голову, пульс резко упал.
– Ничего страшного, он же здоров, как бык, – сказал лейтенант Влахов, убирая пальцы с запястья Григора.
Станчев отдал приказ обыскать Арнаудова, сам же направился переговорить по радиосвязи с Досевым… Взяли мы его, доложил Станчев, сопротивления не оказал. Разыгрывает интимный вариант с провалами в памяти. Увидел шифры, потерял сознание… Да, все записывается, продолжаю… Понятно, прижмем его.
Он вернулся к «ладе», у которой дежурил Влахов. Михов вышел вперед и заглянул через кусты в овраг. Все вокруг зеленело, но при внимательном осмотре еще можно было заметить колею, оставленную машиной Кушевой. Размяли ноги, закурили, поджидая, пока Арнаудов придет в себя.
– Слабаком оказался твой земляк, – сказал Михов. – Я думал, что у него защита будет получше.
– Но все же пытается увильнуть.
– Надо было его прижимать в темпе, вроде бы тебе все известно.
– Словно его предали?
– Словно он предан, пойман, раскрыт.
Станчев глубоко затянулся.
– Поверишь ли, столько лет работаю, а все равно каждый раз противно мне это, тошнит.
– Верю, Коля.
Влахов подал сигнал, и они вернулись к машине. Арнаудов пришел в себя, но взгляд его все еще блуждал. Двери автомобиля были распахнуты настежь, и это страшно действовало на нервы.
– Продолжим, – сказал следователь. – Арнаудов, ты меня слышишь?
Арнаудов вяло повернул голову.
– Предупреждаю тебя, что допрос записывается на пленку и любая попытка запутать следствие осложнит твое положение… Итак, суммы были переведены фирмой на твое имя, а ты уступил пять процентов Кушевой как плату за риск при внесении денег в банк. Кушева добровольно согласилась или под давлением?
Арнаудов уставился в одну точку, левая щека подрагивала от нервного тика. Следователь повторил свой вопрос.
– И то, и другое, – глухо ответил Арнаудов.
– Она вносила деньги во время своих командировок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Проехали поворот на первое село, на второе, перевалили через возвышенность, слева открылась узкая долина, пролетел и третий поворот, вдалеке замаячил мост. Станчев переключил скорость, чтобы краем глаза поглядеть на Григора. Тот совершенно спокойно, даже мечтательно поглядывал на горные вершины. Мост, по которому проезжал грузовик, был уже совсем близко. Триста, двести, сто, пятьдесят метров, машина резко свернула вправо, накренилась и застыла на шедшей под уклон поляне, метрах в десяти от оврага.
Наступила мертвая тишина. Все трое сидели в машине, не смея ни шелохнуться, ни слова промолвить. В этом и была ошибка. Вместо того, чтобы растеряться, как предполагалось по сценарию, Григор невинно спросил:
– Что случилось, поломка?
– Почему поломка? Приехали. Что, место не нравится?
Григор заметно осел на сидении, схватился за ремень и прикрыл глаза: его охватили тяжкие сомнения.
– Узнаешь это место? – спросил Станчев. Григор не ответил, он осел еще ниже, и рука стала инстинктивно нащупывать замок ремня.
– Визирь!
Первое, что увидел Григор, открыв глаза, была фотография Анетты. Следователь немного криво держал ее в руке, и Анетта глядела на Григора чуть искоса. Брови… – неизвестно почему пронеслось в голове Арнаудова, машина опасно качнулась…
– Не я… не я это… – застонал он, тараща глаза. – Произошло несчастье… она сама…
На его лбу выступил обильный пот, лицо стало цвета мела, ни кровинки, рука конвульсивно дергалась. Станчев повернулся к нему лицом, Михов наблюдал за стонущим Григором сбоку.
А Григор метался на сидении, запутавшись в ремнях, и хриплым голосом цедил: встретились случайно, он ехал из Варны, она – домой, именно здесь, болтали по-приятельски, она по невниманию отпустила тормоз, вот этот… и машина тронулась, он перепугался, не мог нащупать ручной, инерция вышвырнула его через дверь, вот через эту… машина рухнула в овраг, а он бросился прочь, не разбирая дороги…
На последних словах он совсем захрипел. В уголках губ появилась слюна.
– Как бежал? – спросил Станчев.
– На машине, на своей…
– Где она стояла?
– У дороги.
Он неожиданно начал икать.
– Неправда, Арнаудов.
– Правда, Никс…
– Меня зовут Станчев. Где ты оставил машину?
– У земляной насыпи, Станчев, товарищ…
– Припомни хорошенько, это очень важно. И оставь в покое этот ремень!
Арнаудов с усилием убрал дрожащую руку с ремня.
– Почему ты не вытащил Кушеву?
– Испугался…
– И не остановил попутную машину?
– Не было машин.
– Куда поехал?
– Домой.
– В котором часу прибыл?
– Н-не помню…
Сейчас я тебе напомню, промолвил про себя Станчев.
– Почему ничего не сказал на КПП, где тебя останавливали?
– Ничего не соображал…
– Ключи от машины были на щитке?
– Может быть… не помню.
– А как платил за номер в Варне, помнишь? Почему сорвался раньше времени и несся к этой поляне?
Григор еще больше сжался.
– Я тебе отвечу: чтобы встретиться с Кушевой. Так было дело?
– Может быть…
– Путевой лист заполнил задним числом. И этого не помнишь?
– Упустил, потому и…
Следователь и судья переглянулись.
– Какие отношения были у вас с Кушевой?
– Интимные… ничего более…
– Что значит «ничего более»?
– Ну… вы понимаете…
– Что еще может быть – более? – настаивал Станчев.
– Можно глоток воды?
Ему дали напиться из термоса.
– Почему вы встретились именно здесь?
– Мы давно не виделись, а она уезжала надолго…
– Любовное свидание в таком открытом месте?
– Я же говорил, это произошло случайно…
– Арнаудов, ты только что признался, что о встрече было уговорено заранее. Что же из этого правда?
– И то, и другое…
– Чем вы занимались в машине?
– Разговаривали.
– Сколько времени?
– Около часа, а может быть, и больше.
– О чем конкретно шел разговор?
– Мы соскучились друг по другу… Анетта говорила о больной матери.
– Арнаудов, спрашиваю тебя без шуток: о чем вы беседовали столько времени?
– Станчев, я устал…
– Задаю тебе последний вопрос: о чем вы говорили на этом месте? Спорили, ругались, договаривались о чем-то?
– Я уже сказал, ничего другого не было.
Михов кивнул, что означало: давай в открытую. Того же мнения придерживался и следователь. Он засунул руку в карман куртки и вытащил оттуда листок с банковскими кодами.
– Эта вещь тебе знакома?
Все еще ни о чем не подозревая, Григор воззрился на клочок бумаги. Зрачки его расширились, затем глаза закатились, он осел на сторону, голова упала на грудь. Подбежали ребята из «волги», подняли его и оказали первую помощь. Арнаудов лежал, запрокинув голову, пульс резко упал.
– Ничего страшного, он же здоров, как бык, – сказал лейтенант Влахов, убирая пальцы с запястья Григора.
Станчев отдал приказ обыскать Арнаудова, сам же направился переговорить по радиосвязи с Досевым… Взяли мы его, доложил Станчев, сопротивления не оказал. Разыгрывает интимный вариант с провалами в памяти. Увидел шифры, потерял сознание… Да, все записывается, продолжаю… Понятно, прижмем его.
Он вернулся к «ладе», у которой дежурил Влахов. Михов вышел вперед и заглянул через кусты в овраг. Все вокруг зеленело, но при внимательном осмотре еще можно было заметить колею, оставленную машиной Кушевой. Размяли ноги, закурили, поджидая, пока Арнаудов придет в себя.
– Слабаком оказался твой земляк, – сказал Михов. – Я думал, что у него защита будет получше.
– Но все же пытается увильнуть.
– Надо было его прижимать в темпе, вроде бы тебе все известно.
– Словно его предали?
– Словно он предан, пойман, раскрыт.
Станчев глубоко затянулся.
– Поверишь ли, столько лет работаю, а все равно каждый раз противно мне это, тошнит.
– Верю, Коля.
Влахов подал сигнал, и они вернулись к машине. Арнаудов пришел в себя, но взгляд его все еще блуждал. Двери автомобиля были распахнуты настежь, и это страшно действовало на нервы.
– Продолжим, – сказал следователь. – Арнаудов, ты меня слышишь?
Арнаудов вяло повернул голову.
– Предупреждаю тебя, что допрос записывается на пленку и любая попытка запутать следствие осложнит твое положение… Итак, суммы были переведены фирмой на твое имя, а ты уступил пять процентов Кушевой как плату за риск при внесении денег в банк. Кушева добровольно согласилась или под давлением?
Арнаудов уставился в одну точку, левая щека подрагивала от нервного тика. Следователь повторил свой вопрос.
– И то, и другое, – глухо ответил Арнаудов.
– Она вносила деньги во время своих командировок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35