Понимаешь?
– Не совсем, – смиренно признал Джованни. – Для меня все это внове. Но почему он дал книге такое название?
– В ней Эразм пытается разоблачить нравы нашего времени, особенно знати и духовенства. Он нападает на церковь и власть имущих, потому-то книга и написана в сатирическом ключе. А глупость выведена в качестве одного из персонажей.
Старик замолчал и снова протянул книгу Джованни:
– Убедись сам. Открой ее на любом месте и прочитай!
Джованни взял книгу и наугад открыл. Внимательно вгляделся в печатный текст и начал медленно читать:
– «При всем видимом благополучии своем государи представляются мне несчастнейшими из смертных, потому что никто не говорит им правды и вместо друзей имеют они только льстецов. Но, скажут мне, царские уши не выносят правды; по этой причине и убегают государи от мудрецов, опасаясь, как бы не отыскался среди них человек свободный, который посмеет говорить вещи скорее правдивые, нежели приятные. Это действительно так: ненавистна истина царям».
– Мальчик мой, да ты прекрасно читаешь по-латыни! – удивился старик. – Пожалуйста, продолжай!
У Джованни отлегло от сердца, воодушевленный похвалой, он пролистнул несколько страниц и продолжил. В следующем отрывке Эразм высмеивал философов:
– «Ничего в действительности не зная, они воображают, будто познали все и вся, а между тем даже самих себя не в силах познать и часто по близорукости или по рассеянности не замечают ям и камней у себя под ногами. Это, однако, не мешает им объявлять, что они, мол, созерцают идеи, универсалии, формы, отделенные от вещей, первичную материю, сущности…»
Старик рассмеялся.
– Он забавляется над нами, но ведь все правда! Какой острый ум! Но не останавливайся на полпути, прочти еще несколько строк. Когда их произносишь вслух – они еще лучше, а ты очень хорошо читаешь!
Джованни снова вернулся к книге и прочел отрывок, посвященный вопросам, которыми задаются богословы:
– «Может ли Бог превратиться в женщину, дьявола, осла, тыкву или камень? А если бы он действительно превратился в тыкву, могла ли бы эта тыква проповедовать, творить чудеса, принять крестную муку?»
Теперь развеселился и слуга, а его господин хохотал так сильно, что закашлялся. Джованни чувствовал себя на седьмом небе. Он не только сумел прочитать латинский текст почти без запинки, его чтение развеселило радушных хозяев!
– Увы, он прав! – воскликнул старик. – Ну что же, мой мальчик, ты доставил мне превеликое удовольствие, я даже проголодался, слушая эти замечательные слова! Конечно, наша еда не сравнится с яствами клириков, но если ты пожелаешь разделить с нами завтрак, буду рад…
Не дожидаясь ответа Джованни, он повернулся к слуге:
– Пьетро, накрой на стол.
– Не знаю, как вас благодарить, – пробормотал, заикаясь, Джованни, все еще под впечатлением прочитанного. – И даже не осмеливаюсь спросить, кто вы. Так непривычно встретить в этом глухом лесу, вдали от городов и селений, столь ученого человека, друга известного писателя, владельца такой большой библиотеки…
Старик наморщил лоб от удовольствия. Хотя много лет он предпочитал вести уединенный образ жизни, этот разговор ему нравился.
– Большую часть жизни я провел в прекрасной Флоренции. Тебе знаком этот город?
– Я родом из деревушки в Калабрии и бывал только в селах и небольших городках, которые попадались на моем пути.
– И куда же ты направляешься, мой мальчик?
– В Венецию.
– В Венецию?! Как же ты попал в Абруцци? Тебе следовало бы пойти вдоль побережья, а еще лучше – сесть на корабль.
– Знаю, синьор. Но я решил не торопиться.
В душе старика проснулось любопытство. Кто этот юный крестьянин и что ему нужно?
Слуга прервал размышления хозяина, возвестив, что завтрак готов.
Когда они сели за стол, накрытый в соседней комнате, Джованни возобновил разговор.
– Могу ли я поинтересоваться, что делали вы во Флоренции и почему оставили город и укрылись здесь?
Старик рассмеялся.
– Хорошо сказано, мой мальчик, я действительно здесь прячусь! Я, подобно Эразму, философ и однажды опубликовал письмо, которое не понравилось ни политическим, ни церковным властям. Меня изгнали из города, и нам с моим преданным слугой Пьетро пришлось уехать, захватив с собой все книги, какие только удалось. С тех пор многое изменилось, и я бы мог вернуться во Флоренцию, но уединенная жизнь пришлась мне по душе. Я могу полностью посвятить себя научным занятиям, и мне не нужно бывать на светских приемах, которые наводят на меня тоску еще больше, чем месса!
– А что вы изучаете? – с воодушевлением спросил Джованни.
– Все! Меня интересуют естественные науки, медицина, богословие, философия, поэзия, движение планет, Священное Писание… Уже почти сто лет, как повторное открытие древнеримских и древнегреческих мудрецов вдохновляет новые силы в нашу старую христианскую цивилизацию. Конечно, в прошлые века тоже знали об учении великих философов, таких как Платон и Аристотель, но их идеи пришли к нам через арабов, у нас даже не было оригинальных греческих текстов. Однако примерно лет сто назад византийские богословы привезли в Италию оригиналы рукописей великого Платона. В тысяча четыреста тридцать девятом году от Рождества Христова Папа Евгений IV, пытаясь примирить западную и восточную церкви, созвал Вселенский собор во Флоренции, в моем родном городе. Хотя попытка оказалась не особо удачной, несколько греческих ученых, приехавших на собор, обосновались в Тоскане. Под покровительством весьма просвещенного Козимо Медичи была основана новая школа наподобие знаменитой платоновской Академии. Ее главой Козимо назначил человека, который и стал моим наставником, – Марсилио Фичино. Ты когда-нибудь слышал о нем?
– К сожалению, нет, – признался Джованни, вновь стыдясь своего невежества.
– Впервые я встретил его в тысяча четыреста семьдесят седьмом году, когда мне едва исполнилось семнадцать. Ему тогда было сорок четыре, и слава его достигла расцвета.
Взявши за основу эту информацию, Джованни подсчитал, что мессеру Луцио сейчас, должно быть, около шестидесяти трех лет.
– Золотые были времена! – продолжил старик, его глаза заблестели. – Академия, возглавляемая Марсилио, находилась под защитой внука Козимо, Лоренцо Медичи, и стала местом увлеченных исследований, где мы отыскивали потерянные сокровища Древнего мира. Я решил посвятить свою жизнь философии. Выучил греческий язык и стал одним из самых близких соратников Марсилио. Помогал ему сделать полный перевод «Диалогов» Платона, опубликованных в тысяча четыреста восемьдесят четвертом году, затем мы вместе работали над «Эннеадами» Плотина, переведенными двумя годами позже.
Старик замолчал, погрузившись в воспоминания о прошлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Не совсем, – смиренно признал Джованни. – Для меня все это внове. Но почему он дал книге такое название?
– В ней Эразм пытается разоблачить нравы нашего времени, особенно знати и духовенства. Он нападает на церковь и власть имущих, потому-то книга и написана в сатирическом ключе. А глупость выведена в качестве одного из персонажей.
Старик замолчал и снова протянул книгу Джованни:
– Убедись сам. Открой ее на любом месте и прочитай!
Джованни взял книгу и наугад открыл. Внимательно вгляделся в печатный текст и начал медленно читать:
– «При всем видимом благополучии своем государи представляются мне несчастнейшими из смертных, потому что никто не говорит им правды и вместо друзей имеют они только льстецов. Но, скажут мне, царские уши не выносят правды; по этой причине и убегают государи от мудрецов, опасаясь, как бы не отыскался среди них человек свободный, который посмеет говорить вещи скорее правдивые, нежели приятные. Это действительно так: ненавистна истина царям».
– Мальчик мой, да ты прекрасно читаешь по-латыни! – удивился старик. – Пожалуйста, продолжай!
У Джованни отлегло от сердца, воодушевленный похвалой, он пролистнул несколько страниц и продолжил. В следующем отрывке Эразм высмеивал философов:
– «Ничего в действительности не зная, они воображают, будто познали все и вся, а между тем даже самих себя не в силах познать и часто по близорукости или по рассеянности не замечают ям и камней у себя под ногами. Это, однако, не мешает им объявлять, что они, мол, созерцают идеи, универсалии, формы, отделенные от вещей, первичную материю, сущности…»
Старик рассмеялся.
– Он забавляется над нами, но ведь все правда! Какой острый ум! Но не останавливайся на полпути, прочти еще несколько строк. Когда их произносишь вслух – они еще лучше, а ты очень хорошо читаешь!
Джованни снова вернулся к книге и прочел отрывок, посвященный вопросам, которыми задаются богословы:
– «Может ли Бог превратиться в женщину, дьявола, осла, тыкву или камень? А если бы он действительно превратился в тыкву, могла ли бы эта тыква проповедовать, творить чудеса, принять крестную муку?»
Теперь развеселился и слуга, а его господин хохотал так сильно, что закашлялся. Джованни чувствовал себя на седьмом небе. Он не только сумел прочитать латинский текст почти без запинки, его чтение развеселило радушных хозяев!
– Увы, он прав! – воскликнул старик. – Ну что же, мой мальчик, ты доставил мне превеликое удовольствие, я даже проголодался, слушая эти замечательные слова! Конечно, наша еда не сравнится с яствами клириков, но если ты пожелаешь разделить с нами завтрак, буду рад…
Не дожидаясь ответа Джованни, он повернулся к слуге:
– Пьетро, накрой на стол.
– Не знаю, как вас благодарить, – пробормотал, заикаясь, Джованни, все еще под впечатлением прочитанного. – И даже не осмеливаюсь спросить, кто вы. Так непривычно встретить в этом глухом лесу, вдали от городов и селений, столь ученого человека, друга известного писателя, владельца такой большой библиотеки…
Старик наморщил лоб от удовольствия. Хотя много лет он предпочитал вести уединенный образ жизни, этот разговор ему нравился.
– Большую часть жизни я провел в прекрасной Флоренции. Тебе знаком этот город?
– Я родом из деревушки в Калабрии и бывал только в селах и небольших городках, которые попадались на моем пути.
– И куда же ты направляешься, мой мальчик?
– В Венецию.
– В Венецию?! Как же ты попал в Абруцци? Тебе следовало бы пойти вдоль побережья, а еще лучше – сесть на корабль.
– Знаю, синьор. Но я решил не торопиться.
В душе старика проснулось любопытство. Кто этот юный крестьянин и что ему нужно?
Слуга прервал размышления хозяина, возвестив, что завтрак готов.
Когда они сели за стол, накрытый в соседней комнате, Джованни возобновил разговор.
– Могу ли я поинтересоваться, что делали вы во Флоренции и почему оставили город и укрылись здесь?
Старик рассмеялся.
– Хорошо сказано, мой мальчик, я действительно здесь прячусь! Я, подобно Эразму, философ и однажды опубликовал письмо, которое не понравилось ни политическим, ни церковным властям. Меня изгнали из города, и нам с моим преданным слугой Пьетро пришлось уехать, захватив с собой все книги, какие только удалось. С тех пор многое изменилось, и я бы мог вернуться во Флоренцию, но уединенная жизнь пришлась мне по душе. Я могу полностью посвятить себя научным занятиям, и мне не нужно бывать на светских приемах, которые наводят на меня тоску еще больше, чем месса!
– А что вы изучаете? – с воодушевлением спросил Джованни.
– Все! Меня интересуют естественные науки, медицина, богословие, философия, поэзия, движение планет, Священное Писание… Уже почти сто лет, как повторное открытие древнеримских и древнегреческих мудрецов вдохновляет новые силы в нашу старую христианскую цивилизацию. Конечно, в прошлые века тоже знали об учении великих философов, таких как Платон и Аристотель, но их идеи пришли к нам через арабов, у нас даже не было оригинальных греческих текстов. Однако примерно лет сто назад византийские богословы привезли в Италию оригиналы рукописей великого Платона. В тысяча четыреста тридцать девятом году от Рождества Христова Папа Евгений IV, пытаясь примирить западную и восточную церкви, созвал Вселенский собор во Флоренции, в моем родном городе. Хотя попытка оказалась не особо удачной, несколько греческих ученых, приехавших на собор, обосновались в Тоскане. Под покровительством весьма просвещенного Козимо Медичи была основана новая школа наподобие знаменитой платоновской Академии. Ее главой Козимо назначил человека, который и стал моим наставником, – Марсилио Фичино. Ты когда-нибудь слышал о нем?
– К сожалению, нет, – признался Джованни, вновь стыдясь своего невежества.
– Впервые я встретил его в тысяча четыреста семьдесят седьмом году, когда мне едва исполнилось семнадцать. Ему тогда было сорок четыре, и слава его достигла расцвета.
Взявши за основу эту информацию, Джованни подсчитал, что мессеру Луцио сейчас, должно быть, около шестидесяти трех лет.
– Золотые были времена! – продолжил старик, его глаза заблестели. – Академия, возглавляемая Марсилио, находилась под защитой внука Козимо, Лоренцо Медичи, и стала местом увлеченных исследований, где мы отыскивали потерянные сокровища Древнего мира. Я решил посвятить свою жизнь философии. Выучил греческий язык и стал одним из самых близких соратников Марсилио. Помогал ему сделать полный перевод «Диалогов» Платона, опубликованных в тысяча четыреста восемьдесят четвертом году, затем мы вместе работали над «Эннеадами» Плотина, переведенными двумя годами позже.
Старик замолчал, погрузившись в воспоминания о прошлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116