– Отлично. – Он хлопнул в ладоши. – Как тебе нравится идея поехать в Куинс и провести день на кладбище? – И это я тут ненормальная? – Стефани, я же тебе говорил: завтра мне нужно пойти на захоронение праха моей бабушки. – Что-о? Я ослышалась? – Ну, ее прах захоронят рядом с останками ее мужа. – Ого. – Стефани, тут нет ничего особенного. Я с ней вообще не был знаком, и народу будет очень мало. Кроме того, ты сможешь познакомиться с моими родными, в этом вся и суть. – Вот уж слова, которых не стоит говорить Стефани: знакомство с родителями.
– Ну-у..
– Да ладно тебе. Не нукай, просто приезжай.
– Ну... ладно, да, я хочу приехать, – сказала я, словно мне это только что пришло в голову. – И вообще лучше всего знакомиться с семьей мужчины, когда им не до тебя. Тут как раз тот самый случай – они ведь будут скорбеть.
Следующее утро началось с саркастического замечания Стивена:
– Так мило, что ты всегда опаздываешь, – заявил он, придерживая дверцу машины.
– А как же, я всегда мила, – ответила я с не меньшим сарказмом.
Вообще-то я выглядела сейчас просто ужасно. От такой погоды у меня всегда волосы вились как стружка; подходящий унылый фон для дня на кладбище.
Он уставился на меня, не спеша закрыть дверцу.
– Стефани, ты не можешь не понимать, насколько ты хороша. – Раньше я ненавидела подобные фразы.
Ты не можешь не понимать... Это же не математика. Каковы критерии для сравнения? Иногда я хороша, а иногда у меня вздут живот, новый прыщик чешется и жирок мешает двигаться. Красота – не город с вокзалом, а вечное путешествие. Что можно ответить на такой комплимент?
– Да, я знаю. – И, не сдержав озорной улыбки: – То есть спасибо, Стивен! – А потом случилось самое ужасное: Стефани Кляйн захихикала.
О Господи. Под взглядом Стивена я постаралась притушить улыбку. Я стеснялась ему показать, насколько счастлива:
– Не за что, Стефани, – откликается он заунывным тоном, в котором отчетливо слышится: «Я-то тебе рад, а ты мне?»
Когда я сажусь в машину, он целует меня в нос.
– В каком возрасте пора начинать читать некрологи? – спрашиваю я и, не дожидаясь ответа, продолжаю: – Знаешь, если б не отец, я бы никогда не знала, кто умер. Он читает некрологи каждый день в туалете.
– Ну, когда ты достигнешь определенного возраста, на тебя посыплются смерти друзей и близких, ты начнешь обращать на это внимание.
– А когда умерла твоя бабушка? – Ведь это не погребение, а захоронение.
– Год назад, но я узнал об этом не из некролога. Она очень долго болела.
Мне вспомнилось, как я узнала о смерти бабушки Гэйба. Тогда мы уже не были женаты. Отец прочел об этом в газете и позвонил мне. Я испытала смешанные чувства: с одной стороны, я знала эту семью очень близко, но в тоже время была для них теперь совсем чужой. Несмотря на то что периодически меня охватывала ненависть к Гэйбу, с ним был связан большой кусок моей жизни. Я собирала его разбросанные носки, гладила его по голове, когда его тошнило, путешествовала с ним, пользовалась его галстуками вместо пояса, спала в его рубашках, время от времени пользовалась его зубной щеткой, а иногда и бритвой. И я очень его любила. У нас была настоящая, наполненная жизнь. Бабушка Гэйба всегда была добра ко мне, но на ее похоронах мне места не было. Впрочем, у меня и поползновений не было пойти туда. Та жизнь стала для меня чужой. Мое присутствие никого бы там не утешило, да я и не хотела никого утешать. Я знала, что Гэйбу это не нужно, и вряд ли смогла бы даже попытаться. Однако меня удивило, что мне все еще не все равно. Кажется, я все же любила Гэйба, хотя и ненавидела его за легкомыслие и неверность.
– Знаешь, Стивен, у взаимоотношений тоже должны быть некрологи, чтобы каждый узнавал, что случилось, хотя бы вкратце.
– С чего это ты вдруг?
– Не знаю. Нет, все-таки знаю! Когда я умру, мне некуда будет деться.
– Как это?
– У нас, то есть у Кляйнов, совсем не осталось земли, все места на кладбище уже заняты. Мне придется найти новую семью, чтобы быть похороненной рядом с новыми родственниками. – Мне тут же захотелось взять свои слова обратно.
Что за чушь я мелю?
– Знаешь, что я тебе скажу: на первую годовщину нашей свадьбы я подарю нам с тобой двойной участок для погребения.
– Ну и способ праздновать годовщину. Это тебе не бумажная свадьба... Да и не очень оптимистично.
– Да и первое «не-не-свидание» на краю могилы тоже, но знаешь, Рыжая, а почему бы и нет?
Он назвал меня Рыжей! Если бы я стояла, я бы грохнулась в обморок.
Едва завидев нас, мать Стивена заключила меня в объятия.
– Стефани, я так рада, что вы смогли сегодня придти. – От нее пахло ароматическими свечами и карандашной стружкой. – Так приятно с вами познакомиться.
Она излучала тепло и обняла меня вроде бы вполне искренне. Прежде чем направиться к могиле, мы негромко поздоровались с отцом Стивена, Полом, и его сестрой Илайзой. Прах бабушки Стивена доставили в контору Пола с курьером. Да уж, это тебе не билеты в театр или новый бархатный блейзер от Дж. Крю.
– Ну что же, смерть и связанные с нею заботы – неотъемлемая часть жизни, как и все остальное, – произнес отец Стивена, держа белую картонную коробку обеими руками.
Я ожидала, что он рассеет прах, попутно бросив пригоршню на куст или дерево. Драматический жест, изъявление последней воли покойной... Вместо этого он посмотрел на коробку, пробормотал что-то насчет нарушений кодекса по здравоохранению, кивнул, словно говоря про себя: «Что случилось, то случилось», а затем положил коробку в яму, где она смотрелась странно и нелепо.
– Ладно, дело сделано. – Он отряхнул ладони.
– Слушай, может, стоит все же сказать что-нибудь? – спросил Стивен у отца.
– Знаешь, я давно уже с ней попрощался. Ничто не вечно. Мы стараемся сберечь то, что в силах сберечь. И все. Мы оберегаем нашу семью, пока можем, но потом все равно наступает конец. Постоянна только смерть.
Несколько мгновений мы молчали. Я взглянула на могильщиков, которые смотрели на нас, и на небо, где нависли серебрящиеся облака, предвестники бури. Потом я перевела взгляд на Стивена, который пристально вглядывался в могильную яму. Заметив, что я смотрю на него, он сжал мою руку. Я опустила взгляд. Неужели зрение меня обманывает? У меня галлюцинации или как? Перед нами, на надгробном камне, были выгравированы наши имена. Стивен и Стефани. Так звали родителей Пола – в точности так же, как и нас, и написание одинаковое, вплоть до последней черточки.
Мы присутствовали при конце и одновременно начале чего-то нового.
Мы возвратились на парковку молча, обнялись и расцеловались, пообещав всем, что скоро увидимся. Когда мы со Стивеном сели в его машину и закрыли дверцы, он выключил радио.
– Стефани, – сказал он, – это было ужасно странно, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81