Однако при первой встрече он показался
мне таким же замкнутым и неприступным, как Майк.
Я пришел в избушку, чтобы пополнить кое-какие припасы. При виде
дымка, поднимавшегося из трубы, я обрадовался - по правде говоря,
временами мне все-таки не хватало человеческого общества. Когда я вошел,
Майк жарил полную сковороду оленины. Как оказалось, им посчастливилось
убить отбившегося от стада животное примерно в сотне километров к северу.
После нескольких тягостных минут, в течении которых Майк делал вид, будто
меня не замечает, я попробовал сломать лед и заговорил с Утеком. В ответ
тот бочком, бочком перебрался на другую сторону стола, стараясь держаться
от меня подальше. Вскоре они приступили к еде. В конце концов Майк
предложил и мне отведать жареного мяса.
В другое время я бы принял его приглашение - но не сейчас, когда
эксперимент еще не окончен. Я отказался и, как мог, обьяснил Майку
причину. Он встретил извинение с непроницаемым видом, унаследованным им от
предков-эскимосов, хотя и перевел мои слова Утеку. Уж не знаю, что подумал
обо всем этом Утек, но отнесся он ко мне чисто по-эскимосски. Поздно
вечером, когда я направился к себе в палатку, Утек подкараулил меня и,
застенчиво улыбаясь, протянул небольшой сверток, обернутый оленьей
шкуркой. Бережно развязав стягивавшую его жилу, я увидел пять маленьких
голубых яичек - по-видимому, дрозда, хотя за точность определения не
ручаюсь.
Я был глубоко тронут этим подарком (а это, безусловно, был подарок),
но никак не мог постичь его значения и вынужден был вернуться в избушку,
чтобы спросить у Майка.
- Эскимосы думают, что если человек ест мышей, то у него все
становится маленьким, как у мыши, - обьяснил Майк, - но если съесть яйца,
тогда все в порядке. Утек за тебя испугался.
Вот так положение! Вначале я растерялся, не зная, как отнестись к
этому предрассудку, но потом решил, что излишняя предосторожность не
помешает, к тому же вряд ли миниатюрные яйца как-нибудь скажутся на
результатах проводимого опыта. И я тут же приготовил из них яичницу. Cезон
кладки яиц давно прошел, что весьма сказалось на их свежести, тем не менее
я съел все, а так как Утек внимательно наблюдал за мной, пришлось сделать
вид, будто получил при этом огромное удовольствие.
Надо было видеть, какой восторг отразился на широкой, расплывшейся в
улыбке физиономии эскимоса! Он, несомненно, решил, что спас меня от
судьбы, худшей, чем смерть.
Мне так и не удалось втолковать Майку суть и всю важность проводимой
мной исследовательской работы. Зато с Утеком дело обстояло неизмеримо
проще. Правильнее будет сказать, что, не совсем понимая смысл работы, он
сразу же проникся уверенностью в ее необходимости. Как потом выяснилось,
сам Утек был второразрядным шаманом в своем племени. Из рассказов Майка и
из того, что ему довелось увидеть собственными глазами, он заключил, что я
тоже шаман, правда другого, неведомого сорта. Именно этим, с его точки
зрения, и объяснялись многие мои поступки. Мне бы не хотелось приписывать
Утеку эгоистические побуждения, но, возможно, обращаясь со мной, он
надеялся расширить собственные познания в общей для нас профессии.
Так или иначе, Утек решил "водится" со мной. На другой день он
заявился ко мне в палатку, захватив с собой спальные принадлежности, и,
очевидно, собирался остаться надолго. Мои опасения что парень будет
обузой, скоро рассеялись. От Майка Утек знал несколько английских слов, а
так как он был поразительно понятлив, то уже вскоре мы могли вести с ним
элементарные разговоры. Утека ничуть не удивило, что все свое время я
посвятил изучению волков. Напротив, он сумел растолковать мне, что и сам
интересуется ими: ведь его личным тотемом, духом-покровителем, является
Амарок - Волчье существо.
Утек оказался неоценимым помощником. Прежде всего, ему были неведомы
ложные представления, совокупность которых составляет основу Писания о
волках, принятого в нашем обществе. А кроме того, он по-настоящему знал
зверей и считал их себе сродни. Позже, когда я немного научился его языку,
а Утек улучшил свои знания английского, он рассказал мне, что ему не было
пяти лет, когда отец, знаменитый шаман, отнес его в волчье логово и
оставил на сутки. Там Утек подружился с волчатами и играл с ними на
равных: взрослые волки его обнюхивали, но не трогали.
Конечно, принимать все россказни Утека а волках без фактических
доказательств было бы по меньшей мере антинаучно. Но я убедился что всякий
раз, когда доказательства находились, он неизменно оказывался прав.
12
То, что Утек признал меня, благотворно повлияло и на Майка. Тот явно
начал сдавать позиции. Правда, он по-прежнему не сомневался, что у меня "в
голове не все дома" и без соответствующего надзора я могу быть даже
опасен. Тем не менее Майк стал обходительнее (насколько позволяла его
замкнутая натура) и по возможности старался быть мне полезным. Последнее
обстоятельство было весьма кстати - появилась возможность использовать его
в качестве переводчика во время бесед с Утеком.
Благодаря Утеку я пополнил свои знания о гастрономических привычках
волков. Подтвердив, что полевки действительно занимают очень большое место
в их рационе, он добавил, что волки поедают великое множество
длиннохвостых сусликов (евражек) и временами отдают им предпочтение даже
перед карибу. Евражки чрезвычайно распространены по всей Арктике, но залив
Волчьего Дома расположен хотя и недалеко, однако южнее границы их
распространения. Эти грызуны доводятся ближайшими родственниками сусликам
западных равнин, но отличаются от них слабо развитым инстинктом
самосохранения. В результате они становятся легкой добычей волков и
песцов. Летом, когда евражки отъедаются, они очень жирные и весят почти
килограмм. Не удивительно, что их так любят волки - ведь они с легкостью
добывают себе на обед достаточное количество евражек с неизмеримо меньшей
затратой энергии, чем нужно для поимки карибу.
Мне казалось, что рыба не занимает существенного места в волчьем
меню, но Утек уверил меня в противном. По его словам, ему неоднократно
доводилось видеть, как волки охотятся на щурят и даже на взрослых полярных
щук, которые весят пятнадцать - двадцать килограммов. Весной, в период
икрометания, эти крупные рыбы входят в бесчисленные узкие протоки, густой
сетью покрывающие болотистую тундру в районе озер.
Когда волк хочет полакомиться рыбой, он прыгает за ней в воду и с
шумом гонит вверх по течению пока еще довольно широкого протока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
мне таким же замкнутым и неприступным, как Майк.
Я пришел в избушку, чтобы пополнить кое-какие припасы. При виде
дымка, поднимавшегося из трубы, я обрадовался - по правде говоря,
временами мне все-таки не хватало человеческого общества. Когда я вошел,
Майк жарил полную сковороду оленины. Как оказалось, им посчастливилось
убить отбившегося от стада животное примерно в сотне километров к северу.
После нескольких тягостных минут, в течении которых Майк делал вид, будто
меня не замечает, я попробовал сломать лед и заговорил с Утеком. В ответ
тот бочком, бочком перебрался на другую сторону стола, стараясь держаться
от меня подальше. Вскоре они приступили к еде. В конце концов Майк
предложил и мне отведать жареного мяса.
В другое время я бы принял его приглашение - но не сейчас, когда
эксперимент еще не окончен. Я отказался и, как мог, обьяснил Майку
причину. Он встретил извинение с непроницаемым видом, унаследованным им от
предков-эскимосов, хотя и перевел мои слова Утеку. Уж не знаю, что подумал
обо всем этом Утек, но отнесся он ко мне чисто по-эскимосски. Поздно
вечером, когда я направился к себе в палатку, Утек подкараулил меня и,
застенчиво улыбаясь, протянул небольшой сверток, обернутый оленьей
шкуркой. Бережно развязав стягивавшую его жилу, я увидел пять маленьких
голубых яичек - по-видимому, дрозда, хотя за точность определения не
ручаюсь.
Я был глубоко тронут этим подарком (а это, безусловно, был подарок),
но никак не мог постичь его значения и вынужден был вернуться в избушку,
чтобы спросить у Майка.
- Эскимосы думают, что если человек ест мышей, то у него все
становится маленьким, как у мыши, - обьяснил Майк, - но если съесть яйца,
тогда все в порядке. Утек за тебя испугался.
Вот так положение! Вначале я растерялся, не зная, как отнестись к
этому предрассудку, но потом решил, что излишняя предосторожность не
помешает, к тому же вряд ли миниатюрные яйца как-нибудь скажутся на
результатах проводимого опыта. И я тут же приготовил из них яичницу. Cезон
кладки яиц давно прошел, что весьма сказалось на их свежести, тем не менее
я съел все, а так как Утек внимательно наблюдал за мной, пришлось сделать
вид, будто получил при этом огромное удовольствие.
Надо было видеть, какой восторг отразился на широкой, расплывшейся в
улыбке физиономии эскимоса! Он, несомненно, решил, что спас меня от
судьбы, худшей, чем смерть.
Мне так и не удалось втолковать Майку суть и всю важность проводимой
мной исследовательской работы. Зато с Утеком дело обстояло неизмеримо
проще. Правильнее будет сказать, что, не совсем понимая смысл работы, он
сразу же проникся уверенностью в ее необходимости. Как потом выяснилось,
сам Утек был второразрядным шаманом в своем племени. Из рассказов Майка и
из того, что ему довелось увидеть собственными глазами, он заключил, что я
тоже шаман, правда другого, неведомого сорта. Именно этим, с его точки
зрения, и объяснялись многие мои поступки. Мне бы не хотелось приписывать
Утеку эгоистические побуждения, но, возможно, обращаясь со мной, он
надеялся расширить собственные познания в общей для нас профессии.
Так или иначе, Утек решил "водится" со мной. На другой день он
заявился ко мне в палатку, захватив с собой спальные принадлежности, и,
очевидно, собирался остаться надолго. Мои опасения что парень будет
обузой, скоро рассеялись. От Майка Утек знал несколько английских слов, а
так как он был поразительно понятлив, то уже вскоре мы могли вести с ним
элементарные разговоры. Утека ничуть не удивило, что все свое время я
посвятил изучению волков. Напротив, он сумел растолковать мне, что и сам
интересуется ими: ведь его личным тотемом, духом-покровителем, является
Амарок - Волчье существо.
Утек оказался неоценимым помощником. Прежде всего, ему были неведомы
ложные представления, совокупность которых составляет основу Писания о
волках, принятого в нашем обществе. А кроме того, он по-настоящему знал
зверей и считал их себе сродни. Позже, когда я немного научился его языку,
а Утек улучшил свои знания английского, он рассказал мне, что ему не было
пяти лет, когда отец, знаменитый шаман, отнес его в волчье логово и
оставил на сутки. Там Утек подружился с волчатами и играл с ними на
равных: взрослые волки его обнюхивали, но не трогали.
Конечно, принимать все россказни Утека а волках без фактических
доказательств было бы по меньшей мере антинаучно. Но я убедился что всякий
раз, когда доказательства находились, он неизменно оказывался прав.
12
То, что Утек признал меня, благотворно повлияло и на Майка. Тот явно
начал сдавать позиции. Правда, он по-прежнему не сомневался, что у меня "в
голове не все дома" и без соответствующего надзора я могу быть даже
опасен. Тем не менее Майк стал обходительнее (насколько позволяла его
замкнутая натура) и по возможности старался быть мне полезным. Последнее
обстоятельство было весьма кстати - появилась возможность использовать его
в качестве переводчика во время бесед с Утеком.
Благодаря Утеку я пополнил свои знания о гастрономических привычках
волков. Подтвердив, что полевки действительно занимают очень большое место
в их рационе, он добавил, что волки поедают великое множество
длиннохвостых сусликов (евражек) и временами отдают им предпочтение даже
перед карибу. Евражки чрезвычайно распространены по всей Арктике, но залив
Волчьего Дома расположен хотя и недалеко, однако южнее границы их
распространения. Эти грызуны доводятся ближайшими родственниками сусликам
западных равнин, но отличаются от них слабо развитым инстинктом
самосохранения. В результате они становятся легкой добычей волков и
песцов. Летом, когда евражки отъедаются, они очень жирные и весят почти
килограмм. Не удивительно, что их так любят волки - ведь они с легкостью
добывают себе на обед достаточное количество евражек с неизмеримо меньшей
затратой энергии, чем нужно для поимки карибу.
Мне казалось, что рыба не занимает существенного места в волчьем
меню, но Утек уверил меня в противном. По его словам, ему неоднократно
доводилось видеть, как волки охотятся на щурят и даже на взрослых полярных
щук, которые весят пятнадцать - двадцать килограммов. Весной, в период
икрометания, эти крупные рыбы входят в бесчисленные узкие протоки, густой
сетью покрывающие болотистую тундру в районе озер.
Когда волк хочет полакомиться рыбой, он прыгает за ней в воду и с
шумом гонит вверх по течению пока еще довольно широкого протока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39