Аптечка с лекарствами висела тут же на стене. Йода в ней не оказалось, но зато нашлась зеленка. Я намочил вату и, быстро помазав царапину, начал дуть на ногу, чтобы не слишком жгло. Аллочка, как гостеприимная хозяйка, присела на корточки и тоже принялась дуть на ногу Ларисы.
– Мне не больно, совсем не больно, – сказала наконец та. Посмотрела на свою ярко-зеленую коленку и огорченно закончила: – Только нога теперь испорчена.
Алла почувствовала себя виноватой: гвоздь торчал в ее столе. Она подняла свою ногу и, показав на давнюю царапину, потребовала:
– Помажь и мне.
Я сообразил, что она делает это из чувства солидарности, и, не раздумывая, разукрасил и ей коленку зеленкой.
– И мне, – подскочила Люба.
– И мне тоже, мне, – подскочила с другой стороны Оля.
Они смешно тянули ко мне коленки и были действительно похожи на кузнечиков.
– Нельзя, девочки, нельзя, – сказал я. – Это лекарство. У Ларисы царапина. Поэтому я ей помазал ногу. И у Аллочки – царапина. Хоть и старая, зажившая, а все-таки царапина. А так нельзя.
– И у меня старая царапина, вот, – показал Дениска руку, оцарапанную во время игры с кошкой. – Мне тоже можно?
– Ты хочешь, чтоб я тебе помазал?
– Да, – решительно заявил он.
– Ну, давай, – обреченно согласился я. – Если старая царапина, хоть и зажившая, то можно.
Это было моей ошибкой. Через пять минут сестры кузнечики-близнечики предъявили мне столько ссадин и царапин на ногах, на руках, на плечах, что я должен был бы их измазать в зеленку с ног до головы, если бы согласился неукоснительно следовать своему собственному правилу. Но я соглашался признавать за царапины только самые большие. Но и таких оказалось слишком много. Не успевал я помазать одну ногу, как ко мне тянулась другая. Сестры и тут смешно толкались, стараясь каждая раньше другой предъявить свои боевые шрамы.
Алла срочно разыскала у себя прошлогоднюю ссадину на локте и почти совсем свежую царапину на животе.
– В очередь! В очередь! Все становитесь в очередь! – закричала она.
Шрамы своей племянницы я мазал с особенным удовольствием.
За Аллочкой вдруг подошла Лариса. Она смущенно подставила щеку:
– Я тоже с котенком играла, и он меня поцарапал.
Я ткнул ее осторожно ватой в щеку. Мне было очень приятно, что Лариса не заплакала и благодаря веселой игре забыла про действительную боль.
За Ларисой в третий раз подошел Дениска. Он предъявил шишку на голове. Я помазал и шишку.
Я опомнился, когда обнаружил перед собой Андрюшу. Потупив глаза, он смущенно протягивал мне тыльную сторону левой руки.
– Я вырезал из коры кораблик, а нож соскользнул и вот. Мне совсем не больно, – добавил он, но руку не убирал.
– Ты тоже решил отметить старые раны? – пошутил я и почувствовал где-то внутри холодок беспокойства.
Я ему помазал руку и вдруг увидел, что Алла, Дениска и сестры кузнечики-близнечики завладели резиновой крышечкой от пузырька с зеленкой и ставят друг другу на щеках одинаковые зеленые кружочки.
– Что вы делаете? Дайте сюда!
Но было поздно. Все гости и сама хозяйка разукрасились в зеленку, как индейцы, собравшиеся выйти на тропу войны.
Я отобрал у детей крышечку и с ужасом подумал, что родители меня не поймут. Я подошел к зеркалу и посмотрел на себя их глазами. Ватка с зеленкой все еще была в моих руках, и я с досады, что затеял эту игру, ткнул ваткой свой глупый лоб. Теперь родители не могли мне сказать хотя бы того, что я раскрасил их детей, а сам остался нераскрашенным. Дети, притихшие было, когда я отобрал у них крышечку от пузырька, дружно засмеялись. В дверь заглянула празднично улыбающаяся баба Валя:
– Алла, спроси у дяди: чай ему сюда или… – И оторопело остановилась. – Что здесь происходит?
– Мы мазали только настоящие царапины, – заверила ее поспешно Аллочка. – Мы просто так не мазали. Это лекарство. Дядя Эй сказал, что только настоящие можно.
Я из глубины комнаты робко поглядывал в сторону бабы Вали. Вообще-то мне хотелось куда-нибудь спрятаться.
– Ты соображаешь, что делаешь? – тихо спросила она. – Ты соображаешь что-нибудь своей зеленой дурацкой башкой?
Родители повскакали с мест, заохали, заахали, кто-то грустно засмеялся. Потом они похватали своих детей, как будто им грозила смертельная опасность, и стали торопливо прощаться. Только сестры кузнечики-близнечики прыгали как ни в чем не бывало и не хотели идти умываться.
Захлопали двери квартиры. Минут пять или десять мы с Аллочкой сидели вдвоем за опустевшим столом. Потом к нам зашла тетя Леля.
– Я тоже ухожу, – тихо сказала она.
– Я сейчас, я только обуюсь, – виновато засуетился я.
– Нет уж, – отказалась она. – Ты иди лучше один. Но сначала взгляни на себя в зеркало, клоун.
– Я умоюсь.
– Умывайся, делай что хочешь, а я пошла.
Хлопнула дверь и за тетей Лелей. Я юркнул в ванную комнату, торопливо умылся. Но улизнуть незаметно мне не удалось.
– Знаешь, кто ты? – спросила мама Рита – Ты Юрий Никулин. Тебе надо в цирк. Ты не своим делом занимаешься.
– Вы ничего не понимаете, – попытался я защититься. – Лариса поцарапала ногу.
– Я им объясняю, объясняю, а они не верят, – крикнула Алла.
– А ты сиди и не высовывался, – сказала баба Валя.
– Буду высовываться. Я всегда буду высовываться. Я пойду провожать дядю Эя.
– Сиди и не высовывайся, я тебе сказала. Сейчас мама купать тебя будет.
– Нет, пойду, пойду.
– Пусть идет, – усталым голосом проговорила мама Рита, – клоуны тоже нуждаются в утешениях, когда их номер проваливается.
Мы вышли с Аллой из подъезда, и она сразу повернула в противоположную сторону от ворот и трамвайной остановки.
– Ты куда?
– Провожать тебя.
– Но там же забор, а мне надо на трамвайную остановку. Лелю догонять.
– Мы пойдем вокруг дома сначала, – объяснила Аллочка.
– Почему вокруг?
– Так такси делает.
Мне было не до улыбок, но я все же улыбнулся. Таксисты всегда объезжали вокруг дома, потому что перед подъездами им негде было развернуться. Аллочка выбрала эту дорогу, чтобы подольше побыть со мной. Провожать она меня могла только до ворот. На улицу выходить ей не разрешалось.
Мы завернули за угол дома. Здесь на солнышке маленькая девочка играла в мяч. Мама сидела на скамейке и вязала. Мельком посмотрев на ноги моей племянницы, она сказала, предостерегая свою дочь от слишком резких движений:
– Вот видишь, девочка прыгала и теперь у нее вот какие ноги. Зеленые.
– Это для красоты, – обиделась Алла.
Я обрадовался найденному слову. Это для красоты. Вот чего не поняли гости-родители и мама Рита, баба Валя, тетя Леля.
Мы обошли вокруг дома и остановились около ворот.
– Ну, пока? – сказал я.
– Пока, пока! – ответила девочка и крикнула мне вслед: – Привет товарищу Абажурову.
– А товарищу Выключателеву?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26