– Отец? – крикнула она вниз.
Пока Элена прислушивалась, ожидая услышать шарканье ног и тихое бессмысленное бормотание, ей вспомнился причудливый сон, который она видела днем. Ей снился Ривендж, он стоял в темноте, опустив руки вдоль тела. Его великолепная, обнаженная фигура освещалась как на сцене, мускулы напрягались, демонстрируя мощь, кожа была теплого, смугло-золотистого оттенка. Голова склонена, глаза расслабленно закрыты.
Зачарованную, Элену потянуло к нему, и она двинулась по холодному каменному полу, снова и снова окликая Ривенджа по имени.
Но Рив не реагировал. Он не поднял голову. Не открыл глаз.
Страх пронесся по венам, заставляя сердце колотиться в груди, и Элена бросилась к мужчине, но расстояние между ними оставалось неизменным, ей никогда не достичь цели, никогда не добраться до него.
Она проснулась с дрожью в теле и со слезами на глазах. Когда шок отступил, смысл сна стал предельно ясен, но, честно говоря, её подсознанию не обязательно говорить то, что она и без него прекрасно знала.
Выдергивая себя из мрачных мыслей, Элена снова позвала:
– Отец?
Когда ответа не последовало, Элена взяла отцовскую кружку и отправилась в подвал. Она двигалась медленно, но не потому, что боялась пролить красный сок CranRas на белую униформу. Всегда, когда ее отец не поднимался на кухню, ей приходилось спускаться самой, и каждый раз проделывая этот путь, она задавалась вопросом: что если, в конце концов, это случилось, и он ушел в Забвение.
Элена не была готова потерять его. Не сейчас, и не важно, как тяжело ей приходится.
Элена заглянула в отцовскую комнату и обнаружила его за резным столом, его окружали неровные стопки бумаг и незажженные свечи.
Благодарю тебя, Дева-Летописеца.
Как только ее глаза привыкли к сумраку, она забеспокоилась, как бы недостаток света не повредил зрение отца, но свечи останутся как есть – не зажженными, потому что в доме не было ни одной спички или зажигалки. Последний раз отец держал в руках спички, еще на их прошлом месте жительства… он поджог комнату, повинуясь голосам в своей голове.
Это произошло два года назад. Именно по этой причине его и посадили тогда на лекарства.
– Отец?
Подняв взгляд от беспорядка на столе, он казался удивленным.
– Дочь моя, как ты поживаешь этой ночью?
Всегда один и тот же вопрос, на который Элена давала один и тот же ответ, произнося его на Древнем Языке:
– Хорошо, отец мой. А вы?
– Я как всегда очарован твоей заботой. Ах, отлично, доджен передала мой сок. Как мило с ее стороны. – Отец забрал у Элены кружку. – Куда ты отправляешься?
Этот вопрос вел к словесному па-де-де [87]: отец выражал недовольство тем, что она работает, Элена объясняла, что занимается этим, потому что ей нравится, далее следовало его пожимание плечами и реплика о не понимании младшего поколения.
– Воистину, сейчас я ухожу, – сказала Элена, – но с минуты на минуту подъедет Люси.
– Да-да, хорошо. Признаться, я занят со своей книгой, но приму Люси, ненадолго, как приличествует. Хотя мне необходимо заниматься своей работой. – Он окинул рукой физическое представление хаоса, царившего в его голове, элегантная ладонь дисгармонировала с неаккуратными стопками бумаг, наполненных бессмыслицей. – Нужно разобраться с этим.
– Конечно, отец.
Он допил сок, и когда Элена потянулась, чтобы забрать пустой стакан, отец нахмурился.
– Несомненно, этим займется служанка?
– Я не против помочь ей. Она загружена работой. – Не совсем правда. Доджену, помимо того, чтобы распоряжаться деньгами, покупая продукты и оплачивая счета, также приходилось присматривать за отцом и внимательно следить, чтобы все вещи находились на своих местах. Так что доджен устала. Доджен буквально валилась с ног.
Но кружка, безусловно, должна быть убрана на место.
– Отец, будь добр, отдай мне кружку, я отнесу ее на кухню. Служанка боится помешать, и я не хочу ее беспокоить.
На секунду его глаза сфокусировались на ней как в прежние времена.
– У тебя доброе и прекрасное сердце. Я горжусь называть тебя своей дочерью.
Заморгав, Элена ответила охрипшим голосом:
– Твоя гордость значит для меня всё.
Отец потянулся к ней и сжал ее руку.
– Отправляйся дочь моя. Отправляйся на эту свою «работу», и возвращайся домой ко мне, с рассказами о том, как прошла твоя ночь.
О... Господи.
Именно это он говорил ей давным-давно, когда она училась в частной школе, ее мать была жива, и все они жили одной семьей, а Глимера предпочитала благополучных людей.
Но, даже зная, что по возвращении домой, вполне вероятно, отец уже не вспомнит о том, как задавал ей этот любимый в прошлом вопрос, Элена все равно улыбнулась и приняла на веру светлые отголоски былых дней.
– Как всегда, отец мой. Как всегда.
Элена покинула отца под шелест перекладываемых бумажек и позвякивание пера о краешек хрустальной чернильницы.
Наверху, Элена сполоснула кружку, насухо вытерла ее и поставила в шкаф с посудой, затем убедилась, что в холодильнике все лежит на своих местах. Когда ей пришло сообщение от Люси, что та подъезжает к их дому, Элена выскользнула на улицу, заперла за собой дверь и дематериализовалась в клинику.
Приступая к работе, она почувствовала облегчение, вернувшись в ряды нормальных: появиться вовремя, сложить вещи в шкафчик, поболтать о всяких пустяках перед началом смены.
Но потом, когда Элена стояла у кофейника, подошла Катя с улыбкой на лице.
– Ну как... прошлая ночь была...? Давай, рассказывай!
Элена закончила наливать в кружку кофе и спрятала дрожь за глубоким глотком, обжегшим язык.
– Думаю «продинамил» подойдет под описание.
– Продинамил?
– Именно. Другими словами, он не явился.
Катя покачала головой.
– Вот подлец.
– Да нет, все в порядке. Правда. Я ведь ни на что такое не рассчитывала. – Ага, только нафантазировала себе будущее, включающее в себя такие понятия как «хеллрен», «собственная семья», «достойная жизнь». А так ничего особенного. – Все в порядке.
– А знаешь, я тут вчера ночью подумала. У меня есть кузен, который...
– Спасибо, но нет. Учитывая состояние моего отца, мне вообще не стоит ни с кем встречаться. – Элена нахмурилась, припоминая, как быстро Рив поддержал ее в этом вопросе. И хотя его трудно назвать джентльменом, это не могло не раздражать.
– То, что ты заботишься о своем отце, еще не значит...
– Знаешь, я, пожалуй, пойду за стойку регистрации до начала смены.
Катя не стала продолжать, но в светлых глазах женщины читалось вполне ясное послание: Когда-Же-Эта-Девчонка-Проснется?
– Я отправляюсь туда прямо сейчас, – сообщила Элена, поворачиваясь чтобы уйти.
– Это не продлится вечно.
– Конечно, нет. Большинство с нашей смены уже пришли.
Катя неодобрительно покачала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174