— Ничего, ничего, старина, — крикнул Гэтсби. Мы затормозили. Он вытащил из бумажника какую-то белую карточку и помахал ею перед носом полицейского.
— Все в порядке, — сказал тот, притронувшись пальцами к фуражке. — Теперь буду знать вашу машину, мистер Гэтсби. Прошу извинить.
— Что это вы ему показали? — спросил я. — Оксфордскую фотографию?
— Мне как-то случилось оказать услугу шефу полиции, и с тех пор он мне каждое Рождество присылает поздравительную открытку.
Вот и мост Квинсборо; солнце сквозь переплеты высоких ферм играет рябью бликов на проходящих машинах, а за рекой встает город нагромождением белых сахарных глыб, воздвигнутых чьей-то волей из денег, которые не пахнут. Когда с моста Квинсборо смотришь на город, это всегда так, будто видишь его впервые, будто он впервые безрассудно обещает тебе все тайное и все прекрасное, что только есть в мире.
Проехал мимо покойник на катафалке, заваленном цветами, а следом шли две кареты с задернутыми занавесками и несколько экипажей менее мрачного вида, для друзей и знакомых. У друзей были трагически-скорбные глаза и короткая верхняя губа уроженцев юго-востока Европы, и когда они глядели на нас, я порадовался, что в однообразие этого их унылого воскресенья вплелось великолепное зрелище машины Гэтсби. На Блэквелс-Айленд нам повстречался лимузин, которым правил белый шофер, а сзади сидело трое расфранченных негров, два парня и девица. Меня разобрал смех, когда они выкатили на нас белки с надменно-соперническим видом.
«Теперь все может быть, раз уж мы переехали этот мост, — подумал я. — Все, что угодно…»
Даже Гэтсби мог быть, никого особенно не удивляя.
День на точке кипения. Мы условились встретиться и позавтракать в подвальчике на Сорок второй улице, славившемся хорошей вентиляцией. Подслеповато моргая после яркого солнечного света, я наконец увидел Гэтсби — он стоял и разговаривал с кем-то в вестибюле.
— Мистер Каррауэй, познакомьтесь, пожалуйста, — мой друг мистер Вулфшим.
Небольшого роста еврей с приплюснутым носом поднял голову и уставился на меня двумя пучками волос, пышно распустившимися у него в каждой ноздре. Чуть позже я разглядел в полутьме и пару узеньких глазок.
— … я только раз на него посмотрел, — сказал Вулфшим, горячо пожимая мне руку, — и как бы вы думали, что я сделал?
— Что? — вежливо поинтересовался я. Но, по-видимому, вопрос был адресован не мне, так как он тут же отпустил мою руку и направил свой выразительный нос на Гэтсби.
— Передал деньги Кэтспо и сказал: «Кэтспо, пока он не замолчит, не платите ему ни цента». И он сразу же прикусил язык.
Гэтсби взял нас обоих под руки и увлек в ресторанный зал. Мистер Вулфшим проглотил следующую фразу, после чего впал в состояние сомнамбулической отрешенности.
— С содовой и льдом? — осведомился метрдотель.
— Приятное заведение, — сказал мистер Вулфшим, рассматривая пресвитерианских нимф на потолке. — Но я лично предпочитаю то, что через дорогу.
— Да, с содовой и льдом, — кивнул Гэтсби, а затем возразил Вулфшиму — Там очень душно, через дорогу.
— Душно и тесновато, согласен, — сказал мистер Вулфшим — Но зато сколько воспоминаний.
— А что за ресторан через дорогу? — спросил я.
— Старый «Метрополь».
— Старый «Метрополь», — задумчиво протянул мистер Вулфшим — Так много лиц, которых больше никогда не увидишь. Так много друзей, которые умерли и не воскреснут. До конца дней своих не забуду ту ночь, когда там застрелили Рози Розенталя. Нас было шестеро за столом, и Рози ел и пил больше всех. Уже под утро подходит к нему официант и говорит: «Вас там спрашивают, в вестибюле». А у самого вид какой-то странный. «Сейчас иду», — говорит Рози и хочет встать, но я ему не даю. «Слушай, говорю, Рози, если ты каким-то мерзавцам нужен, пусть они идут сюда, а тебе к ним ходить нечего, и ты не пойдешь, вот тебе мое слово». Был уже пятый час, и если бы не шторы на окнах, было бы светло без ламп.
— И что же, он пошел? — простодушно спросил я.
— Конечно, пошел. — Мистер Вулфшим негодующе сверкнул на меня носом. — В дверях он оглянулся и сказал: «Пусть официант не вздумает уносить мой кофе». И только он ступил на тротуар, ему всадили три пули прямо в набитое брюхо, и машина умчалась.
— Четверых все-таки посадили потом на электрический стул, — сказал я, припомнив эту историю.
— Пятерых, считая Беккера. — Мохнатые ноздри вскинулись на меня с вниманием. — Вы, как я слышал, интересуетесь деловыми кхонтактами?
Я растерялся, ошарашенный таким переходом. За меня ответил Гэтсби.
— Нет, нет! — воскликнул он — Это не тот.
— Не тот? — Мистер Вулфшим был явно разочарован.
— Это просто мой друг. Я же вам сказал, о том деле разговор будет не сегодня.
— А, ну извините, — сказал мистер Вулфшим. — Я вас принял за другого.
Подали аппетитный гуляш с овощами, и мистер Вулфшим, позабыв о волнующих преимуществах старого «Метрополя», со свирепым гурманством принялся за еду. Но в то же время он цепким, медленным взглядом обводил ресторанный зал — даже, замыкая круг, обернулся и посмотрел на тех, кто сидел сзади. Вероятно, если бы не мое присутствие, он не преминул бы заглянуть и под стол.
— Послушайте, старина, — наклоняясь ко мне, сказал Гэтсби, — вы на меня не рассердились утром, в машине?
Я увидел знакомую уже улыбку, но на этот раз я на нее не поддался.
— Не люблю загадок, — ответил я. — Почему вы не можете просто и откровенно сказать, что вам от меня нужно? Зачем было впутывать мисс Бейкер?
— Да нет, какие же загадки, — запротестовал он. — Во-первых, мисс Бейкер — спортсменка высокого класса, она бы ни за что не согласилась, если бы тут было что не так.
Он вдруг взглянул на часы, сорвался с места и опрометью выбежал вон, оставив меня в обществе мистера Вулфшима.
— У него разговор по телефону, — сказал мистер Вулфшим, проводив его глазами — Замечательный человек, а? И красавец, и джентльмен с головы до ног.
— Да.
— Он ведь окончил Оксворт.
— Умгм!
— Он окончил Оксвортский университет в Англии. Вы знаете, что такое Оксвортский университет?
— Кое-что слышал.
— Один из самых знаменитых университетов в мире.
— А вы давно знаете Гэтсби? — спросил я.
— Несколько лет, — сказал он горделиво. — Имел удовольствие познакомиться сразу после войны. Стоило побеседовать с ним какой-нибудь час, и мне уже было ясно, что передо мной человек отменного воспитания. «Вот, — сказал я себе. — Такого человека приятно пригласить к себе в дом, познакомить со своей матерью и сестрой». — Он помолчал. — Я вижу, вы смотрите на мои запонки.
Я и не думал на них смотреть, но после этих слов посмотрел. Запонки были сделаны из кусочков слоновой кости неправильной, но чем-то очень знакомой формы.
— Настоящие человеческие зубы, — с готовностью сообщил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43