Вижу. А тогда, если
видение меня не обманывает, поднимаемся мы в мир людской, и
нет нам ни удержу, ни помехи...
- Эй, - окликает меня тут варвар, - что за дерьмо
Нергалье?
Впереди, за порослями, открывается щит. Более всего
похож он на панцирь гигантской черепахи, зарывшейся в землю.
Чтобы его пересечь, шагов пятьсот надо сделать.
Поверхность, более сходная действительно с роговым
черепашьим панцирем, круто уходит вверх, а на крае
противоположном, знаю, обрывается. Там, под обрывом, видны
огромные колонны, некогда державшие круг, словно крышу
храма. Колонны глубоко ушли в землю, а щит оплели вьюны
коричневатые, сухие, и на пластинах, поверхность этой штуки
составляющих, греются на солнышке пяток-другой огромных
кузнечиков.
- Щит Агибалла, - говорю варвару. - Может, и не щит, а
жилище его, с неба рухнувшее, а может, еще что. Хочешь
разбить - разбей.
Он нос морщит, совсем по-волчьи воздух нюхает.
- Нехорошо здесь, - говорит, и, слышу, голос совсем не
такой уверенный, как прежде.
- Давай, - говорю, - действуй.
Киммериец на меня зенками синими зыркнул и зубы
оскалил. Вижу, мысль в глазах его метнулась, и радуюсь,
что не только порывам своим он следует, но и осторожность
имеет.
- Не темни, белобрысый, - слышу, - не стал бы ты меня
сюда просто так вести. Что под щитом сокрыто?
- Кто его знает? - ответствуя осторожно. Пусть сам
думает.
- Ежели бы ничего внутри не было, - гудит варвар, - не
стал бы щит свои владения охранять. А коли охраняет...
"Давай, - умоляю я мысленно, - соображай, сметливый
юноша!" И юноша сам приходит к заключению.
- Ежели бы ничего внутри не было, - говорит он, - не
хранил бы Агибалл свои владения. Щит - он защита и есть,
любой воин тебе скажет. Ты врал, что нет для меня пути
отсюда, но если небожитель, либо его хоромина, ограждают
владения от пришлых, это, клянусь пяткой Крома, что-то да
значит. Не раз доводилось мне подбирать оброненные в битве
щиты, и хранили они не хуже купленных!
- Так ступай и подними то, что поднять не можешь, -
говорю я.
Честно признаюсь, не ожидал от варвара такой смекалки.
Многим приходилось суть дела разжевывать. Случались и
такие, кто до конца не верил в возможность спасения. О тех
палка моя ведает, да Нергал, души их принявший.
Варвар только глянул на меня злобно и вперед ринулся.
Вскоре я смог убедиться, что "лучезарные зерна" ему и
впрямь ни к чему. Киммериец пару раз ударил клинком в щит,
убедился, что крепость оного подобна стене крепостной, и
тут же принялся поддевать мечом пластины, составляющие
поверхность.
Ждать я не стал. Взобрался на крышу хоромины
агибалловой, нагретую солнцем (кузнечики прыснули в
стороны и застрекотали в зарослях - словно полтыщи игрецов
ярмарочных свои инструменты в ход пустили) и помог варвару
отколупнуть роговую штуковину.
Снизу она была сырая, пористая, и выступы обычные на
ней замечались, за которые так держать удобно. Настоящий
щит.
- Что ж, - говорю, - ты, видать, решил, что спасение
обрел. Рискни. Только я ни за что не отвечаю.
- А я тебя и не прошу, выродок, - бурчит он, прилаживая
пластину локтя два длиной наподобие щита настоящего.
И повел я северянина к тропе, что вилась через лес
донный. Среди костей да камешков самоцветных - наверх,
в мир, к обоим нам, думаю, не слишком ласковый.
Северянин шагал впереди, прикрывшись пластиной. Словно в
бой шел против целой армии. Меч он не выпустил и готов был,
видно, сразиться, хоть с выводком демонов. Я за спиной его
вышагивал, и муторно мне было, словно ядовитый гриб съел.
Миновали мы травы, лес миновал и подошли к скалам.
Тут варвар мой и говорит, обернувшись:
- Не знаю, правду ли ты мне сказывал, белобрысый, и
смогу ли я из сего гиблого места ноги унести. А только
давай поделимся. Думаю, "лучезарные зерна" мне так же
пригодятся, как и тебе.
Справедливо сказал. Попросил я у него меч, разрубил
оотэку пополам и ему часть отдал. Что ж, пропадать добру,
так пропадать.
Топаем вверх по тропинке, что среди скал вьется. Я уже
муть, закрывающую вход в Провал, вижу, а северянин мой
весело насвистывать принялся. Киммерийцы они киммерийцы и
есть, и в двух шагах от смерти веселиться будут.
И вот, наблюдаю, занялся щит в руках его бледным
пламенем. Пламя то все возгорается, свирепеет, миг - и
руки северянина уже объяты его холодными языками. Знаю я,
что жжет ему руки, и грудь тоска смертная холодит, и ноги
подкашиваются... Многих я видел, кого водил в пропасть, и
ужас их видел, и отчаяние, и тщетные попытки спастись.
Затем и водил, что Провал двоих не отпускает, и один,
первым идущий, должен щит перед собой нести, второму дорогу
прокладывая. И когда последний сполох, яркий, как зарница
в грозовом небе, поглотит незадачливого героя, следом
идущий, выродок белобрысый, получит свободную дорогу
наверх, к людям, которые презирают его и жаждут его
диковин, со дна пропасти принесенных...
Только ничего этого на сей раз не было. Конан-варвар,
прокладывающий мне путь, только помянул Крома своего
неведомого, щит из рук не выпуская, зеленые сполохи оплели
его тело, пыхнули и растаяли, как туман под утренним
ветром. И понял я, что тоска и предчувствие беды там, на
Тропе Мертвецов, не обманули. Время Ходка ушло, путь в
Провал ему отныне заказан, а Агибалл, небожитель неведомый,
обратил лик свой на иное человеческое существо...
* * *
- Прощай, белобрысый!
- Прощай и ты, Конан-северянин!
- Видишь, слаб оказался твой Агибалл.
- Слаб или милостив - не нам судить.
- Что делать станешь?
- Не бойся, не пропаду. Деньги у меня есть, есть и
невеста, нежная и преданная. Построю усадьбу в долине
Лема, обнесу высоким тыном, собак во двор напущу и стану
жить, с людьми не знаясь.
- Все еще оотэка покоя не дает?
- Может, и так. Ты свою долю сбудь подальше отсюда.
Лучше всего в Заморе, стране воров, тамошние толстосумы
падки до зелий неведомых. И упаси тебя Кром возвращаться в
Провал. Прощай.
- Прощай и ты, Альбинос. Мир велик, есть что
посмотреть, кроме дыры этой затхлой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
видение меня не обманывает, поднимаемся мы в мир людской, и
нет нам ни удержу, ни помехи...
- Эй, - окликает меня тут варвар, - что за дерьмо
Нергалье?
Впереди, за порослями, открывается щит. Более всего
похож он на панцирь гигантской черепахи, зарывшейся в землю.
Чтобы его пересечь, шагов пятьсот надо сделать.
Поверхность, более сходная действительно с роговым
черепашьим панцирем, круто уходит вверх, а на крае
противоположном, знаю, обрывается. Там, под обрывом, видны
огромные колонны, некогда державшие круг, словно крышу
храма. Колонны глубоко ушли в землю, а щит оплели вьюны
коричневатые, сухие, и на пластинах, поверхность этой штуки
составляющих, греются на солнышке пяток-другой огромных
кузнечиков.
- Щит Агибалла, - говорю варвару. - Может, и не щит, а
жилище его, с неба рухнувшее, а может, еще что. Хочешь
разбить - разбей.
Он нос морщит, совсем по-волчьи воздух нюхает.
- Нехорошо здесь, - говорит, и, слышу, голос совсем не
такой уверенный, как прежде.
- Давай, - говорю, - действуй.
Киммериец на меня зенками синими зыркнул и зубы
оскалил. Вижу, мысль в глазах его метнулась, и радуюсь,
что не только порывам своим он следует, но и осторожность
имеет.
- Не темни, белобрысый, - слышу, - не стал бы ты меня
сюда просто так вести. Что под щитом сокрыто?
- Кто его знает? - ответствуя осторожно. Пусть сам
думает.
- Ежели бы ничего внутри не было, - гудит варвар, - не
стал бы щит свои владения охранять. А коли охраняет...
"Давай, - умоляю я мысленно, - соображай, сметливый
юноша!" И юноша сам приходит к заключению.
- Ежели бы ничего внутри не было, - говорит он, - не
хранил бы Агибалл свои владения. Щит - он защита и есть,
любой воин тебе скажет. Ты врал, что нет для меня пути
отсюда, но если небожитель, либо его хоромина, ограждают
владения от пришлых, это, клянусь пяткой Крома, что-то да
значит. Не раз доводилось мне подбирать оброненные в битве
щиты, и хранили они не хуже купленных!
- Так ступай и подними то, что поднять не можешь, -
говорю я.
Честно признаюсь, не ожидал от варвара такой смекалки.
Многим приходилось суть дела разжевывать. Случались и
такие, кто до конца не верил в возможность спасения. О тех
палка моя ведает, да Нергал, души их принявший.
Варвар только глянул на меня злобно и вперед ринулся.
Вскоре я смог убедиться, что "лучезарные зерна" ему и
впрямь ни к чему. Киммериец пару раз ударил клинком в щит,
убедился, что крепость оного подобна стене крепостной, и
тут же принялся поддевать мечом пластины, составляющие
поверхность.
Ждать я не стал. Взобрался на крышу хоромины
агибалловой, нагретую солнцем (кузнечики прыснули в
стороны и застрекотали в зарослях - словно полтыщи игрецов
ярмарочных свои инструменты в ход пустили) и помог варвару
отколупнуть роговую штуковину.
Снизу она была сырая, пористая, и выступы обычные на
ней замечались, за которые так держать удобно. Настоящий
щит.
- Что ж, - говорю, - ты, видать, решил, что спасение
обрел. Рискни. Только я ни за что не отвечаю.
- А я тебя и не прошу, выродок, - бурчит он, прилаживая
пластину локтя два длиной наподобие щита настоящего.
И повел я северянина к тропе, что вилась через лес
донный. Среди костей да камешков самоцветных - наверх,
в мир, к обоим нам, думаю, не слишком ласковый.
Северянин шагал впереди, прикрывшись пластиной. Словно в
бой шел против целой армии. Меч он не выпустил и готов был,
видно, сразиться, хоть с выводком демонов. Я за спиной его
вышагивал, и муторно мне было, словно ядовитый гриб съел.
Миновали мы травы, лес миновал и подошли к скалам.
Тут варвар мой и говорит, обернувшись:
- Не знаю, правду ли ты мне сказывал, белобрысый, и
смогу ли я из сего гиблого места ноги унести. А только
давай поделимся. Думаю, "лучезарные зерна" мне так же
пригодятся, как и тебе.
Справедливо сказал. Попросил я у него меч, разрубил
оотэку пополам и ему часть отдал. Что ж, пропадать добру,
так пропадать.
Топаем вверх по тропинке, что среди скал вьется. Я уже
муть, закрывающую вход в Провал, вижу, а северянин мой
весело насвистывать принялся. Киммерийцы они киммерийцы и
есть, и в двух шагах от смерти веселиться будут.
И вот, наблюдаю, занялся щит в руках его бледным
пламенем. Пламя то все возгорается, свирепеет, миг - и
руки северянина уже объяты его холодными языками. Знаю я,
что жжет ему руки, и грудь тоска смертная холодит, и ноги
подкашиваются... Многих я видел, кого водил в пропасть, и
ужас их видел, и отчаяние, и тщетные попытки спастись.
Затем и водил, что Провал двоих не отпускает, и один,
первым идущий, должен щит перед собой нести, второму дорогу
прокладывая. И когда последний сполох, яркий, как зарница
в грозовом небе, поглотит незадачливого героя, следом
идущий, выродок белобрысый, получит свободную дорогу
наверх, к людям, которые презирают его и жаждут его
диковин, со дна пропасти принесенных...
Только ничего этого на сей раз не было. Конан-варвар,
прокладывающий мне путь, только помянул Крома своего
неведомого, щит из рук не выпуская, зеленые сполохи оплели
его тело, пыхнули и растаяли, как туман под утренним
ветром. И понял я, что тоска и предчувствие беды там, на
Тропе Мертвецов, не обманули. Время Ходка ушло, путь в
Провал ему отныне заказан, а Агибалл, небожитель неведомый,
обратил лик свой на иное человеческое существо...
* * *
- Прощай, белобрысый!
- Прощай и ты, Конан-северянин!
- Видишь, слаб оказался твой Агибалл.
- Слаб или милостив - не нам судить.
- Что делать станешь?
- Не бойся, не пропаду. Деньги у меня есть, есть и
невеста, нежная и преданная. Построю усадьбу в долине
Лема, обнесу высоким тыном, собак во двор напущу и стану
жить, с людьми не знаясь.
- Все еще оотэка покоя не дает?
- Может, и так. Ты свою долю сбудь подальше отсюда.
Лучше всего в Заморе, стране воров, тамошние толстосумы
падки до зелий неведомых. И упаси тебя Кром возвращаться в
Провал. Прощай.
- Прощай и ты, Альбинос. Мир велик, есть что
посмотреть, кроме дыры этой затхлой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11