Но хитрый Претич обошел Войта с севера, переправился через Угру и ударил по вятичам с тыла. Не устояли воины Войта, дрогнули, а отступать некуда: две полноводные реки дорогу закрыли. Получив известие от Претича о победе над Войтом и замирении с ним, Святослав послал к воеводе гонца с наказом строить осадные орудия пороки и весною по Дону с частью воинов на лодьях отправить их к Саркелу, хазарской крепости, под стенами которой князь рассчитывал быть к тому времени. Коль вятичи захотят выступить против хазар - пусть тоже выступают. Самому Претичу надлежало с остальной дружиной пройти еще до земли камских болгар, принудить их к союзу против Хазарии, а затем без промедления возвращаться в Чернигов и зорко следить за Киевом: если какая угроза возникнет - поспешать на помощь к киевскому воеводе Добрыне.
Выступление намечалось ранним майским утром. Еще накануне княжеская дружина переправилась на левый берег Днепра на лодьях и паромах. Здесь воины разбили бивак. Всю ночь, будто в праздник Купалы, пылали костры над широкой рекой. Дружинники спали, положив под голову кто седло, кто дорожную котомку, а кто и просто кулак. В ночи перекликалась бодрствующая стража, тихо ржали стреноженные кони.
Князь провел ночь с воеводами, совещаясь перед походом. Вполглаза спали гридни, готовые вскочить по первому княжьему слову. На рассвете, едва порозовело небо, Святослав был уже на береге Днепра.
Могучая река сонно ворочалась в песчаном ложе. Утренний ветерок согнал с водной глади редкие клочки тумана, покрыл ее морщинками ряби. Вздохнула волна, набегая на песок.
Богатая лодья отчалила от правого, киевского, берега. Гребцы дружно налегали на весла. Солнце, поднявшееся над соснами, озарило лодью, и горячими угольями вспыхнули вспыхнули на ней червленые щиты воинов-гребцов. Святослав знал: то плывет его мать, великая княгиня Ольга. Он спешился, передал повод Кречета гридню Богдану и, мягко ступая по темному, влажному песку, спустился к самой воде. Его воеводы остановились чуть поодаль.
Лодья шла быстро, легко разрезая острым носом днепровские воды. Вскоре она, зашуршав днищем по песку, остановилась у левого берега. Тотчас в нее скинули дощатые сходни. Воевода Добрыня, первым ступив на них, помог сойти на берег княгине. Маленькая, сухонькая, не по летам подвижная, Ольга была одета строго, как черница. Глаза ее пронзительно оглядели сына.
- Здрава будь княгиня! - почтительно склонил голову перед нею Святослав. Взгляд его потеплел, при виде матери, ласково задержался на сыновьях, державшихся поближе к княгине, и равнодушно скользнул по чернобровому лицу жены Предславы.
Все подметила старая княгиня, но ничем не выдала своих чувств. Ровно и приветливо сказала в ответ:
- Здрав будь, князь. Готова ли твоя дружина к походу? День будет добрым по всем приметам, в самый раз сегодня поход начинать. С богом, сыне!
- Все готово. Трогаем, матушка.
Ольга коснулась пальцами золотого византийского креста, что висел у нее на груди, беззвучно зашевелила губами, вымаливая удачу для сына у нового, христианского бога. Сын ее смотрел вдаль, на Киев, орлиными своими глазами, отыскивая там, над кручей, Перуна-громовержца, давнего бога войны, покровителя русских дружин. У матери и у сына была разная вера, но молились они об одном: об удаче для Русской земли.
Здесь, на берегу, под старым осокорем, Святослав простился со своими близкими. Кречет уже приплясывал нетерпением, грыз удила, а князь все медлил. Еще один взгляд на тот берег, на Киев, что раскинулся на высоких холмах, на людей, столпившихся за перевозом, там, где когда-то старый Кий начинал закладывать свое княжество. Сердце сладко и печально заныло, но князь был воином, он тряхнул головой, отгоняя непозволительную для витязя слабость, протянул руку к поводу и, не касаясь рукою луки седла, ловко вскочил на коня.
Кречет присел на задние ноги, будто красуясь перед всеми, заржал весело и задорно, ему отозвались другие кони. И загудел народ, замахал шапками там, за перевозом. Киев желал своей дружине победы над исконным врагом. Прощальный гомон прокатился и по этому берегу.
Князь и не заметил, когда успели переправиться сюда многие сотни киевлян - старики, женщины, дети. Все его помыслы были уже далеко от Киева - за Дарницей, там, где начиналось чужое и враждебное Дикое поле. Он махнул на прощание рукою своим близким и тронул коня.
Зашевелилось чело дружины во главе с воеводой Бориславом. Сотня за сотней, стремя к стремени, двинулись конные воины. Пешие ратники ждали совей очереди. Скрипела сбруя, звенело оружие, ржали кони. А над всем этим шумом и гамом взлетали, будто чайки над разоренным гнездовьем, тревожные женские выкрики. Голосили холопки и боярыни, жены смердов, записанных в пешую рать, и жены знатных воевод.
Только старая княгиня молча смотрела вслед шумному людскому потоку, ощетинившемуся копьями, над которым колыхалось знамя ее сына: два таких же копья, скрещенных на голубом, небесном поле. Глаза Ольги впились вдаль, затуманенную пыльной дымкой. Что они видели там, на пути киевской дружины?
2
За Дарницей, Ольгиным селом, кончился сосновый бор, и дорога, вырвавшись на простор, запетляла между песчаными холмами, кое-где прикрытыми терновником и будяками. Пески наползали на дорогу, конские копыта взбивали их, поднимая клубы пыли, и эта пыль ложилась серым слоем на разгоряченные лица конных дружинников и пеших ратников, делая их строже и суровей. Потом пески днепровские приотстали, впереди показалась зеленая дубрава - будто островок среди степного моря. Прижавшись к ней спиною, стоял у дороги погост - небольшое сельцо, огражденное земляным валом со стеной из заостренных наверху кольев. Здесь денно и нощно бодрствовала вооруженная стража следившая за тем, чтобы степняки не подкрались незаметно к днепровским переправам, к стольному Киеву.
Немолодой темнолицый сотник, старший над стражей, степенно поклонился князю и воеводам, приглашая их въехать через распахнутые ворота внутрь погоста. Но Святослав, остановив коня возле сотника, заезжать в ворота не стал. Его цепкий взгляд следил за проезжавшими по дороге дружинниками.
Поток воинов, сначала конных, а затем и пеших, размеренно катился мимо него. За погостом дорога раздваивалась: к северу она уходила на Чернигов и Любеч, а к югу тянулся старинный Залозный шлях - путь на Дон и Сурожское море, по которому испокон веков тащились неуклюжие мажары полянских смердов, запряженные волами, к Сивашу за солью, путь, где находили удачу и гибель торговые гости разных стран, где многие тысячи конских и воловьих копыт выбивали и не могли выбить до конца седую траву емшан и упрямый подорожник.
Киевская дружина сворачивала на Залозный шлях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Выступление намечалось ранним майским утром. Еще накануне княжеская дружина переправилась на левый берег Днепра на лодьях и паромах. Здесь воины разбили бивак. Всю ночь, будто в праздник Купалы, пылали костры над широкой рекой. Дружинники спали, положив под голову кто седло, кто дорожную котомку, а кто и просто кулак. В ночи перекликалась бодрствующая стража, тихо ржали стреноженные кони.
Князь провел ночь с воеводами, совещаясь перед походом. Вполглаза спали гридни, готовые вскочить по первому княжьему слову. На рассвете, едва порозовело небо, Святослав был уже на береге Днепра.
Могучая река сонно ворочалась в песчаном ложе. Утренний ветерок согнал с водной глади редкие клочки тумана, покрыл ее морщинками ряби. Вздохнула волна, набегая на песок.
Богатая лодья отчалила от правого, киевского, берега. Гребцы дружно налегали на весла. Солнце, поднявшееся над соснами, озарило лодью, и горячими угольями вспыхнули вспыхнули на ней червленые щиты воинов-гребцов. Святослав знал: то плывет его мать, великая княгиня Ольга. Он спешился, передал повод Кречета гридню Богдану и, мягко ступая по темному, влажному песку, спустился к самой воде. Его воеводы остановились чуть поодаль.
Лодья шла быстро, легко разрезая острым носом днепровские воды. Вскоре она, зашуршав днищем по песку, остановилась у левого берега. Тотчас в нее скинули дощатые сходни. Воевода Добрыня, первым ступив на них, помог сойти на берег княгине. Маленькая, сухонькая, не по летам подвижная, Ольга была одета строго, как черница. Глаза ее пронзительно оглядели сына.
- Здрава будь княгиня! - почтительно склонил голову перед нею Святослав. Взгляд его потеплел, при виде матери, ласково задержался на сыновьях, державшихся поближе к княгине, и равнодушно скользнул по чернобровому лицу жены Предславы.
Все подметила старая княгиня, но ничем не выдала своих чувств. Ровно и приветливо сказала в ответ:
- Здрав будь, князь. Готова ли твоя дружина к походу? День будет добрым по всем приметам, в самый раз сегодня поход начинать. С богом, сыне!
- Все готово. Трогаем, матушка.
Ольга коснулась пальцами золотого византийского креста, что висел у нее на груди, беззвучно зашевелила губами, вымаливая удачу для сына у нового, христианского бога. Сын ее смотрел вдаль, на Киев, орлиными своими глазами, отыскивая там, над кручей, Перуна-громовержца, давнего бога войны, покровителя русских дружин. У матери и у сына была разная вера, но молились они об одном: об удаче для Русской земли.
Здесь, на берегу, под старым осокорем, Святослав простился со своими близкими. Кречет уже приплясывал нетерпением, грыз удила, а князь все медлил. Еще один взгляд на тот берег, на Киев, что раскинулся на высоких холмах, на людей, столпившихся за перевозом, там, где когда-то старый Кий начинал закладывать свое княжество. Сердце сладко и печально заныло, но князь был воином, он тряхнул головой, отгоняя непозволительную для витязя слабость, протянул руку к поводу и, не касаясь рукою луки седла, ловко вскочил на коня.
Кречет присел на задние ноги, будто красуясь перед всеми, заржал весело и задорно, ему отозвались другие кони. И загудел народ, замахал шапками там, за перевозом. Киев желал своей дружине победы над исконным врагом. Прощальный гомон прокатился и по этому берегу.
Князь и не заметил, когда успели переправиться сюда многие сотни киевлян - старики, женщины, дети. Все его помыслы были уже далеко от Киева - за Дарницей, там, где начиналось чужое и враждебное Дикое поле. Он махнул на прощание рукою своим близким и тронул коня.
Зашевелилось чело дружины во главе с воеводой Бориславом. Сотня за сотней, стремя к стремени, двинулись конные воины. Пешие ратники ждали совей очереди. Скрипела сбруя, звенело оружие, ржали кони. А над всем этим шумом и гамом взлетали, будто чайки над разоренным гнездовьем, тревожные женские выкрики. Голосили холопки и боярыни, жены смердов, записанных в пешую рать, и жены знатных воевод.
Только старая княгиня молча смотрела вслед шумному людскому потоку, ощетинившемуся копьями, над которым колыхалось знамя ее сына: два таких же копья, скрещенных на голубом, небесном поле. Глаза Ольги впились вдаль, затуманенную пыльной дымкой. Что они видели там, на пути киевской дружины?
2
За Дарницей, Ольгиным селом, кончился сосновый бор, и дорога, вырвавшись на простор, запетляла между песчаными холмами, кое-где прикрытыми терновником и будяками. Пески наползали на дорогу, конские копыта взбивали их, поднимая клубы пыли, и эта пыль ложилась серым слоем на разгоряченные лица конных дружинников и пеших ратников, делая их строже и суровей. Потом пески днепровские приотстали, впереди показалась зеленая дубрава - будто островок среди степного моря. Прижавшись к ней спиною, стоял у дороги погост - небольшое сельцо, огражденное земляным валом со стеной из заостренных наверху кольев. Здесь денно и нощно бодрствовала вооруженная стража следившая за тем, чтобы степняки не подкрались незаметно к днепровским переправам, к стольному Киеву.
Немолодой темнолицый сотник, старший над стражей, степенно поклонился князю и воеводам, приглашая их въехать через распахнутые ворота внутрь погоста. Но Святослав, остановив коня возле сотника, заезжать в ворота не стал. Его цепкий взгляд следил за проезжавшими по дороге дружинниками.
Поток воинов, сначала конных, а затем и пеших, размеренно катился мимо него. За погостом дорога раздваивалась: к северу она уходила на Чернигов и Любеч, а к югу тянулся старинный Залозный шлях - путь на Дон и Сурожское море, по которому испокон веков тащились неуклюжие мажары полянских смердов, запряженные волами, к Сивашу за солью, путь, где находили удачу и гибель торговые гости разных стран, где многие тысячи конских и воловьих копыт выбивали и не могли выбить до конца седую траву емшан и упрямый подорожник.
Киевская дружина сворачивала на Залозный шлях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53