- Алэдж ударил на неприятеля. В битве полегло много русов и наших воинов...
Хачемаф побледнел.
- А мои братья! Что с ними? Живы ли они?
Прискакал всадник, передал наказ Алэджа, возглавившего объединенное войско адыгов: всем способным держать в руках оружие, приготовиться к бою.
Тетушка Дзегуащ воинственно блеснула черными очами, тряхнула седой головой.
- Может, и теперь ты скажешь, что войны не будет? Бери меч и копье, садись на коня, отомсти чужеземцам за своих братьев. Они погубили Бэгота и Умафа!
- Отомсти, если ты настоящий мужчина! - простонала мать Хачемафа.
- Отомщу, - решительно сказал Хачемаф.
Он махнул рукой на приготовленные к отправке товары - пусть они пропадают пропадом! Конь был всегда при нем, а саблю и кольчугу взял отцовы. Старый лук рассохся, ну да в бою нетрудно будет добыть себе новый.
Он собирался в дорогу и ждал, когда на восточных холмах зажгутся дымные костры - сигнал приближения врага. Весь аул притих, замер, но даже самые зоркие мальчишки, не могли разглядеть на горизонте хотя бы одну струйку дыма. И гонцов не было с той стороны, только однажды проскакали на взмыленных конях трое всадников в богатых доспехах, едва прикрытых изорванными в клочья плащами. Не адыги и не русы, таких в ауле и не видывали никогда. Хачемаф, выскочив из дома на конский топот, задумчиво поглядел им вслед и уверенно сказал: "Румы, ромеи. Я их немало встречал у моря. Но откуда они здесь взялись?"
На на другой день утром, когда Хачемаф решил седлать коня, чтобы выехать к войску Алэджа, неожиданно, как снег на голову, появились Умаф и Бэгот, живые и невредимые. Они повзрослели, утратили юношескую торопливость. Аульчане сбежались встречать воинов, вернувшихся с битвы.
- Мир! Мир! - объявили братья.
Весь аул сгорал от нетерпения, жаждал узнать новости, но расспрашивать героев, не успевших расседлать коней, было нетактично. Как требовал обычай, их провели в большой дом, стоявший, как чабан среди стада, в окружении остальных жилых строений, усадили у очага, над которым виднелся черный крест - символ так и не прижившейся греческой веры. Им принесли лучшую пищу, какая нашлась в доме. Все терпеливо ждали, когда братья насытятся.
Оба порядком отощали за дорогу, но ели неторопливо, чинно. Только после еды братья вытерли руки о ноговицы и неторопливо повели рассказ обо всем увиденном и пережитом ими.
Когда дошло до того, как они оказались заложниками у русского пши, не выдержала тетушка Дзегуащ, всплеснула руками.
- И они, эти русы, оставили вас в живых?
- Как видишь, - усмехнулся Умаф.
- Клянусь этим огнем, - поддержал его Бэгот, - нам было у них совсем не плохо. Наших воинов и русов натравил друг на друга презренный рум, бежавший от справедливой мести.
- Не он ли проскакал через наш аул с двумя своими соплеменниками? насторожился Хачемаф.
- Может быть, и он. Другие румы нам не встречались за это время.
- О, где мне теперь найти утешение: я не задержал такого подлого человека! - схватился за волосы Хачемаф. - Почему я не поскакал за ним вдогонку, не зарубил его!
- Но ведь их было трое, а ты один, - резонно заметила тетушка Дзегуащ, пряча смех в уголках своих глаз.
- Я сражался бы с ними, как нарт! А что значат для нарта трое жалких противников?
Аульчане потупили глаза: смеяться над человеком из своего рода неудобно.
Впрочем, Хачемаф быстро успокоился. Его мысли переключились на другое: раз все обошлось благополучно, он решил на следующий день выехать в Таматарху. А не поедут ли с ним Бэгот и Умаф?
Братья без колебаний согласились.
Разметавшись на сухой, выжженной солнцем траве, крепким сном спали уставшие за день гридни. Позади осталась еще одна стычка с хазарской ордой, разгром последних наемников Сурхана. Кажется, уже никаких преград не осталось на пути у русского войска... Тмутаракань близка, до нее рукой подать, воины отдыхали перед последним переходом. Только бессонная стража, как всегда, охраняла покой русского войска.
Злата сквозь сон слышала, как кто-то окликнул Богдана, как поднялся тот, лязгнув мечом по щиту. Злата прислушалась, приподняла голову, спросила сонно: - Ты куда?
- Спи. Я скоро вернусь.
Он прикрыл ее своей свиткой.
Зашуршала сухая трава и затихли шаги Богдана. Злата согрелась под теплой свиткой, быстро уснула.
Разбудило ее прикосновение чьих-то рук.
- Богдан, ты?
- Тс-с-с... Это я, Чеглок.
- Чего тебе надобно?
Гридень вместо ответа схватил Злату за плечо. Цепкие руки расстегивали ворот рубахи, не прикрытой кольчугой.
- Думаешь, не знаю, кто ты на самом деле, - торопливо зашептал Чеглок. - Только Богдан твой, думаешь, знает?
- Чего тебе надобно? - еще не придя в себя, повторила свой вопрос Злата.
- Будто не знаешь, - хихикнул Чеглок, все сильнее прижимая девушку к себе. - Неужто я хуже твоего Богдана?
- Эх ты! - Злата рванулась так, что затрещал холст рубахи, с силой оттолкнула гридня. - А еще товарищ!
Чеглок отшатнулся. Новый увесистый удар пришелся по его глазу, будто выкресал искры. Гридень застонал от боли и попятился к ближнему кусту.
- Эх ты! - несся ему вслед гневный шепот Златы. - Думаешь, я для тебя свою девичью честь берегла в хазарской неволе? Подлый пес ты, а не княжий воин!
Ни один из спавших вокруг костра гридней не пошевелился. Никто не подал виду, что стал свидетелем позора своего товарища.
Когда вернулся Богдан, Злата притворилась спящей.
Утром Богдан удивился, увидев заплывший глаз Чеглока.
- Кто это тебя?
Гридень шмыгнул носом, махнул рукою в сторону бескрайней степи:
- От хазарина память осталась. Со вчерашнего...
- А-а-а... - Богдан еще раз оглядел Чеглока, сочувственно покачал головою. - Ну что ж, голова цела - и ладно. А это скоро пройдет.
"Хазарин", отвернувшись от Богдана и Чеглока, сосредоточенно подтягивал конскую подпругу.
Над станом пронесся протяжный призыв рога.
Русские дружины приближались к Тмутаракани, конечной цели далекого и долгого похода.
- Уже немного осталось нам идти, - объявила Злата, и в ее голосе князь уловил скрытое волнение.
Вездесущий гридень Злат, успевавший и с дозорами поскакать по окрестным холмам и ложбинам, разглядеть все окрест, и пошутить посмеяться с гриднями из своей сотни, и украдкой погрустить о чем-то своем, потаенном, был за проводника при князе Святославе. Но теперь уже и без его помощи трудно было сбиться с пути: войско русичей шло по хорошо наезженной дороге, которая петляла между рыжими буграми, испятнанными виноградниками, мелькавшими среди них редкими глинобитными хижинами, и сбегала в низинки, обходя серебряные блестки - зеркальца солончаков.
Конские копыта мягко ступали по золотистому песку, сохранившему еще следы колес недавно проезжавшей здесь арбы касога, отпечатки воловьих и конских копыт, кое-где босых человеческих ног.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53