Моуз откинул одеяло, взглянул на мертвое существо, и у него словно
комок подкатил к горлу - он представил, в каком тот умер одиночестве и в
какой дали от родины, и в его последний час не было рядом с ним ни одного
его соплеменника. И оно было совершенно голым: ни клочка одежды, ни вещей,
ничего, что он, Моуз, мог бы оставить себе на память.
Он расстелил скатерть на полу возле кровати, поднял существо на руки
и положил его на нее. И в этот миг он заметил на его теле карман - если,
конечно, это было карманом, - нечто вроде щели с клапаном в самом центре
той части тела, которая могла быть грудью. Моуз провел сверху рукой по
карману. В нем прощупывалось что-то твердое. Он долго сидел на корточках
около трупа, не зная, как ему быть.
Наконец решившись, он просунул в щель пальцы и вытащил находившийся в
кармане предмет. Это был шарик, чуть больше теннисного мяча, сделанный из
дымчатого стекла или какого-то похожего на стекло материала. Все еще сидя
на корточках, он долго глядел на этот шарик, потом встал и пошел к окну,
чтобы получше рассмотреть его.
В шарике не было ничего особенного. Это был обыкновенный шарик из
дымчатого стекла, на ощупь такой же шершавый и мертвый, как тело существа.
Моуз покачал головой, отнес шарик обратно и, положив туда, откуда его
вынул, осторожно завернул труп в скатерть.
Он вынес его в сад и опустил в яму. Став в голове могилы, он
торжественно произнес несколько приличествующих случаю слов и закидал
могилу землей.
Сперва он собирался насыпать над могилой холмик и поставить крест, но
в последнюю минуту передумал. Ведь теперь нахлынут любопытные. Молва
облетит всю округу, и эти типы будут приезжать сюда и глазеть на могилу, в
которой он похоронил найденное им в лесу существо. И чтобы никто не
догадался, где он зарыл его, придется обойтись без холмика и без креста. А
может, это к лучшему, сказал он себе. Он ведь не знал, что написать или
вырезать на кресте.
Уже перевалило за полдень, и Моуз проголодался, но не стал прерывать
работу, чтобы поесть, потому как еще не все сделал. Он отправился на луг,
поймал Бесс, запряг ее в телегу и спустился в лес.
Он привязал Бесс к застрявшей в кустах клетке, и лошадь без труда
вытащила ее оттуда. Потом он погрузил клетку на телегу, привез на холм,
внес в гараж и спрятал в самом дальнем его углу около горна.
Покончив с этим, он впряг Босс в плуг и перепахал весь сад, хотя в
этом не было никакой необходимости. Но зато теперь везде была
свежевспаханная земля, и никому не удалось бы обнаружить место, где он
вырыл могилу.
И как раз в ту минуту, когда он уже кончал пахать, подкатила машина,
и из нее вылез шериф Дойли. Шериф был человеком весьма обходительным, но
не из тех, кто любит тянуть волынку. Он сразу приступил к делу.
- Я слышал, - сказал он, - ты нашел кое-что в лесу.
- Точно, - согласился Моуз.
- Говорят, будто бы это существо умерло в твоем доме.
- Вы не ослышались, шериф.
- Моуз, я желал бы взглянуть на него.
- Ничего не выйдет. Я похоронил его. И не скажу где.
- Моуз, - произнес шериф, - мне не хочется причинять тебе
неприятности, но ты нарушил закон. Нельзя же подбирать в лесу людей и безо
всякого закапывать их, если им вдруг вздумается умереть в твоем доме.
- Вы говорили с доком Бенсоном?
Шериф кивнул:
- Док сказал, что никогда ничего подобного не видел. Что это был не
человек.
- В таком случае, - произнес Моуз, - вам тут делать нечего. Раз это
был не человек, значит, не совершено никакого преступления против
личности. А если существо никому не принадлежало, здесь нет и преступления
против собственности. Ведь пока что никто не заявлял на него свои права,
верно?
Шериф поскреб подбородок.
- Никто. Пожалуй, ты прав. А где это ты изучал законы?
- Я никогда не изучал никаких законов. И вообще я в жизни ничего не
изучал. Просто-напросто я здраво рассуждаю.
- Док что-то толковал про ученых из университета - будто у них может
возникнуть желание взглянуть на твою находку.
- Вот что, шериф, - сказал Моуз. - Это существо откуда-то явилось
сюда и умерло. Не знаю, откуда оно пришло и что это было такое, да и знать
не желаю. Для меня это было просто живое существо, которое очень нуждалось
в помощи. Живое, оно держалось с достоинством, а умерев, потребовало к
себе уважительного отношения. Когда отказались похоронить его как
положено, я сам сделал все, что в моих силах. Больше мне сказать нечего.
- Ладно, Моуз, - произнес шериф, - будь по-твоему.
Он повернулся и прошествовал к своей машине. Стоя около запряженной в
плуг старой Босс, Моуз смотрел ему вслед. Пренебрегая правилами, шериф
рванул с места на большой скорости, и было похоже, что он не на шутку
обозлился.
Когда Моуз убрал в сарай плуг и отвел лошадь на пастбище, подоспело
время вечерних работ.
Управившись с хозяйством, он приготовил себе ужин, поел и уселся
около плиты, слушая, как в тишине дома громко тикают часы и потрескивает
огонь.
Всю долгую ночь Моуз чувствовал себя очень одиноким.
На следующий день после полудня, когда он пахал поле под кукурузу,
приехал репортер и, дойдя рядом с Моузом до конца борозды, завел разговор.
Старому Моузу этот репортер не очень-то понравился. Слишком уж нахально он
вел себя и задавал какие-то дурацкие вопросы. Поэтому Моуз прикусил язык и
мало что сказал ему.
Через несколько дней явился какой-то человек из университета и
показал Моузу статью, которую написал репортер, вернувшись с фермы. В этой
статье он Моуза ядовито высмеял.
- Очень сожалею, что так получилось, - сказал профессор. - Эти
газетчики - народ безответственный. Я бы не стал слишком принимать к
сердцу их писанину.
- А мне все равно, - буркнул Моуз.
Человек из университета забросал его вопросами и особо подчеркнул,
как для него важно взглянуть на труп существа.
Но Моуз только покачал головой.
- Оно почиет в мире, - сказал он. - Я не потревожу его.
И ученый, негодуя, впрочем стараясь сохранить достоинство, удалился.
В течение последующих дней мимо фермы то и дело приезжали какие-то
люди, бездельники полюбопытнее даже бродили между постройками, появился и
кое-кто из соседей, которых Моуз не видел уже несколько месяцев. Но
разговор у него был со всеми короткий, поэтому они вскоре оставили его в
покое, и он продолжал обрабатывать свою землю, а в доме по-прежнему было
одиноко.
Он снова начал подумывать о том, не взять ли ему собаку, но все
вспоминал Тоузера и так на это и не решился.
1 2 3 4 5 6 7