— Именно то, чего ожидал. Великолепный анализ! Согласен с каждым твоим словом! Ты абсолютно прав.
— Но если я прав, то ты…
— Тоже прав. И сейчас это докажу. Для этого я и попросил вызвать тебя с Латоны. Ты единственный, кто может — и гораздо лучше меня! — превратить мою гипотезу в полную достоверность.
— Воля твоя, Михаил…
— Не перебивай! Формулирую. Ни на Земле, ни в космосе не обнаружено и намёка на мощную человекоподобную цивилизацию, тем более возникшую миллиарды лет назад. Но открытие в Скандинавии доказывает, что такая цивилизация существовала и её представители посещали Землю. В общем, было то, чего не могло быть. И нужно решить непростую задачу: как может быть то, чего не может быть? От имени Академии Наук поручаю решение этой задачи тебе!
— И ты хочешь, чтобы я нашёл то, чего не может быть. Не слишком ли много взваливаешь на мои слабые плечи?
— Ровно в меру твоих возможностей. Есть ещё один человек, который думает о тебе так же, как я.
— Кто же этот человек, которого ты выставляешь против меня?
— Это ты, Анатолий.
— Ты серьёзно?
— Вполне. Ибо ты уже нашёл решение проблемы. Правда, пока только гипотетически, а не практически. Но от слов к делу перейти не так уж сложно.
Кнудсен начал сердиться.
— Миша, я не такой любитель парадоксов, как ты. Выпусти свои соображения вторым изданием со списком опечаток.
— Никаких опечаток! Ты говорил, что существа, оставившие тело своего представителя на Земле, не могли быть из нашего космоса. Значит, они были из другой Вселенной. Вот ты и нашёл решение проблемы.
Кнудсен медленно проговорил:
— Начинаю понимать. Они из миров с иным течением времени?
— Наконец-то снизошло! Ты стал тугодумом, Анатолий! Ещё до того, как ты пустился в иновременность на опытном хронолете «Протей», меня стала мучить проблема иных вселенных — невидимые чёрные дыры, звезды из антивещества, схлопнувшиеся галактики… А после возвращения «Протея» стало ясно, что Вселенные с иным течением времени существуют реально. И во время раскопок в Скандинавии я уже подумывал об этом. Раз человекоподобных могущественных цивилизаций не существуют в мирах прямого времени, а они все-таки существуют, поскольку побывали на Земле, то, значит, они пришли из миров иного времени. Неотразимое рассуждение, не так ли?
Кнудсен усмехнулся.
— Уж не хочешь ли ты послать нас с Аркадием на поиски человекоподобных цивилизаций в миры с иным течением времени?
— Именно, Анатолий! Академия Наук постановила использовать новый хронолет «Гермес» для рейса в иновременные Вселенные. Таким образом, проверка моей гипотезы станет одним из пунктов вашей рейсовой программы. Будут и другие, но они вне моих интересов.
— Понятно. Теперь скажи — ты вызвал меня, чтобы получить моё согласие на рейс в иновременность?
Бах вдруг смутился.
— Не только. Хочу просить… Возьми меня в члены экипажа!..
— Да ведь ты не хронавт, Миша.
— Изучу. Сам проэкзаменуешь меня. Поблажки не попрошу.
Кнудсен пожал плечами.
— Нужно решение Академии, чтобы включить тебя в экипаж. Конечно, разрешение ты получишь. О чем ещё проинформируешь нас?
— Только о том, что тебе предложат взять ещё одного человека. Не я назвал эту кандидатуру, но горячо поддержал её, хотя лично не знаю кандидата — только читал работы, знакомился с научными успехами.
— Кто же этот кандидат, которого ты не знаешь, но горячо рекомендуешь?
— Мария Вильсон-Ясуко, директор геноструктурной лаборатории на Урании. Она создала такие искусственные организмы, что поражаешься. Выдающийся геноинженер Вильсон-Ясуко, так считают в Академии Наук, будет незаменима, когда мы повстречаем новые формы жизни.
По лицу Кнудсена пробежало тёмное облачко.
— Не уверен, что хотел бы видеть Марию в своём экипаже. Но для удачи рейса это несущественно. Она, конечно, незаменима в своей области. Вы уже говорили с ней?
— Мы не могли вести с ней переговоры до твоего согласия.
— И вы уверены, что она бросит создание новых типов животных ради участия в экспедиции, цели которой очень далеки от её специальности?
— Надеемся, что она посчитается с просьбой Академии Наук. Пока важно одно: нет ли у тебя возражений против её участия?
Кнудсен ответил ровным голосом:
— У меня возражения нет.
Эта картина погасла, и сейчас же вспыхнула другая: Бах и Кнудсен вдвоём шли по улице и разговаривали…
Бах с возмущением сказал Ватуте:
— Повторяю снова: ваш импульсатор показывает на экране далеко не самые важные события моей жизни. Против встречи с Кнудсеном и Никитиным не возражаю, она была важна, решалось — быть или не быть хроноэкспедиции в миры искривлённого времени. Но ведь происходили события и не менее важные, а где они? Например, мой доклад Академии Наук о скандинавской находке, дискуссии в связи с моей гипотезой, разработка проекта экспедиции, штудирование хронистики, очень сложной науки, — я в математике не силён, а там такая математика! Совещания, заседания, встречи, вызовы, лекции!.. Ничего этого и в помине нет. А взамен вот эта прогулка в музей, которую Кун Канна восстановил на экране. Разговоры о личных взаимоотношениях…
Министр Прогнозов и Ведовства поспешно погасил экран и смиренно протелепатировал:
— При низком уровне резонанса восстанавливаются воспоминания с сильной сохранностью. Но если прикажешь, Властитель, я увеличу потенциал резонанса, и тогда оживут события, которые человек считает более важными, но которые гораздо слабей сохранились в его памяти.
— Работай при низком потенциале, — сказал Ватута. — Возобновляй только сильные воспоминания. А почему наш пленник прочней запоминал пустяки, а не важное — это его личное дело.
Бах больше не протестовал. Он удивился себе. Он всегда думал, что хорошо помнит свою личную жизнь. Он порой оглядывал пережитое как бы с большой высоты — и жизнь представала как обширная местность, неровная, пересечённая, живописная: ровные долины повседневности, высокие пики успехов, тёмные болота неудач, уходящий за горизонт океан непознанного… Пейзаж, называвшийся «жизнь», был ярок и впечатляющ, его можно было восстановить любым усилием памяти. Но вот пленный министр возобновляет жизнь Михаила Баха, фиксируя только сильные воспоминания — и он плохо узнает себя. Он тот же и уже не тот — пропала гармония событий. По-прежнему различима с высоты хорошо знакомая местность, но долины и реки затянуло туманом, над пеленой тумана вздымаются отдельные пики, между ними нет связи, нет переходов — картина дикая и неожиданная…
На экране Бах и Кнудсен шли по улице города.
— Заседание в Академии прошло удачно, — говорил Бах. — Все важное утвердили, против состава экипажа не возражали.
— Опасался, что тебя отведут?
— Сомнения были.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89