Он свирепо хрипел, но не в силах был произнести ни слова.
У входа в пещеру их ожидал мужчина в белом балахоне. Однако когда процессия приблизилась, оказалось, что одежды старика не белые, а светло-серые.
Голову старика венчал тюрбан с алым рубином. Мэт подозрительно смотрел на драгоценный камень. С некоторых пор он не доверял ювелирным украшениям.
И конечно, он с первого взгляда узнал этого человека, хотя он несколько отличался от того старика-симпатяги в сером костюме «тройке», который некогда любезно беседовал с Мэтом на вокзале.
Процессия остановилась. Найробус встретил их лучезарной улыбкой. Он не перестал улыбаться даже тогда, когда Мэт швырнул к его ногам Гролдора.
— Я подумал, что с моей стороны было бы любезностью вернуть вам вашего приспешника, — сказал Мэт. — Это не вызов и не требование выкупа.
— Зачем вы утруждались? — пожал плечами Найробус. — Он ведь проиграл.
— Вы тоже, Найробус. — И Мэт кивнул в сторону подножия гор. — Ваше войско повержено. Вы лишены возможности черпать энергию из моего мира, и ваши воины обречены.
— Численно они по-прежнему превосходят вас, — возразил Найробус. — А мавры — истинные бойцы. Нужно только немного изменить их тактику. — Он улыбнулся, и от его улыбки — мягкой, даже нежной — у Мэта мурашки по спине побежали. — Помимо всего прочего, в вашем мире есть другие страны, а есть и вообще другие миры. И я вновь могу сделать то, что пытался сделать здесь. — Он посмотрел на Тафу:
— Не сомневайся, ты еще можешь одержать победу.
— При помощи силы, отбираемой у юношей и девушек? — Тафа и сам был настолько молод, что принял случившееся весьма близко к сердцу. — Я не могу вести в бой войско, питаемое подобной силой!
Найробус пожал плечами:
— Сила не пахнет. Ею можно пользоваться вне зависимости от того, откуда она исходит, господин Тафа. В противном случае ты никогда не станешь настоящим махди и никогда не покоришь Европу ради Аллаха!
— Так ты не отрицаешь, что питал мое войско силами отнятых жизней? — вскричал Тафа и побледнел. — И что, если бы я покорил Европу? Что тогда?
— О, ты бы правил ею под моим руководством, а затем дикие племена покорили бы Азию и стали бы править ею.
— Но они не мусульмане!
— Они могли бы стать ими, — небрежно бросил Найробус.
— С ними нам тоже нужно будет сражаться?
— Нет, — покачал головой Найробус. — Потому что никто из вас не победил бы в сражении. Вы и они слишком сильные соперники — вы просто разорвали бы друг дружку на куски. Ты бы правил Европой, а их хан — Азией.
— И под чьим руководством? — требовательно спросил Тафа.
— О, под моим, конечно, — мягко ответил Найробус.
— Значит, ты хочешь стать властелином мира!
— А как еще можно покорить весь мир Аллаху?
— Между прочим, в Африке полным-полно необращенных, — напомнил Найробусу Мэт. — Там вы еще свою деятельность не развернули.
Найробус обернулся к нему и снова страшновато усмехнулся.
— Почему же ты так думаешь?
На миг Мэт не на шутку испугался. Он живо представил, что Королевство Бенин ведет кампанию за проникновение в глубь континента. Он увидел, как воины переплывают Конго на баржах, а потом сходят на берег и сжигают дотла деревни и города.
Огромным усилием он заставил себя вернуться на землю и понял, что Найробус пристально изучает его. Мэт встряхнулся и ответил Найробусу таким же взглядом.
Отвлекись он — колдун бы мог прикончить его одним лишь взором.
— Ты озабочен! — пробормотал Найробус, и в голосе его прозвучало недоверие. — Ты действительно озабочен! Тебе жаль людей, которых ты никогда не видел, о которых ты и слыхом не слыхивал!
— Конечно! — воскликнул Мэт, стараясь скрыть охватившие его чувства. — Ведь они люди, разве нет?
— А тебе есть дело до всех людей на свете?
— Да, есть! — гневно вскричал Мэт. — А вам — нет?
— О, есть, конечно, есть, — проворковал Найробус. — Очень даже есть!
— Тогда зачем же вы пытаетесь покорить нас всех? — изумился Мэт.
— Затем, чтобы вы не перебили друг друга, — ответил Найробус. — Затем, нужно установить справедливую и рациональную систему законов, которая сдержит богатых и сильных и не обидит бедных и слабых.
— И вы затеяли все это, подвергли стольких людей страданиям только ради того, чтобы воцарился мир? — спросил Мэт.
— Все ужасы войны — ничто в сравнении со столетиями мира безопасности, счастья и процветания, которые принесет с собой всемирный порядок, — возразил Найробус.
Самое ужасное заключалось в том, что он, похоже, совершенно искренне верил в то, о чем говорил.
— Ну а наркоманы? — спросил Мэт. — Подростки, школьники в Нью-Джерси? Разве мир в вашей империи способен расплатиться с ними за то, что вы украли у них жизнь?
— Они ничего собой не представляли, — презрительно фыркнул Найробус. — Они и так уже были рабами наркотиков и в любом случае умерли бы молодыми. Почему бы немножко не подтолкнуть их в скольжении по наклонной плоскости?
— Потому что их можно было спасти! — гневно воскликнул Мэт.
— Спасти? — Губы Найробуса скривились в злорадной ухмылке. — В свое время я стал врачом и мечтал спасать жизни людей, избавить их от страданий, а потом я смотрел на то, как люди умирают из-за того, что моих знаний недостаточно для того, чтобы спасти их. Это я еще мог бы стерпеть... Но смотреть на то, как спасенные мною больные бьют женщин, крадут чужие кошельки, смотреть, как они убивают друг друга и теряют жизнь, которую я им даровал, — этого хватило для того, чтобы я возненавидел человечество! Я готов был пожалеть о том, что все мы созданы! Но окончательно я отчаялся тогда, когда спас молодого короля от смертельно опасной лихорадки, а потом оказалось, что он отправился войной на своего соседа, и именно из-за того, что я вылечил этого короля, погибла тысяча крестьян и в страшных мучениях пала тысяча воинов.
Мэт не хотел этого, но сердце его болезненно и сочувственно сжалось.
— В этом не было вашей вины, доктор.
— Была! И с тех пор я стал лечить только тех, кто этого достоин, а потом отчаялся, обнаружив, что не могу таковых найти! Мусульмане, христиане, иудеи и хороших, и плохих людей хватало среди исповедников любой веры. Я считал, что добрые люди слабы, что их эксплуатируют, что богачи алчны, и жестоки, но когда я помогал беднякам разбогатеть и обрести силу, они ополчались против своих более слабых соседей и вытряхивали у тех все, до последней монетки!
— И никто не начинал раздавать милостыню беднякам?
— Ну, начинали — раз-два и обчелся! — гневно вскричал Найробус. — Считанные мусульмане вспоминали о своем долге раздавать милостыню, считанные христиане вспоминали о том, что Талмуд велит попечительствовать о вдовах и сиротах, но таких было так мало, но зато много было тех, которые пользовались несчастными и нищими так, как дровосек деревьями!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
У входа в пещеру их ожидал мужчина в белом балахоне. Однако когда процессия приблизилась, оказалось, что одежды старика не белые, а светло-серые.
Голову старика венчал тюрбан с алым рубином. Мэт подозрительно смотрел на драгоценный камень. С некоторых пор он не доверял ювелирным украшениям.
И конечно, он с первого взгляда узнал этого человека, хотя он несколько отличался от того старика-симпатяги в сером костюме «тройке», который некогда любезно беседовал с Мэтом на вокзале.
Процессия остановилась. Найробус встретил их лучезарной улыбкой. Он не перестал улыбаться даже тогда, когда Мэт швырнул к его ногам Гролдора.
— Я подумал, что с моей стороны было бы любезностью вернуть вам вашего приспешника, — сказал Мэт. — Это не вызов и не требование выкупа.
— Зачем вы утруждались? — пожал плечами Найробус. — Он ведь проиграл.
— Вы тоже, Найробус. — И Мэт кивнул в сторону подножия гор. — Ваше войско повержено. Вы лишены возможности черпать энергию из моего мира, и ваши воины обречены.
— Численно они по-прежнему превосходят вас, — возразил Найробус. — А мавры — истинные бойцы. Нужно только немного изменить их тактику. — Он улыбнулся, и от его улыбки — мягкой, даже нежной — у Мэта мурашки по спине побежали. — Помимо всего прочего, в вашем мире есть другие страны, а есть и вообще другие миры. И я вновь могу сделать то, что пытался сделать здесь. — Он посмотрел на Тафу:
— Не сомневайся, ты еще можешь одержать победу.
— При помощи силы, отбираемой у юношей и девушек? — Тафа и сам был настолько молод, что принял случившееся весьма близко к сердцу. — Я не могу вести в бой войско, питаемое подобной силой!
Найробус пожал плечами:
— Сила не пахнет. Ею можно пользоваться вне зависимости от того, откуда она исходит, господин Тафа. В противном случае ты никогда не станешь настоящим махди и никогда не покоришь Европу ради Аллаха!
— Так ты не отрицаешь, что питал мое войско силами отнятых жизней? — вскричал Тафа и побледнел. — И что, если бы я покорил Европу? Что тогда?
— О, ты бы правил ею под моим руководством, а затем дикие племена покорили бы Азию и стали бы править ею.
— Но они не мусульмане!
— Они могли бы стать ими, — небрежно бросил Найробус.
— С ними нам тоже нужно будет сражаться?
— Нет, — покачал головой Найробус. — Потому что никто из вас не победил бы в сражении. Вы и они слишком сильные соперники — вы просто разорвали бы друг дружку на куски. Ты бы правил Европой, а их хан — Азией.
— И под чьим руководством? — требовательно спросил Тафа.
— О, под моим, конечно, — мягко ответил Найробус.
— Значит, ты хочешь стать властелином мира!
— А как еще можно покорить весь мир Аллаху?
— Между прочим, в Африке полным-полно необращенных, — напомнил Найробусу Мэт. — Там вы еще свою деятельность не развернули.
Найробус обернулся к нему и снова страшновато усмехнулся.
— Почему же ты так думаешь?
На миг Мэт не на шутку испугался. Он живо представил, что Королевство Бенин ведет кампанию за проникновение в глубь континента. Он увидел, как воины переплывают Конго на баржах, а потом сходят на берег и сжигают дотла деревни и города.
Огромным усилием он заставил себя вернуться на землю и понял, что Найробус пристально изучает его. Мэт встряхнулся и ответил Найробусу таким же взглядом.
Отвлекись он — колдун бы мог прикончить его одним лишь взором.
— Ты озабочен! — пробормотал Найробус, и в голосе его прозвучало недоверие. — Ты действительно озабочен! Тебе жаль людей, которых ты никогда не видел, о которых ты и слыхом не слыхивал!
— Конечно! — воскликнул Мэт, стараясь скрыть охватившие его чувства. — Ведь они люди, разве нет?
— А тебе есть дело до всех людей на свете?
— Да, есть! — гневно вскричал Мэт. — А вам — нет?
— О, есть, конечно, есть, — проворковал Найробус. — Очень даже есть!
— Тогда зачем же вы пытаетесь покорить нас всех? — изумился Мэт.
— Затем, чтобы вы не перебили друг друга, — ответил Найробус. — Затем, нужно установить справедливую и рациональную систему законов, которая сдержит богатых и сильных и не обидит бедных и слабых.
— И вы затеяли все это, подвергли стольких людей страданиям только ради того, чтобы воцарился мир? — спросил Мэт.
— Все ужасы войны — ничто в сравнении со столетиями мира безопасности, счастья и процветания, которые принесет с собой всемирный порядок, — возразил Найробус.
Самое ужасное заключалось в том, что он, похоже, совершенно искренне верил в то, о чем говорил.
— Ну а наркоманы? — спросил Мэт. — Подростки, школьники в Нью-Джерси? Разве мир в вашей империи способен расплатиться с ними за то, что вы украли у них жизнь?
— Они ничего собой не представляли, — презрительно фыркнул Найробус. — Они и так уже были рабами наркотиков и в любом случае умерли бы молодыми. Почему бы немножко не подтолкнуть их в скольжении по наклонной плоскости?
— Потому что их можно было спасти! — гневно воскликнул Мэт.
— Спасти? — Губы Найробуса скривились в злорадной ухмылке. — В свое время я стал врачом и мечтал спасать жизни людей, избавить их от страданий, а потом я смотрел на то, как люди умирают из-за того, что моих знаний недостаточно для того, чтобы спасти их. Это я еще мог бы стерпеть... Но смотреть на то, как спасенные мною больные бьют женщин, крадут чужие кошельки, смотреть, как они убивают друг друга и теряют жизнь, которую я им даровал, — этого хватило для того, чтобы я возненавидел человечество! Я готов был пожалеть о том, что все мы созданы! Но окончательно я отчаялся тогда, когда спас молодого короля от смертельно опасной лихорадки, а потом оказалось, что он отправился войной на своего соседа, и именно из-за того, что я вылечил этого короля, погибла тысяча крестьян и в страшных мучениях пала тысяча воинов.
Мэт не хотел этого, но сердце его болезненно и сочувственно сжалось.
— В этом не было вашей вины, доктор.
— Была! И с тех пор я стал лечить только тех, кто этого достоин, а потом отчаялся, обнаружив, что не могу таковых найти! Мусульмане, христиане, иудеи и хороших, и плохих людей хватало среди исповедников любой веры. Я считал, что добрые люди слабы, что их эксплуатируют, что богачи алчны, и жестоки, но когда я помогал беднякам разбогатеть и обрести силу, они ополчались против своих более слабых соседей и вытряхивали у тех все, до последней монетки!
— И никто не начинал раздавать милостыню беднякам?
— Ну, начинали — раз-два и обчелся! — гневно вскричал Найробус. — Считанные мусульмане вспоминали о своем долге раздавать милостыню, считанные христиане вспоминали о том, что Талмуд велит попечительствовать о вдовах и сиротах, но таких было так мало, но зато много было тех, которые пользовались несчастными и нищими так, как дровосек деревьями!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103