И уж, по крайней мере, изучал "искусство побеждать" в
наших военных заведениях.
Десантную бронемашину удалось зацепить тросом за гак и
отбуксировать от греха подальше.
Экипажи провалившихся бронетранспортеров, нанюхавшиеся
нервно-паралитического аэрозоля, если точнее латротоксина, тоже
жить остались, правда, на первых порах, в некотором параличе, с
сильным тремором, психозом и поносом.
Бойцы, висевшие над ареной, были подняты червягами вверх на
крышу, где и оставлены в спеленутом состоянии. Там их и забрали
вертолеты. Все пострадавшие были серьезно "заторможены"
веществом под названием монаминовая оксидаза. Но через
полчаса их все-таки вывели из коматозного состояния с помощью
инъекций адреналина.
Таким образом, как будто всем повезло. С другой стороны, рота
спецназа "Дельта" была показательно разгромлена.
Из этого некоторые журналисты-державники выводили несомненное:
"природные гады земли нашей" нрав крутой показали, гордый, но не
чужие они нам, не любо им кровь народную проливать.
Миротворцы, конечно, сразу стали смаковать дружественность и
незлобивость тварей, подозревая в них родню бабочек и
кузнечиков, и внутренне уже были не против, чтоб побыть какое-то
время пакетом для яиц.
Один правозащитник по имени Сергей Авелевич Беленький все искал
главаря монстров, чтобы с ним провести дружественные переговоры.
Правозащитника поддержало большинство парламентских лидеров,
которые до недавнего времени его в упор не замечали. Так
появилась партия мира.
Говорили, что есть и партия войны. Но ее представителей никто не
видел и не слышал...
В конце четвертой недели моего вынужденного, но полюбившегося
простоя дозы спиртного стали редкими, как дождь в пустыне, и
смехотворно мелкими. Не удивительно, что я совсем погрустнел.
Да, за время нашествия я первый заметил то-то, подумал о
том-то и сделал то-то. Первый. Но от этого не легче ни
мне, ни другим. Я вскарабкался на высоту, лишь для того, чтобы
последующее падение в канаву было заметнее.
Да, наверное, я мог бы справиться с червягами при наличии
соответствующей поддержки, но мир меня не заметил. И теперь я,
несостоявшийся спасатель, должен наблюдать за его бесславной
гибелью.
Как спасатель отечества и человечества я не состоялся, а перед
тем из меня не получился глава семейства и писатель-сочинитель.
А завтра я пропью последний рубль, меня выгонят из квартиры и я
кончу жизнь бомжом: если не в челюстях червяги, так замерзну в
в одном из подвалов родного города или получу лопатой по башке
на какой-нибудь плантации в южных районах нашей родины...
Сильно огорчившись, собрался я позвонить своей бывшей супруге.
Позвонил и проникновенным голосом произнес: "Может, начнем все
сначала?". Но трубку взял некий жлоб, который сразу возразил: "Я
тебе щас начну, я тебя щас кончу, падло". И послышалось вдобавок
детское хихиканье. Я спешно положил трубку. Значит, моя бывшая
супружница родила. Она сделала вместе с тем жлобом то, чего не
собиралась делать со мной.
А Нинке не очень-то и хотелось звонить. Тоже она горемыка,
окончила универ чуть ли не с золотым дипломом, и вместо того,
чтобы подмахивать солидным основательным мужчинам, гонялась
десять лет за мнимыми гениями. И она плохо кончит: одиночкой,
старой блядью на Московском вокзале.
Потом мне отключили телефон за неуплату. Так что Нине, например,
я бы позвонить и не смог.
Но однажды просто в гости к ней зашел. Мужика у нее не было. И
это немудрено. Нинка, которая недавно была очень даже
ничего, теперь представала какой-то монашкой, в платке, в
домотканной юбке до пят. Кругом свечки, кадильницы, воняльницы,
курильницы, мандалы индийские, иконы русские, идолы африканские.
И еще две здоровенные бабы сидят, четки перебирают, мантры с
молитвами бормочут.
-- Они мою карму исправляют, чтобы меня ни асуры, ни ракшасы
<$F демоны индийской мифологии>, ни червяги не тронули,--
говорит Нинка.-- Хочешь они и тебе исправят? А то у тебя
какая-то аура нехорошая.
-- А что в ней может быть хорошего, если я последнюю неделю
ничего кроме сивухи не пил, да и то на чужбинку.
Я так, за разговорчиками, ее в ванную завлек, там прижал, за
"дыньки" схватил и пытался макси-юбку как-то преодолеть... Но
одна из каменных баб стала в дверь ломиться, еще секунду и с
петель бы снесла. Короче, пришлось мне с теплой компанией
попрощаться.
Но когда я вниз спустился, почувствовал какое-то
неудовлетворение. Нет, не половое. Я ощутил -- что-то не так.
Что-то не то было в бабе, которая в ванную рвалась. Конечно,
фанатичка вполне могла себя вести подобным образом. Но у этой
было просто звериное остервенение. И еще какая-то странная
складка в нижней части живота. Да, точно, эта складка была
странной.
Я вернулся в парадную, ткнул кнопку лифта. Однако этот ползучий
сортир двигался слишком медленно, и я пошел по лестнице.
Если точнее я по ней побежал, потому что не просто беспокойство,
настоящий зуд стал меня мучить.
А когда я был на четвертом этаже, раздался взвизг, кажется
Нинин. И еще один крик -- уже точно не ее. Хорошо, что я еще
внизу подхватил обрезок трубы. Я влетел на нинкин этаж, замок
по счастью быстро мне поддался и впустил в квартиру.
Я увидел дикую сцену. Нина карабкалась на антресоли, которые
должны были вот-вот обвалиться. Внизу стояла баба и блевала
личинками, а под одеждой у нее что-то двигалось. Раз -- и из
ее воротника вынырнула червяга. Не было ни секунды на
размышления. Я врезал по бабе, по червяге, и бил-бил, пока не
затихли они оба.
Потом зашел в гостиную, там вторая баба расположилась в
полуприседе, опершись локтями на колени -- и из ее нижней части
сыпались личинки. Баба обернулась ко мне... взгляд
показался совсем нечеловеческим. А под одеждой у нее тоже
что-то двигалось, причем быстро...
Я выбежал в прихожую, схватил Нину за руку и, сдернув ее плащ
с вешалки, потащил обалдевшую женщину из квартиры. Прекратил
тащить уже только через два квартала от ее дома.
-- Ну и что мне теперь делать?-- спросила Нина, отдышавшись.
Было заметно, что возвращаться домой она не собирается.--
У меня ж ни копейки в кармане.
-- Деньги снимешь в сберкассе. Какой-нибудь документ в плаще
завалялся?
Она пошарила по карманам и достала служебный пропуск.
-- Ну вот, Нина, не просроченный, как-нибудь уговоришь кассиршу.
-- На мне даже трусов нет.-- пожаловалась молодая женщина.
-- Ночью они тебе не понадобятся, а завтра купишь. Купишь и
уедешь. К маме на дачу, к сестре в другой город.
На следующее утро кассирша не выдала ей денег со сберкнижки, так
я отдал Нине последнюю сотню, чтобы добралась до мамаши.
И, проводив ее до вокзала, вернулся в свою пустую комнату, где
торчал день-деньской как сыч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45