ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Нет, – возразил Константин. – Через неделю она развратит каждого из вас и породит междоусобицу. Но, – добавил он с мальчишеским смешком, – сейчас я наконец стал хозяином положения, и клянусь каждым святым, которого вы только сможете назвать мне, и всеми ими вместе, что никакого вреда не будет причинено этой императрице, чья власть окончилась и которая, оставшись теперь без друзей, никакой опасности не представляет. Но на всякий случай, чтобы она не натворила еще каких-нибудь бед или убийств, ее следует держать взаперти до тех пор, пока мы и наши советники не решим, где ей обитать в будущем. Эй! Охрана, отведите императорскую вдову моего отца во вдовью часть дворца и хорошенько там присматривайте за нею. Если она убежит, всех вас запорю до смерти. Уберите же прочь эту змею, пока она снова не начала шипеть!
– Шипеть я больше не буду! – отозвалась Ирина, пока солдаты окружали ее. – Но все-таки, Константин, возможно, вам еще придется узнать, что у этой змеи хватит сил, чтобы укусить, и у нее остался в зубах яд для этого. Хватит его и для вас, и для остальных. Вы идете со мной, Мартина?
– Нет, госпожа, ибо здесь остался человек, кого Бог и вы поручили мне охранять. Ради него я стану жить теперь. – И она притронулась рукой к моему плечу.
– Этот щенок, называющий себя моим сыном, говорит истину, заявляя, что павшие не имеют друзей, – воскликнула Ирина. – Что ж, вам, Мартина, надлежит благодарить меня за то, что я ослепила Олафа, ибо, не имея глаз, он не увидит, как безобразно ваше лицо. В своей нескончаемой темноте он может случайно по ошибке принять вас за прекрасную египтянку. И таким образом вы, любящая его как сумасшедшая, я это точно знаю, смогли бы заполучить Олафа.
И после такой отвратительной насмешки она ушла с конвоем.
– Мне кажется, что я сошел с ума! – воскликнул император, едва за ней захлопнулась дверь. – Я должен был убить эту змею, пока в моих руках есть палка. Признаюсь вам, я опасаюсь ее острых зубов, таких ядовитых. И если бы она могла, она поступила бы со мной так же, как с этим беднягой, или даже прирезала бы меня. Но что поделаешь: она моя мать, я ей обязан всем. И хватит об этом… А теперь скажите нам, Олаф, не тот ли вы капитан, что вырвал однажды отравленную фигу из моего рта? Фигу, которая готова была попасть ко мне в рот и которую моя матушка спокойно разрешала мне съесть, когда я был здорово выпивши. И затем вы сами хотели проглотить этот плод, чтобы спасти меня от собственной глупости.
– Я тот самый человек, Августус.
– Значит, вы один из тех, о ком твердит сейчас весь город. Они говорят, что ваша фантазия оказалась настолько бедной, что вы повернулись спиной к благосклонности императрицы из-за какой-то девушки, которую отважились полюбить. Они говорят, что императрица за это отплатила кинжалом, пронзившим ваши глаза, а когда-то была готова посадить вас на мое место.
– У сплетен много языков, Августус, – ответил я. – По крайней мере, я сбит с ног этой благосклонностью императрицы, наградившей меня тем, что я, по ее мнению, заслужил.
– Да, это так. О, Христос! Как ужасен этот обрыв над скалами и морем! Это еще один ее подарок вам? Не отвечайте только «нет», ибо я слышал эту историю. Что ж, Олаф, вы спасли мою жизнь, и ваши норманны посадили меня на трон, так как без них мы вряд ли овладели бы дворцом. Так какой же вы бы хотели за это награды?
– Отпустите меня отсюда, Августус, – произнес я.
– Небольшое благо, которое вы могли бы получить и не спрашивая, если бы только нашли собаку-поводыря, подобно другим несчастным слепцам. Ну, а вы, капитан Джодд, и ваши люди, что вы хотите?
– Того, что вам будет угодно нам дать, Августус, а после этого разрешить нам следовать за нашим генералом Олафом, поскольку теперь он на нашем попечении. Здесь у нас теперь столько врагов, что мы ночью не сможем спокойно заснуть, опасаясь, что больше никогда не проснемся.
– Повелительница Мира свергнута с трона, – задумчиво проговорил Константин. – И даже ее фрейлина не последовала за нею в тюрьму. А у слепого генерала находится полк, чтобы сопровождать его с любовью и почестями, как будто он новокоронованный король. Настоящая шутница эта Фортуна! И если судьба когда-нибудь лишит меня глаз, когда мне больше нечего будет дать людям, хотел бы я знать, последуют ли за мной три сотни верных мечей на гибель и изгнание?
Такими были его мысли вслух. Затем он, Джодд и кто-то еще – среди них была и Мартина – отошли в сторону, оставив меня сидящим на скамье. Вскоре они вернулись, и Константин сказал:
– Только что прибыли посланцы с Лесбоса, которых мы встретили за оградой дворца. Кажется, у них умер губернатор, а эти проклятые мусульмане угрожают взять приступом остров и присоединить его к своей империи. Наши христиане умоляют меня назначить новым губернатором человека, сведущего в воинском искусстве, и чтобы с ним были посланы войска, которые смогли бы отразить натиск последователей Пророка, которые из-за отсутствия достаточного количества кораблей не смогут атаковать остров большими силами. И вот капитан Джодд считает, что эта задача вполне по плечу норманнам, и, хотя вы и слепы, я уверен, что будете хорошо служить мне в качестве губернатора Лесбоса. Угодно ли вам принять это предложение?
– Да. И с благодарностью, Августус, – согласился я. – Только после поражения мусульман, если это будет угодно Богу, я прошу разрешения отсутствовать некоторое время, ибо должен разыскать одного человека.
– Это я вам разрешаю и назначаю капитана Джодда вашим заместителем. И еще одно. На Лесбосе у моей матери большие виноградники и поместья. Чтобы хоть как-то загладить ее вину перед вами, они отныне передаются вам. Нет, благодарности не надо, это я обязан благодарить вас. Каковы бы ни были недостатки у Константина, его нельзя назвать неблагодарным. А теперь не будем больше тратить время на это дело. Что вы сказали, офицер? Что Стаурациус надежно заперт, а армяне уже выстроены? Отлично! Я иду, чтобы принять над ними командование. А оттуда – в цирк, на провозглашение!

КНИГА ТРЕТЬЯ. Египет
Глава I. Известия из Египта
Снова завеса забвения без каких-либо щелей или прорех опускается на мое прошлое. Она падает, так уж получилось, за последней сценой в том ужасном помещении с обрывом над бездной, чтобы подняться еще раз вдали от Византии.
Я слепой, я ничего не вижу. Сила, что дает мне возможность выкапывать похороненное под тяжестью стольких прошедших веков, не может поведать больше того, что я однажды чувствовал сам. Чего я не слышал тогда, не слышу и теперь, чего не видел, не вижу и теперь. И поэтому все касающееся самого Лесбоса: очертания его гор, цвет омывающего остров моря, – я не могу припомнить иначе, как только по рассказам других, и не больше того, что узнал, так как мой взгляд не задерживался на них никогда ни в какой из жизней, которые я только в состоянии припомнить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79