И я рассказал ему все, абсолютно все, до самой последней подробности.
На это ушло значительно больше одного стакана, и в конце рассказа я
чувствовал себя значительно лучше. Он страшно рассердился, когда я
рассказал ему о похищении, но когда я описал ему, что похитители сделали с
сознанием Бонфорта, гневу его не было предела, он разъярился так, что даже
лицо его потемнело.
Наконец он тихо спросил:
- Так значит он все-таки придет в себя через несколько дней?
- Так утверждает доктор Кэнек.
- Не давайте ему работать, пока он не выздоровеет полностью. Это
просто бесценный человек. Да вы и сами прекрасно это знаете. Он один стоит
шести таких, как вы и я вместе взятые. так что продолжайте свою игру до
тех пор, пока он не поправится. Он нужен Империи.
- Да, сир.
- Перестаньте вы твердить "сир" да "сир". Раз уж вы замещаете его,
так называйте меня просто "Виллем", как он. А знаете, как я раскусил вас?
- Нет, си... нет, Виллем.
- Он звал меня Виллем уже лет двадцать. Мне сразу показалось
странным, что он перестал называть меня по имени в личной беседе, хотя бы
даже и по официальному делу. Но тогда я еще ничего не заподозрил. Но хотя
ваша игра и была совершенной, она навела меня на кое-какие мысли. А когда
мы пошли смотреть мои поезда, я убедился окончательно, что передо мной
другой человек.
- Прошу прощения. Но почему?
- А потому что вы были вежливы, друг мой! Я и раньше имел обыкновение
показывать ему свои игрушки - и он всегда становился просто груб, считая
это совершенно непотребным времяпровождением для взрослого человека. Это
всегда превращалось в целое маленькое представление, от которого мы оба
получали большое удовольствие.
- О! Я не знал этого.
- Откуда вам знать?
Тогда я еще подумал, что должен был знать, если бы не это проклятое
полупустое фэрли-досье... И только позже я понял, что досье четко
выполняло свою функцию, в полном соответствии с теорией, которая лежала в
основе всего этого фэрли-архива. Ведь архив должен был дать возможность
известному человеку помнить о менее известных людях. Но ведь именно таким
Император и не был - я хочу сказать - менее известным.
Конечно же, Бонфорту и не требовалось заносить в досье сугубо личные
сведения о Виллеме. Да он скорее всего счел бы просто непорядочным иметь
заметки интимного свойства о своем монархе, куда мог сунуть нос любой из
его клерков.
Я не понял совершенно очевидной вещи - хотя, даже, если бы я и понял
ее, досье от этого полнее не стало.
А Император тем временем продолжал:
- Ваша работа просто изумительна. И после того, как вы рискнули
провести Марсианские звезды, я не удивлюсь, что вы решили обвести вокруг
пальца и меня. Скажите, мог я когда-нибудь видеть вас по стерео или еще
где-нибудь?
Когда Император захотел узнать мое настоящее имя, я конечно же назвал
себя: теперь же я довольно стыдливо назвал свой сценический псевдоним. Он
сначала молча уставился на меня, затем воздел руки и воскликнул:
- Да что вы говорите?
Я был тронут.
- Так значит вы слышали обо мне?
- Слышал о вас? Да ведь я один из самых горячих ваших поклонников. -
Он еще раз пристально вгляделся в меня. - Нет, вы все-таки как две капли
воды похожи на Бонфорта. Даже не верится, что на самом деле вы - Лоренцо.
- Но это действительно так.
- Да я верю, верю. А помните тот мюзикл, ну тот, где вы играете
бродягу? Сначала вы там пытаетесь подоить корову - куда там! А в конце
концов едите из кошачьего блюдечка - но даже кошка отгоняет вас прочь?
Я сказал, что помню.
- Я свою пленку с этим мюзиклом затер до дыр. Эта вещь заставляет
меня и смеяться и плакать.
- Так и должно быть, - согласился я. А потом рассказал, что своего
героя старался копировать с одного великого артиста прошлого столетия. -
Но вообще я предпочитаю драматические роли.
- Такие как эта?
- Эээ... не совсем. Этой ролью я уже сыт по горло. Надолго меня не
хватит.
- Да, похоже на то. Ладно, тогда скажите Роджеру Клифтону... Нет, не
говорите ему ничего. Лоренцо, я думаю, от того, что кто-нибудь узнает о
нашем с вами разговоре, никому пользы не будет. Если вы расскажете о нем
Клифтону, даже передадите ему, что я просил вас не волноваться, он все
равно будет волноваться. А ведь ему многое предстоит сделать. Так что
давайте-ка никому ничего не скажем, а?
- Как пожелает мой Император.
- Бросьте вы это. Просто будем держать это дело в тайне, потому что
так лучше. Жаль, что я не могу навестить больного дядюшку Джо. Хотя вряд
ли я смог бы ему чем-нибудь помочь - правда, некоторые считают, что
прикосновение короля творит чудеса. Так что мы будем держать языки за
зубами и делать вид, что я вас не раскусил.
- Да... Виллем.
- А теперь, я думаю, вам лучше идти. Я и так держу вас очень долго.
- Сколько вам будет угодно.
- Наверное придется позвать Патила, чтобы он вас проводил - или вы
знаете дорогу? Нет, секундочку, - он стал лихорадочно рыться в ящике
стола, шепча себе под нос. - Опять эта девчонка наводила тут порядок. А,
нет, вот он. - Он извлек из ящика небольшой блокнот. - Может быть, мы
больше не увидимся, так не будете ли вы так добры оставить мне свой
автограф, на память?

9
Роджа и Билла я застал нетерпеливо грызущими ногти в верхней жилой
комнате. Не успел я появиться на пороге, как Корисмен бросился ко мне.
- Где вы, черт вас побери, пропадаете?
- У Императора, - холодно ответил я.
- Вы проторчали у него раз в пять или шесть дольше, чем следовало бы.
Я даже не подумал ему отвечать. Со времени того спора по поводу речи,
Корисмен и я продолжали сотрудничать, но это было больше насущной
необходимостью, чем браком по любви. Мы работали вместе, но на самом деле
топор войны не был закопан в землю - я вполне мог ожидать, что он еще
вонзится мне между лопаток. Каких-либо специальных шагов к примирению с
ним я не делал, да и не видел к этому причин - на мой взгляд родители
таких, как он, встретились друг с другом на каком-нибудь маскараде.
Того, что я поссорюсь с кем-либо из остальных членов нашей команды, я
даже представить себе не мог, но единственным видом поведения с моей
стороны, Корисмен считал поведение слуги. Шляпа в руках и только - "да,
сэр", "нет, сэр". Но на это я бы ни за что не пошел, даже ради примирения
с ним. Я был профессионалом, который выполнял сложнейшую профессиональную
работу. А ведь мастера своего дела не входят с черной лестницы, к ним
всегда относятся с уважением.
Поэтому я просто игнорировал его слова и спросил Роджа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54