Возле
печи стоял небольшой стол, рядом с ним - две табуретки. За столом -
старинный сундук. На шпагате, протянутом от притолоки за печь, сушились
пучки травы-кровохлебки. На столе лежала старая зачитанная Библия.
Больше всего поражала передняя стена. Без окон, она, как церковный
иконостас, была увешана иконками и цветными литографиями с божественными
сюжетами. Перед стеной с потолка свисала на медных цепочках фиолетовая
стеклянная лампадка с тонкой восковой свечкой, а под самым потолком тускло
светилась маломощная электрическая лампочка.
Рассматривая от порога иконы, Антон с некоторым замедлением сообразил,
что, кроме черного кота, в доме никого нет. Кротов как глянул и не то шутя,
не то серьезно, произнес:
- Федо-о-ор! Ау-у-у...
- Ор-ру-у!.. - коротко отозвалось эхо.
Кот, вскинув голову, сверкнул зеленоватыми глазами я опять свернулся
клубком. За дверью послышались грузные шаги. Дверь скрипнула, и с
подойником парного молока вошел кузнец. Сияв с медно-рыжей седеющей головы
картуз, он поклонился Кротову:
- Здоров будь, Михаил Федорыч. - повернулся к Антону: - И вы, молодой
человек, здравствуйте. - Прошагал к буфету. Достал из него несколько
глиняных кринок. Начал сцеживать в них молоко. - Садитесь там... Разговор,
можа, долгий получится... Вот с хозяйством справлюсь...
- Так, Федя, и живешь, как на казарменном положении, - усаживаясь на
лавку возле окна, вздохнул Кротов. - Корову сам доишь. Разве мужское это
занятие, к примеру спросить?.. И чего ты только терпишь холостяцкую жизнь?
- Бог терпел и нам велел, - спокойно ответил кузнец.
- Женился бы давным-давно, детишек завел. Это - цветы жизни, можно
сказать.
- Пошли тебе бог их полный букет,
- У меня, Федя, внуки уже имеются.
- И слава богу.
- Вот дался тебе бог. Влип ты, Федя, в религию, как несмышленая муха в
мед.
Кузнец не ответил. Он разливал по кринкам молоко неторопливо, словно
тянул время. Остатки из подойника плеснул в консервную банку на полу,
скомандовал:
- Жук!
Дремавший на кровати кот черной молнией метнулся к банке. Кузнец молча
вынес кринки. Потом достал из печи тугун с горячей водой. Ополоснув
подойник, выставил его за дверь. Погремел во дворе рукомойником. Шикнул на
загоготавшего гуся, похоже, загнал в хлев корову и вернулся в дом. Однако
начинать разговор не торопился. Убрал со стола Библию, как будто она ему
мешала. Придвинул к столу табуретку. Сел и уставился в пол.
- Как понимать твое молчание, Федя? - не вытерпел Кротов.
Кузнец тяжело вздохнул:
- Чудится мне, Михаил Федорыч, что погиб пасечник за золотой крест...
Кротов недоуменно переглянулся с Бирюковым. Хмыкнув, сказал:
- Не совсем понятно, Федор Степаныч, твое заявление.
- Я не заявляю - подсказываю, из-за чего убийство могло совершиться.
- Нам подробности надо знать, - вмешался в разговор Антон, а Кротов тут
же представил его кузнецу:
- Это товарищ Бирюков, начальник уголовного розыска района.
Кузнец ничуть не удивился:
- Бирюковых издали по обличью видать. - И с паузами, словно взвешивая
каждое слово, стал рассказывать, как недавно пасечник Репьев предлагал ему
за тысячу рублей архиерейский крест с изображением распятия. Крест был
старинный и стоил намного дороже, чем тысяча.
- Где Репьев взял эту церковную реликвию? - спросил Антон. - Не
поинтересовались у него?
- Спрашивал. Гриня сказал, будто бы в роднике близ цыганского табора
нашел.
- Из Америки с подземным потоком выплыл? - иронично вставил Кротов, но
кузнец вполне серьезно ответил:
- Нательные золотые да серебряные крестики, были случаи, люди и раньше в
роднике находили. Часовня в старое время стояла там. С годами разрушилась.
Остатки бревен Степан Екашев _ безбожник в войну на дрова себе увез, оттого
и чахнет теперь здоровьем...
- Откуда же, Федя, кресты в роднике? - недоверчиво спросил Кротов.
- Видно, служители после революции зарыли их в землю, а вода подмыла.
Кресты не для земли делаются.
- По-твоему, Репьев на самом деле мог найти крест?.
- Мог найти, а мог и украсть.
- У кого?
- У тех же цыган.
- Думаешь, за это цыгане и убили Репьева?
Кузнец торопливо перекрестился:
- Упаси бог так думать. Винить цыган не хочу. Верней всего кто-то другой
на Гриню руку наложил.
- Кто же, по-вашему? - спросил Антон.
- Я ж ничего не знаю. Только подсказываю, что у пасечника был золотой
крест.
- Почему уверены, что после убийства Репьева этот крест на пасеке не
обнаружен?
Кузнец растерянно посмотрел на Бирюкова, затем на Кротова, но ни слова не
произнес.
- Вопрос поставлен конкретно... - строго-официальным тоном начал Кротов,
однако, перехватив осуждающий взгляд Антона, закончил мягче: "Ты, Федор
Степаныч, не скрывай, сам понимаешь, преступник должен быть наказан.
- Я ж на самом деле не знаю, можа, нашелся крест на пасеке, можа, нет. У
меня другая думка: пока Гриня не показывал золото - был жив и невредим, а
как только показал - сразу жизни лишился.
Золотой крест не на шутку заинтересовал Бирюкова, но сколько он ни
старался узнать у кузнеца что-нибудь определенное, тот отделывался
туманными предположениями и вроде бы даже сожалел, что затеял этот
разговор. Исподволь наблюдая за морщинистым рыжеватым лицом, Бирюков
несколько раз приметил, будто кузнец хочет в чем-то признаться и никак не
может набраться для этого решимости. Стараясь приободрить его, Антон
сказал:
- Федор Степанович, коль уж начали помогать розыску, то помогайте до
конца.
- Боюсь с толку вас сбить, - мрачно обронил кузнец.
- Не бойтесь. Мы разберемся.
Лицо кузнеца как будто посветлело. Глядя на иконы, он вдруг перекрестился
и, повериумпясь к Бирюкову, словно извиняясь, заговорил:
- Вчерашним вечером бригадир Гвоздарев и молодой офицер из милиции
спрашивали меня: все ли цыгане в день убийства были на работе? Со страху
сказал, что все, а как после одумался, то одного не было...
- Кого именно?
- Левкой его зовут, - тихо сказал куэнец и опять перекрестился. - Прости
меня, господи, грешника твоего. Не по злому умыслу сказал неправду, извелся
от такого греха за сутки.
- Почему Левка не вышел в то утро на работу?
- Этого не ведаю.
Черный кот, вылакав байку молока, сыто потянулся, подошел к порогу и
уставился на кузнеца светящимися в сумраке зеленоватыми глазами. Кузнец
поднялся и выпустил его за дверь. После этого опять сел у стола.
Морщинистое лицо его теперь заметно повеселело.
Бирюков, размышляя о золотом кресте, вспомнил, что при осмотре на пасеке
не обнаружили даже столового ножа, необходимого в повседневном обиходе.
- Михаил Федорович, - обратился он к Кротову, - у Репьева был.
какой-нибудь нож?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
печи стоял небольшой стол, рядом с ним - две табуретки. За столом -
старинный сундук. На шпагате, протянутом от притолоки за печь, сушились
пучки травы-кровохлебки. На столе лежала старая зачитанная Библия.
Больше всего поражала передняя стена. Без окон, она, как церковный
иконостас, была увешана иконками и цветными литографиями с божественными
сюжетами. Перед стеной с потолка свисала на медных цепочках фиолетовая
стеклянная лампадка с тонкой восковой свечкой, а под самым потолком тускло
светилась маломощная электрическая лампочка.
Рассматривая от порога иконы, Антон с некоторым замедлением сообразил,
что, кроме черного кота, в доме никого нет. Кротов как глянул и не то шутя,
не то серьезно, произнес:
- Федо-о-ор! Ау-у-у...
- Ор-ру-у!.. - коротко отозвалось эхо.
Кот, вскинув голову, сверкнул зеленоватыми глазами я опять свернулся
клубком. За дверью послышались грузные шаги. Дверь скрипнула, и с
подойником парного молока вошел кузнец. Сияв с медно-рыжей седеющей головы
картуз, он поклонился Кротову:
- Здоров будь, Михаил Федорыч. - повернулся к Антону: - И вы, молодой
человек, здравствуйте. - Прошагал к буфету. Достал из него несколько
глиняных кринок. Начал сцеживать в них молоко. - Садитесь там... Разговор,
можа, долгий получится... Вот с хозяйством справлюсь...
- Так, Федя, и живешь, как на казарменном положении, - усаживаясь на
лавку возле окна, вздохнул Кротов. - Корову сам доишь. Разве мужское это
занятие, к примеру спросить?.. И чего ты только терпишь холостяцкую жизнь?
- Бог терпел и нам велел, - спокойно ответил кузнец.
- Женился бы давным-давно, детишек завел. Это - цветы жизни, можно
сказать.
- Пошли тебе бог их полный букет,
- У меня, Федя, внуки уже имеются.
- И слава богу.
- Вот дался тебе бог. Влип ты, Федя, в религию, как несмышленая муха в
мед.
Кузнец не ответил. Он разливал по кринкам молоко неторопливо, словно
тянул время. Остатки из подойника плеснул в консервную банку на полу,
скомандовал:
- Жук!
Дремавший на кровати кот черной молнией метнулся к банке. Кузнец молча
вынес кринки. Потом достал из печи тугун с горячей водой. Ополоснув
подойник, выставил его за дверь. Погремел во дворе рукомойником. Шикнул на
загоготавшего гуся, похоже, загнал в хлев корову и вернулся в дом. Однако
начинать разговор не торопился. Убрал со стола Библию, как будто она ему
мешала. Придвинул к столу табуретку. Сел и уставился в пол.
- Как понимать твое молчание, Федя? - не вытерпел Кротов.
Кузнец тяжело вздохнул:
- Чудится мне, Михаил Федорыч, что погиб пасечник за золотой крест...
Кротов недоуменно переглянулся с Бирюковым. Хмыкнув, сказал:
- Не совсем понятно, Федор Степаныч, твое заявление.
- Я не заявляю - подсказываю, из-за чего убийство могло совершиться.
- Нам подробности надо знать, - вмешался в разговор Антон, а Кротов тут
же представил его кузнецу:
- Это товарищ Бирюков, начальник уголовного розыска района.
Кузнец ничуть не удивился:
- Бирюковых издали по обличью видать. - И с паузами, словно взвешивая
каждое слово, стал рассказывать, как недавно пасечник Репьев предлагал ему
за тысячу рублей архиерейский крест с изображением распятия. Крест был
старинный и стоил намного дороже, чем тысяча.
- Где Репьев взял эту церковную реликвию? - спросил Антон. - Не
поинтересовались у него?
- Спрашивал. Гриня сказал, будто бы в роднике близ цыганского табора
нашел.
- Из Америки с подземным потоком выплыл? - иронично вставил Кротов, но
кузнец вполне серьезно ответил:
- Нательные золотые да серебряные крестики, были случаи, люди и раньше в
роднике находили. Часовня в старое время стояла там. С годами разрушилась.
Остатки бревен Степан Екашев _ безбожник в войну на дрова себе увез, оттого
и чахнет теперь здоровьем...
- Откуда же, Федя, кресты в роднике? - недоверчиво спросил Кротов.
- Видно, служители после революции зарыли их в землю, а вода подмыла.
Кресты не для земли делаются.
- По-твоему, Репьев на самом деле мог найти крест?.
- Мог найти, а мог и украсть.
- У кого?
- У тех же цыган.
- Думаешь, за это цыгане и убили Репьева?
Кузнец торопливо перекрестился:
- Упаси бог так думать. Винить цыган не хочу. Верней всего кто-то другой
на Гриню руку наложил.
- Кто же, по-вашему? - спросил Антон.
- Я ж ничего не знаю. Только подсказываю, что у пасечника был золотой
крест.
- Почему уверены, что после убийства Репьева этот крест на пасеке не
обнаружен?
Кузнец растерянно посмотрел на Бирюкова, затем на Кротова, но ни слова не
произнес.
- Вопрос поставлен конкретно... - строго-официальным тоном начал Кротов,
однако, перехватив осуждающий взгляд Антона, закончил мягче: "Ты, Федор
Степаныч, не скрывай, сам понимаешь, преступник должен быть наказан.
- Я ж на самом деле не знаю, можа, нашелся крест на пасеке, можа, нет. У
меня другая думка: пока Гриня не показывал золото - был жив и невредим, а
как только показал - сразу жизни лишился.
Золотой крест не на шутку заинтересовал Бирюкова, но сколько он ни
старался узнать у кузнеца что-нибудь определенное, тот отделывался
туманными предположениями и вроде бы даже сожалел, что затеял этот
разговор. Исподволь наблюдая за морщинистым рыжеватым лицом, Бирюков
несколько раз приметил, будто кузнец хочет в чем-то признаться и никак не
может набраться для этого решимости. Стараясь приободрить его, Антон
сказал:
- Федор Степанович, коль уж начали помогать розыску, то помогайте до
конца.
- Боюсь с толку вас сбить, - мрачно обронил кузнец.
- Не бойтесь. Мы разберемся.
Лицо кузнеца как будто посветлело. Глядя на иконы, он вдруг перекрестился
и, повериумпясь к Бирюкову, словно извиняясь, заговорил:
- Вчерашним вечером бригадир Гвоздарев и молодой офицер из милиции
спрашивали меня: все ли цыгане в день убийства были на работе? Со страху
сказал, что все, а как после одумался, то одного не было...
- Кого именно?
- Левкой его зовут, - тихо сказал куэнец и опять перекрестился. - Прости
меня, господи, грешника твоего. Не по злому умыслу сказал неправду, извелся
от такого греха за сутки.
- Почему Левка не вышел в то утро на работу?
- Этого не ведаю.
Черный кот, вылакав байку молока, сыто потянулся, подошел к порогу и
уставился на кузнеца светящимися в сумраке зеленоватыми глазами. Кузнец
поднялся и выпустил его за дверь. После этого опять сел у стола.
Морщинистое лицо его теперь заметно повеселело.
Бирюков, размышляя о золотом кресте, вспомнил, что при осмотре на пасеке
не обнаружили даже столового ножа, необходимого в повседневном обиходе.
- Михаил Федорович, - обратился он к Кротову, - у Репьева был.
какой-нибудь нож?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35