После этого, один за другим, они назвали свои полные имена. У некоторых были имена обоих родителей, у других лишь имя Сочил, а Дункан, опустив глаза, вымолвил свое — Дункан-без-Матери, чувствуя себя странно потерянным среди этих людей, которые знали, кем были.
— Ритуал келов, — сказал Ньюн, когда это закончилось, — по-прежнему тот же.
Похоже, им было приятно узнать, что они все сделали верно; они закивали, соглашаясь.
— Вы научите нас му'а, — проговорил Ньюн, — му'а родины.
— Да, — с готовностью отозвался Хлил.
Наступила долгая тишина.
— Одну часть ритуала, что известен мне, — сказал Ньюн, — я не слышал.
Хлил, у которого шрамов было больше, чем сет'ал, Хлил с'Сочил, чье лицо было грубоватым для мри, но сам он был изящен и прекрасно сложен, занервничал.
— Наши каты… наши каты боятся этого… — Хлил едва не сказал ци'мри и в упор взглянул на Дункана.
— Ты не хочешь, — спросил Ньюн, — открыто сказать об этом?
— Мы обеспокоены, — сказал Хлил, опустив глаза.
— Мы?
— Кел'ант, — едва слышно вымолвил Хлил, — это твое право… и его.
— Нет, — тихо сказал Дункан, но Ньюн сделал вид, что ничего не расслышал; оглядываясь вокруг, Ньюн ждал.
— Вас приглашают Каты, — проговорила одна из пожилых кел'е'ен.
— Вас приглашают Каты, — эхом откликнулись остальные, и последним из них — Хлил.
— Что ж, — сказал Ньюн и поднялся, ожидая Дункана — в то время как остальные сидели, а Дункан пытался понять хоть что-нибудь по устремленным на него взглядам.
Дусы поднялись было следом, но Ньюн запретил им.
И они вдвоем покинули холл келов, и спустились вниз по лестнице. Ночь была уже на исходе. Дункан чувствовал холод и боялся предстоящей встречи с катами, женщинами и детьми Дома, и… — Стэн надеялся, что это всего лишь церемония, обычный ритуал, в котором он сможет остаться тихим и незаметным.
Они поднялись в башню Катов; кат'ант встретила их у входа. Она молча провела их внутрь, где на своих циновках и коврах растянулись уставшие малыши, и несколько взрослых мужчин и женщин не спали в возбуждении ночи, рассматривая их из полумрака.
Они подошли к двери в тесный холл:
— Входи, — сказала кат'ант Дункану; тот повиновался и увидел, что холл пуст и устлан коврами. Дверь закрылась; Ньюн и кат'ант оставили его одного в этой мрачной комнате, освещенной масляной лампой.
Тогда он устроился в углу, вначале предчувствуя недоброе, а потом вдруг осознав, что замерз и хочет спать, и что, скорее всего, кат'ейны, испытывая к нему отвращение, вообще не придут. Мысль была горькой, но все же это было лучше, чем неприятности, которые он предвидел. Стэн хотел лишь, чтобы его оставили одного и позволили ему поспать хотя бы оставшуюся часть ночи, и потом ни о чем не спрашивать.
И дверь открылась.
Одетая в голубую мантию женщина шагнула внутрь, неся небольшой поднос с едой и питьем; дверь закрылась за ней, и женщина приблизилась к Стэну и, опустившись на колени, опустила поднос перед ним, и чашки на подносе громко дребезжали. У нее не было вуали, волосы ее были распущены; она была приблизительно его лет и — несмотря на то, что лицо ее, как заметил Дункан в свете лампы, было печально — красива.
С дрожащих ресниц по щекам ее скатывались слезы.
— Тебя заставили прийти? — спросил он.
— Нет, кел'ен. — Она подняла лицо, прежде нежное; теперь на нем застыла упрямая гордость. — Сейчас мой черед, и я не откажусь от этого.
Стэн подумал о том, как ему следует вести себя с ней, и решил соблюдать сдержанность.
— Должно быть, кат будет горько обижена, если мы будем просто сидеть и разговаривать?
Золотистые глаза изучали его лицо сквозь пелену слез. Перепонка мигнула, стряхивая слезы.
— Обидит ли это? — спросил он снова.
Гордость. Честь мри. Стэн видел, как в ее глазах борются обида и доброжелательность. В глазах Ньюна он зачастую видел лишь осторожность.
— Нет, — решилась наконец она, расправляя подол мантии, и через мгновение склонила голову так, что ее подбородок уперся в грудь. — Мой сын будет звать тебя отцом, как и все.
— Я не понимаю.
Она казалась недоуменной, как и он.
— Я хотела сказать, что никому не расскажу о том, что ты пожелал. Моего сына зовут Ка'арос, и ему пять лет. Это лишь вежливость, понимаешь?
— Мы… постоянные?
Она неожиданно рассмеялась, совершенно не задумываясь, как это выглядит со стороны, и смех ее был мягок, и приятным было внезапное прикосновение ее руки.
— Кел'ен, кел'ен… нет. У моего сына двадцать три отца. — Ее лицо вновь стало спокойным и таким же печальным. — По крайней мере, тебе будет удобно. Ты поспишь, кел'ен?
Стэн кивнул, подражая мри, смущенный и уставший, находя это предложение менее тягостным. Нежные пальцы сняли с него зейдх, и женщина с удивлением взглянула на гриву его волос, ибо хотя Дункан, подражая мри, позволил ей отрасти до плеч, волосы его не были жесткими и цвета бронзы, как у ее расы. Женщина коснулась их, не связанная условностями касты Келов, пропустила прядь между пальцами, открыв форму его уха и была изумлена ею.
И она взяла из стоящего на подносе закрытого деревянного блюда кусочек благоухающей влажной ткани и очень осторожно обмыла его лицо и руки, успокаивая ожоги от солнца и песка; и, подчиняясь женщине, он освободился от своей мантии и лег, положив голову ей на колени. Она укрыла Стэна его мантией и нежно гладила его лоб, и землянин почувствовал себя далеким от всего мира, и было очень легко забыть обо всем.
Он не хотел этого, думая о том, что его могут обмануть, убить… он старался не уснуть, и в то же время не показать своей настороженности, любой ценой удержать ускользающее сознание.
И все же он на мгновение провалился в сон и, невредимый, проснулся у нее на руках. Он медленно, сонно ласкал ее руку, что убаюкивала его, а потом заглянул в ее золотистые глаза и вспомнил, что обещал не притрагиваться к ней.
Стэн отдернул руку.
Женщина склонилась и коснулась губами его лба, и Дункан смешался.
— Если я вернусь на следующую ночь, — торопливо заговорил он, ибо времени оставалось мало, а ему внезапно захотелось узнать множество вещей о катах… об этой кат'ейн, что была так добра с ци'мри, — если я вернусь снова, могу ли я спросить тебя?
— Любой кел'ен может это сделать.
— Могу я спросить?
Она наконец поняла и взглянула на него смущенно и испуганно… и Стэн истолковал это по-своему и натянуто улыбнулся.
— Я не стану спрашивать.
— Сказать, что ты можешь, было бы бесстыдством с моей стороны.
Совершенно смущенный этим, он лежал, глядя на нее.
Где-то снаружи, в холле катов, прозвенел негромкий веселый звонок.
— Уже утро, — проговорила женщина и стала собираться. Он сел, и она поднялась, и направилась к двери.
— Я не знаю твоего имени, — сказал Стэн, вставая — вежливость землянина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78