А эту книгу я отнесу после обеда.
Надя охотно согласилась, но добавила, что я могу отнести и ту книгу, где помещены эти одиннадцать стихотворений. Она прочтет их сейчас, запомнит и продиктует МУЗЕ.
— Ну что вы говорите, Надя! — возразил я. — Разве может Человек сразу, с бухты-барахты, запомнить одиннадцать длинных стихотворений!
— А вот увидите, — спокойно ответила девушка. Затем она быстро и, как мне показалось, даже не очень внимательно прочла намеченные мной стихи и вручила мне книгу. — Несите спокойно в библиотеку.
Я понес книги в библиотеку, но ту книгу я все-таки не сдал, отсрочив ее возвращение на день. Но каково же было мое удивление, когда, вернувшись, я нашел на своем столе одиннадцать стихотворений, которые МУЗА перепечатала в трех экземплярах! Вынув из портфеля несданную книгу, я сверил текст. И что же? Я не обнаружил ни единой ошибки! Надя за несколько минут запомнила трудный старинный текст и безошибочно продиктовала.
— Надя! Надя! — стал я ее звать и, не дозвавшись, выбежал из комнаты. Я застал ее в кухне, где она программировала ДИВЭРа к обеду.
— Надя! Я поражен вашей феноменальной памятью! — воскликнул я.
— Да, благодаря прибору брата память у меня хорошая, — с улыбкой ответила девушка. — У меня градация девяносто девять при стобалльной системе. Но мой брат говорит, что хвастать этим нечего: можно быть глупым Человеком и иметь отличную память. Когда я была у ОРФЕУСа, он дал мне только четыре балла.
— Надя, у вас память не просто отличная, а сверхфеноменальная, — сказал я. — Я завидую вашей памяти.
— Это, пожалуй, единственное мое достоинство, — скромно ответила она. — И если я могу быть иногда полезной вам в работе над «Антологией», смело прибегайте к моей помощи.
И действительно, Надя с этого дня стала помогать мне в моей работе, и помощь ее (конечно, чисто техническая) была весьма ощутимой.
15. ПРЯНИЧНЫЙ ДОМИК
Однажды Надя предложила мне отправиться вместе с ней в таежный заповедник.
— С экскурсией? — спросил я.
— Нет, вдвоем. Массовые экскурсии туда не допускаются, это заповедник группы «А». Я собиралась лететь туда на десять дней с подругой, но та почему-то раздумала. Путевка пропадает.
— А что мы там будем делать целых десять дней? — поинтересовался я.
— Бездельничать, — ответила Надя. — Вам это полезно, у вас усталый вид.
— Согласен, — сказал я. — А где мы там будем жить?
— В домике-контейнере. Нас в нем и сбросят в тайгу. Ведь дорог там нет.
На следующее утро мы отправились на специальный аэродром. Дежурный нам объяснил, что Заповедник № 7 — один из самых больших в мире. Так как это заповедник группы «А», то в нем не только нельзя возводить какие-либо сооружения, но даже радио пользоваться нельзя. Затем Дежурный дал нам мазь от комаров и два пистолета.
— Но зачем пистолеты? — удивился я. — Мы не совершили никаких проступков, а вы хотите послать нас на охоту!
— Не беспокойтесь, — ответил Дежурный, — убить из этого нельзя. Но если на вас нападет медведь, вы выстрелите в него, и он уснет на сорок семь минут. За это время вы успеете далеко уйти.
Вскоре нас подвели к домику-контейнеру, и мы с Надей вошли в него. Домик состоял из двух комнат-отсеков, разделенных переборкой, и из тамбура. В каждом отсеке был выдвижной диван, кресло и шкафчик с одеждой. В тамбуре имелся стол-ящик с тарелками, кастрюлями и прочей утварью.
В крышу домика было вмонтировано металлическое кольцо. Вскоре подлетел вертоплан, из его брюха выдвинулась алюминиевая лапа, ухватилась за кольцо — и мы полетели. Тихоходный вертоплан летел невысоко. Домик-контейнер слегка покачивало, но это, пожалуй, было даже приятно. Я глядел в окно, и все мне казалось розовым — и небо, и земля. Я догадался, что это зависит от стекла, и спросил у Нади, почему здесь вставлено розовое стекло.
— Оно из леденцовой массы, — объяснила мне Надя. И далее она поведала мне, что такие домики-контейнеры предполагается транспортировать на Венеру. Там их будут сбрасывать на парашютах в венерианские джунгли. В этих джунглях Исследователи часто теряют ориентировку, и в домиках-контейнерах они смогут найти себе временный кров, отдых и пищу.
— Но при чем же здесь леденцовые стекла? — спросил я.
— Но ведь это съедобный домик, — сказала Надя. — Если у нашедшего приют в этом домике выйдут все запасы еды, то он сможет питаться самим домиком. Весь домик-контейнер состоит из сильно спрессованных пищевых концентратов. А снаружи он обтянут тончайшей влагонепроницаемой пленкой.
Я вынул из кармана техническое описание, данное нам Дежурным, и прочел, что стены сделаны из хлебного концентрата, потолок — из прессованного шоколада, кресло — из яичного порошка, и даже одеяла были съедобными: стоило отрезать квадратный дециметр и бросить его в кипяток — и получался стакан клюквенного киселя.
— Конечно, голод не тетка, как в старину говорилось, а нужда научит калачи есть, — но нам, надеюсь, не придется питаться своим жилищем? — пошутил я, обращаясь к Наде, и она улыбнулась в ответ.
Наконец вертоплан снизился, бережно опустил наш домик на лесную полянку возле ручья — и улетел. Я открыл дверь, мы вышли, и нас обступила высокая, по пояс, трава.
Весь день мы бродили по тайге, а когда свечерело, разожгли костер на берегу ручья и поужинали консервами. Потом мы пошли в свои отсеки, и я мгновенно уснул. Проснулся я оттого, что Надя постучала в окно.
— Вставайте, Лентяй Лентяевич, завтрак готов!
После завтрака мы опять пошли ходить по тайге. Когда мы вернулись к своему пряничному домику, из которого ушли, не закрыв дверей, то обнаружили, что в нем кто-то побывал: ножка у одного из кресел была обгрызена, угол стола-ящика в тамбуре тоже кто-то прогрыз. А карамельные стекла в некоторых местах были проклеваны. Это маленькое происшествие не отразилось на нашем отличном настроении, а скорее развеселило нас.
Вечером, за ужином, я высказал Наде мысль, что зря, пожалуй, мы не взяли с собой никаких книг.
— А что бы вы хотели прочесть? — спросила Надя.
— В Ленинграде я начал читать новый роман Меридини, перевод с итальянского, — сказал я. И далее я пояснил Наде, что роман этот интересен для меня тем, что переводчик его обратился ко мне за консультацией. В романе, вернее в одной из его глав, автор употребляет слова, бытовавшие в старину среди уголовного мира, — и переводчик не мог их перевести на русский язык. Узнав, что я работаю над СОСУДом, он обратился ко мне за помощью, и я любезно дал ему возможность ознакомиться с тем разделом СОСУДа, где собран уголовный фольклор. Но я еще не успел прочесть эту главу.
— Вы, очевидно, имеете в виду роман, который называется «Второй пришелец»? — спросила Надя. — До какого места вы дошли? Я недавно прочла эту вещь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Надя охотно согласилась, но добавила, что я могу отнести и ту книгу, где помещены эти одиннадцать стихотворений. Она прочтет их сейчас, запомнит и продиктует МУЗЕ.
— Ну что вы говорите, Надя! — возразил я. — Разве может Человек сразу, с бухты-барахты, запомнить одиннадцать длинных стихотворений!
— А вот увидите, — спокойно ответила девушка. Затем она быстро и, как мне показалось, даже не очень внимательно прочла намеченные мной стихи и вручила мне книгу. — Несите спокойно в библиотеку.
Я понес книги в библиотеку, но ту книгу я все-таки не сдал, отсрочив ее возвращение на день. Но каково же было мое удивление, когда, вернувшись, я нашел на своем столе одиннадцать стихотворений, которые МУЗА перепечатала в трех экземплярах! Вынув из портфеля несданную книгу, я сверил текст. И что же? Я не обнаружил ни единой ошибки! Надя за несколько минут запомнила трудный старинный текст и безошибочно продиктовала.
— Надя! Надя! — стал я ее звать и, не дозвавшись, выбежал из комнаты. Я застал ее в кухне, где она программировала ДИВЭРа к обеду.
— Надя! Я поражен вашей феноменальной памятью! — воскликнул я.
— Да, благодаря прибору брата память у меня хорошая, — с улыбкой ответила девушка. — У меня градация девяносто девять при стобалльной системе. Но мой брат говорит, что хвастать этим нечего: можно быть глупым Человеком и иметь отличную память. Когда я была у ОРФЕУСа, он дал мне только четыре балла.
— Надя, у вас память не просто отличная, а сверхфеноменальная, — сказал я. — Я завидую вашей памяти.
— Это, пожалуй, единственное мое достоинство, — скромно ответила она. — И если я могу быть иногда полезной вам в работе над «Антологией», смело прибегайте к моей помощи.
И действительно, Надя с этого дня стала помогать мне в моей работе, и помощь ее (конечно, чисто техническая) была весьма ощутимой.
15. ПРЯНИЧНЫЙ ДОМИК
Однажды Надя предложила мне отправиться вместе с ней в таежный заповедник.
— С экскурсией? — спросил я.
— Нет, вдвоем. Массовые экскурсии туда не допускаются, это заповедник группы «А». Я собиралась лететь туда на десять дней с подругой, но та почему-то раздумала. Путевка пропадает.
— А что мы там будем делать целых десять дней? — поинтересовался я.
— Бездельничать, — ответила Надя. — Вам это полезно, у вас усталый вид.
— Согласен, — сказал я. — А где мы там будем жить?
— В домике-контейнере. Нас в нем и сбросят в тайгу. Ведь дорог там нет.
На следующее утро мы отправились на специальный аэродром. Дежурный нам объяснил, что Заповедник № 7 — один из самых больших в мире. Так как это заповедник группы «А», то в нем не только нельзя возводить какие-либо сооружения, но даже радио пользоваться нельзя. Затем Дежурный дал нам мазь от комаров и два пистолета.
— Но зачем пистолеты? — удивился я. — Мы не совершили никаких проступков, а вы хотите послать нас на охоту!
— Не беспокойтесь, — ответил Дежурный, — убить из этого нельзя. Но если на вас нападет медведь, вы выстрелите в него, и он уснет на сорок семь минут. За это время вы успеете далеко уйти.
Вскоре нас подвели к домику-контейнеру, и мы с Надей вошли в него. Домик состоял из двух комнат-отсеков, разделенных переборкой, и из тамбура. В каждом отсеке был выдвижной диван, кресло и шкафчик с одеждой. В тамбуре имелся стол-ящик с тарелками, кастрюлями и прочей утварью.
В крышу домика было вмонтировано металлическое кольцо. Вскоре подлетел вертоплан, из его брюха выдвинулась алюминиевая лапа, ухватилась за кольцо — и мы полетели. Тихоходный вертоплан летел невысоко. Домик-контейнер слегка покачивало, но это, пожалуй, было даже приятно. Я глядел в окно, и все мне казалось розовым — и небо, и земля. Я догадался, что это зависит от стекла, и спросил у Нади, почему здесь вставлено розовое стекло.
— Оно из леденцовой массы, — объяснила мне Надя. И далее она поведала мне, что такие домики-контейнеры предполагается транспортировать на Венеру. Там их будут сбрасывать на парашютах в венерианские джунгли. В этих джунглях Исследователи часто теряют ориентировку, и в домиках-контейнерах они смогут найти себе временный кров, отдых и пищу.
— Но при чем же здесь леденцовые стекла? — спросил я.
— Но ведь это съедобный домик, — сказала Надя. — Если у нашедшего приют в этом домике выйдут все запасы еды, то он сможет питаться самим домиком. Весь домик-контейнер состоит из сильно спрессованных пищевых концентратов. А снаружи он обтянут тончайшей влагонепроницаемой пленкой.
Я вынул из кармана техническое описание, данное нам Дежурным, и прочел, что стены сделаны из хлебного концентрата, потолок — из прессованного шоколада, кресло — из яичного порошка, и даже одеяла были съедобными: стоило отрезать квадратный дециметр и бросить его в кипяток — и получался стакан клюквенного киселя.
— Конечно, голод не тетка, как в старину говорилось, а нужда научит калачи есть, — но нам, надеюсь, не придется питаться своим жилищем? — пошутил я, обращаясь к Наде, и она улыбнулась в ответ.
Наконец вертоплан снизился, бережно опустил наш домик на лесную полянку возле ручья — и улетел. Я открыл дверь, мы вышли, и нас обступила высокая, по пояс, трава.
Весь день мы бродили по тайге, а когда свечерело, разожгли костер на берегу ручья и поужинали консервами. Потом мы пошли в свои отсеки, и я мгновенно уснул. Проснулся я оттого, что Надя постучала в окно.
— Вставайте, Лентяй Лентяевич, завтрак готов!
После завтрака мы опять пошли ходить по тайге. Когда мы вернулись к своему пряничному домику, из которого ушли, не закрыв дверей, то обнаружили, что в нем кто-то побывал: ножка у одного из кресел была обгрызена, угол стола-ящика в тамбуре тоже кто-то прогрыз. А карамельные стекла в некоторых местах были проклеваны. Это маленькое происшествие не отразилось на нашем отличном настроении, а скорее развеселило нас.
Вечером, за ужином, я высказал Наде мысль, что зря, пожалуй, мы не взяли с собой никаких книг.
— А что бы вы хотели прочесть? — спросила Надя.
— В Ленинграде я начал читать новый роман Меридини, перевод с итальянского, — сказал я. И далее я пояснил Наде, что роман этот интересен для меня тем, что переводчик его обратился ко мне за консультацией. В романе, вернее в одной из его глав, автор употребляет слова, бытовавшие в старину среди уголовного мира, — и переводчик не мог их перевести на русский язык. Узнав, что я работаю над СОСУДом, он обратился ко мне за помощью, и я любезно дал ему возможность ознакомиться с тем разделом СОСУДа, где собран уголовный фольклор. Но я еще не успел прочесть эту главу.
— Вы, очевидно, имеете в виду роман, который называется «Второй пришелец»? — спросила Надя. — До какого места вы дошли? Я недавно прочла эту вещь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40