(Грозит пальцем по направлению спальни.) Пусть!.. и очень сожалею, скорблю душевно, что сам вот этой рукой… (трясет кулаком почти перед самым лицом княжны) не мог! И кончено… Княжна! Людмила Павловна. Что, Прокопий Евсеич?
Телемахов, молча и сам продолжая глядеть на княжну, показывает дверь, за которой Сторицын, и чертит указательным пальцем как бы круги.
Л ю д м и л а П а в л о в н а (со страхом) . Я не понимаю.
Т е л е м а х о в (наклонившись и продолжая чертит пальцем) . Скоро умрет. Сердце никуда. Скоро умрет.
Л ю д м и л а П а в л о в н а. Этого не может быть!
Т е л е м а х о в (утвердительно кивнув головой) . Будет… Но что это?
На цыпочках, с выражением крайнего страха на лице и в походке, из спальни выходит Володя и останавливается, смотря назад.
Л ю д м и л а П а в л о в н а. Что с ним?
В о л о д я. Не знаю. Умирает, должно быть. Не знаю.
Почти повторяя движение Володи, но закрывая лицо руками, выходит Модест Петрович. Все со страхом смотрят на дверь. Широко раскрывая ее, выходит Сторицын, слепой к окружающему, страшный в своем выражении сосредоточенности и полной уже отрешенности от видимого. На нем короткий, не по росту, форменный сюртук Телемахова, ботинки грязны. Медленно, не оглядываясь, идет к двери.
Т е л е м а х о в (трезвея) . Куда ты?
Сторицын останавливается и мгновение смотрит назад, не видя.
С т о р и ц ы н. Я иду! (Поднимает руку.) Слышишь?
В комнате мгновение полной тишины: слышнее яростные взвизги и глубокие вздохи ветра за окном, удары дождевых капель по стеклам. Сторицын поворачивается и идет с выражением той же сосредоточенности. Первые шаги тверды, но дальше силы изменяют – шатается – почти пробегает два шага и падает у самой двери. К нему подбегают.
В о л о д я. Папахен! Папа! Папа!
Т е л е м а х о в. Пусти. Подними голову, открой грудь. Не реветь, тихо.
Слушает, приложив голову к сердцу, затем отчетливыми шагами выходит на середину комнаты и останавливается спиной к трупу, решительно сдвинув ноги и яростно щипля бороду. Володя и Модест Петрович плачут.
Ложь-ложь-ложь! (Яростно кричит, грозя вверх кулаком.) Убийца?
Занавес
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Телемахов, молча и сам продолжая глядеть на княжну, показывает дверь, за которой Сторицын, и чертит указательным пальцем как бы круги.
Л ю д м и л а П а в л о в н а (со страхом) . Я не понимаю.
Т е л е м а х о в (наклонившись и продолжая чертит пальцем) . Скоро умрет. Сердце никуда. Скоро умрет.
Л ю д м и л а П а в л о в н а. Этого не может быть!
Т е л е м а х о в (утвердительно кивнув головой) . Будет… Но что это?
На цыпочках, с выражением крайнего страха на лице и в походке, из спальни выходит Володя и останавливается, смотря назад.
Л ю д м и л а П а в л о в н а. Что с ним?
В о л о д я. Не знаю. Умирает, должно быть. Не знаю.
Почти повторяя движение Володи, но закрывая лицо руками, выходит Модест Петрович. Все со страхом смотрят на дверь. Широко раскрывая ее, выходит Сторицын, слепой к окружающему, страшный в своем выражении сосредоточенности и полной уже отрешенности от видимого. На нем короткий, не по росту, форменный сюртук Телемахова, ботинки грязны. Медленно, не оглядываясь, идет к двери.
Т е л е м а х о в (трезвея) . Куда ты?
Сторицын останавливается и мгновение смотрит назад, не видя.
С т о р и ц ы н. Я иду! (Поднимает руку.) Слышишь?
В комнате мгновение полной тишины: слышнее яростные взвизги и глубокие вздохи ветра за окном, удары дождевых капель по стеклам. Сторицын поворачивается и идет с выражением той же сосредоточенности. Первые шаги тверды, но дальше силы изменяют – шатается – почти пробегает два шага и падает у самой двери. К нему подбегают.
В о л о д я. Папахен! Папа! Папа!
Т е л е м а х о в. Пусти. Подними голову, открой грудь. Не реветь, тихо.
Слушает, приложив голову к сердцу, затем отчетливыми шагами выходит на середину комнаты и останавливается спиной к трупу, решительно сдвинув ноги и яростно щипля бороду. Володя и Модест Петрович плачут.
Ложь-ложь-ложь! (Яростно кричит, грозя вверх кулаком.) Убийца?
Занавес
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19