Он переплыл, наверно, реку и ждет нас на том берегу, и если бы люди проявляли настоящее внимание к тем звеньям и, извините, валентностям, которыми сцепляется не только одно вещество с другим, но и бытие с бытием, то сразу поняли бы - речь сейчас о Жоане Карде и Жозе Анайсо - поняли бы, говорю, что у пса побуждения могут быть такие же, как у скворцов, ибо не исключено, что именно здесь он переходил границу, когда шел с севера на юг, и, вероятно, не захотел вновь пережить те неприятные моменты, когда его, разгуливавшего без ошейника и намордника, приняли за бешеного и встретили ружейным огнем.
Стражи границы рассеянно проглядывают документы, разрешают следовать, и видно, что они не слишком перегружены работой: люди, как мы имели возможность убедиться, ездят много, но все же по мере сил стараются страну не покидать, словно боятся потерять большой дом, то есть отчизну, даже если по доброй воле покинули малый - свое убогое обиталище. На другом берегу реки Миньо царит такая же скука, и слабую искорку любопытства высекает лишь присутствие среди трех португальцев испанского гражданина преклонного возраста, а случись такое в обычное время, в беспрестанной череде въездов-выездов, и на это никто не обратил бы внимания. Жоакин Сасса отъехал с километр, прижался к обочине и затормозил: Подождем, может, Педро прав, и пес знает, что делает, нагонит нас. Ждать пришлось очень недолго десяти минут не прошло, как ещё не успевший обсохнуть пес появился перед автомобилем. Прав, прав оказался Педро Орсе, и нам бы не сомневаться в его правоте, да задержаться бы на берегу, поглядеть на отважную переправу, да потом бы с удовольствием и пользой описать её, а не границы и пограничников, которые ничем, кроме цвета и кроя мундиров, друг от друга не отличаются и говорят одно и то же, хоть и на разных языках: Проходите, Можете следовать, тем все дело и кончилось, и даже искорка любопытства не более, чем убогий плод нашей фантазии, призванный хоть немного расцветить унылый эпизод.
Буйство фантазии, игра воображения весьма пригодились бы нам сейчас для рассказа о том, как свершали наши герои путешествие, длившееся два дня и две ночи, как ночевали в деревенских гостиницах, как по древним-древним дорогам неуклонно двигались на север, пересекая галисийские земли, как мочили их дожди, возвещая пришествие осени, но вот и все, что можно сказать об этом странствии, и выдумывать тут нечего. Что еще? - ночные объятия Жоаны Карда и Жозе Анайсо, постоянная бессонница Жоакина Сассы, рука Педро Орсе, свесившаяся с кровати на спину псу - в здешних краях его впускали под крышу. И опять дорога прямо к горизонту, который близко к себе не подпускает. Жоакин Сасса снова заговорил о том, что чистейшее безумие покорно следовать за дурацким псом неведомо куда, неизвестно зачем, на край света, на что Педро Орсе возразил ему не без обиды, а потому сухо: Перед тем, как добраться до края света, мы упремся в море. Следует отметить еще, что пес устал, бежит, понуро опустив голову, и хвост уже не полощется победным стягом, и подушечки лап, хоть и подбила их природа жесткой кожей, не выдерживают постоянного трения о каменистую почву, растрескались в кровь, что как-то вечером обнаружил Педро Орсе, отчего так неприязненно и ответил он Жоакину Сассе, который, наблюдая за этим со стороны, примирительно говорит: Перекисью бы надо промыть. Ага, поучи падре "Отче наш" читать, без тебя знаю, я, слава Богу, фармацевт по профессии. Впрочем, если не считать этого малозначительного инцидента, путешественники ладили между собой.
Когда добрались до Сантьяго-де-Компостела, пес взял северо-восточней. Должно быть, мы у цели - гляди, как он взбодрился, вскинул голову, отставил хвост, вновь пошел размашистой ровной рысью, Жоакину Сассе пришлось даже чуть пришпорить Парагнедых, чтобы не отстать, и, поскольку они оказались вплотную к своему проводнику, вскричала Жоана Карда: Глядите, глядите, нитка! Все взоры обратились к голубой шерстяной нитке, изменившейся разительно: она побурела от грязи настолько, что и не разберешь даже, каков её природный цвет, а теперь вновь блещет первозданной синевой, не похожей ни на небесную лазурь, ни на океанский ультрамарин, будто кто-то взял да выстирал её или заново спрял и выкрасил, если это она же, а не другая, и снова сунул собаке в зубы, сказав: Пошел! Дорога сузилась и вилась теперь вдоль холмов. Солнце спускалось к морю, которого отсюда не видно, природа большая мастерица устраивать зрелища, удивительно подходящие к тем ли, иным ли нашим обстоятельствам: ведь ещё утром и потом целый день с печального и хмурого неба сеялся галисийский мелкий дождичек, а вот теперь окрестные поля озаряет золотистый свет, и шкура пса сверкает и блещет как драгоценность, будто он не из мяса и костей, а из червонного золота. Даже Парагнедых преобразился и больше не похож на древний драндулет, а уж седоки в нем похорошели необыкновенно и едут в сияющем солнечном нимбе, как осененные небесной благодатью. Жозе Анайсо пробрал озноб при виде того, как красива Жоана Карда, Жоакин Сасса повернул и опустил зеркало, чтобы полюбоваться блеском своих глаз, а Педро Орсе рассматривает свои старческие руки - они вдруг помолодели, словно поколдовавший над ними алхимик дал им бессмертие, хотя прочим частям тела, оставшимся бренными, придется в свой срок помереть.
Внезапно пес останавливается. Солнце присело на зубчатый гребень гор, за которым угадывается море. Дорога, петляя и кружа, идет вниз, туда, где с двух сторон поджидают, готовые стиснуть ей горло, отроги гор, да нет, это оптический обман - это издали так выглядит. Впереди, на склоне, большой, просто и без затей выстроенный старый дом, вроде бы заброшенный, хотя поля вокруг него возделаны. Часть его уже погружена в тень, дневной свет тускнеет и меркнет, и весь мир, кажется, в обморочном одиночестве. Жоакин Сасса затормозил. Все вышли. Безмолвие полнится каким-то подрагивающим, словно замирающее эхо, гулом, конечно, может быть, это всего лишь далекое море бьет о скалы, отличное объяснение, ведь даже в поднесенной к уху раковине звучит память о рокоте валов, но, похоже, здесь другой случай здесь звучит именно тишина, и нельзя умирать, пока не узнаешь, что это такое: Ну что, слышал, как звучит тишина, понял, каково это, можешь отправляться, свободен. Эта минута, впрочем, ни для кого из четверых пока не наступила. Они знают, что целью их странствий был этот дом, к нему привел их чудесный пес, неподвижно, как статуя, и настороженно усевшийся в стороне. Жозе Анайсо стоит рядом с Жоаной Карда, но не прикасается к ней, понимает, что не должен дотрагиваться до нее, и она это понимает, ибо бывают такие моменты, когда и любовь должна знать свое место, смириться со своей малостью, уж простите, что таким вот манером верховное человеческое чувство, в иных обстоятельствах становящееся чуть ли не всем, низводится почти до полного ничтожества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94