Отчасти и сейчас население мигрирует, и этому пока конца не видать, но отлив, уносивший с собой толпы молодых девушек и некогда заметно обеднявший эти территории, теперь, кажется, повернул вспять и обернулся приливом «фабричных девчонок». Но Уоринги жили в те дни, когда еще не замечалось подобных веяний прогресса, и отправились на запад по проторенной тропинке. Начало их бродячей жизни совпало с тем, что Гершом начал «сбиваться с пути», как тогда было принято говорить вместо «пить горькую». К счастью, у миссис Уоринг не было детей, и это облегчило груз, который обычно ложится на плечи злосчастных женщин. Когда Гершом покидал родные места, у него было с собой больше тысячи долларов, представлявших общий капитал его и сестры; а к тому времени, когда он добрался до Детройта, от этой суммы едва ли осталась сотня.
Этот путь, однако, занял несколько лет; дурная привычка все больше овладевала Уорингом, а денежки таяли, и семья все более отдалялась от приличного общества, в прямом и переносном смысле. Под конец Гершом свел знакомство с маркитантом, отправлявшимся в Мичиллимакинак вместе с воинскими частями; и в конце концов он отважился на самостоятельное путешествие, в собственном каноэ, к верховьям озера Мичиган, где на месте нынешнего Чикаго был построен сторожевой пост, известный под названием Форт-Дирборнnote 47.
Покидая Макино и намереваясь попасть в Чикаго, Уоринг не имел определенных планов. Его пьянство создало ему дурную репутацию в Макино, да и неведомый инстинкт словно гнал его подальше в глушь. Во всех его скитаньях и странствиях обе преданные женщины следовали за ним: одна - потому, что была его женой, другая - потому, что была его сестрой. Когда каноэ подошло к устью Каламазу, сильный ветер загнал его в реку, где Гершом обнаружил чью-то заброшенную хижину, словно специально для него построенную, и остановился в этом месте. Две недели, проведенные на берегу, он занимался охотой. Прослышав же от проезжих «вояжеров», направлявшихся к озеру, что выше по течению обосновался бортник, Гершом пошел вверх по реке, следуя всем изгибам русла, пока не набрел на Бурдона.
Таким, в общих чертах, было то, что Склад Виски поведал о себе. Правда, он почти не упомянул о своей слабости к спиртному, но об этом его товарищ догадался сам, как исходя из содержания самого рассказа, так и по тому, что видел собственными глазами. Бортнику было совершенно ясно, что планы, намеченные на лето, будут серьезно нарушены военными действиями, которые вот-вот разгорятся, и что им придется действовать быстро и решительно, может статься, ради спасения жизни. Он поделился своими мыслями с Гершомом, который выслушал его с интересом и проявил беспокойство о жене и сестре, что по крайней мере свидетельствовало о доброте его сердца. Впервые за многие месяцы Гершом был трезв как стеклышко, чем был всецело обязан полному отсутствию в его желудке спиртного в течение сорока восьми часов кряду. Когда способность ясно мыслить вернулась к нему, он более трезво оценил трудности и опасности, грозящие двум преданным ему женщинам, которые последовали за ним в такую даль и поистине были готовы идти на край света.
- Ну и тяжелые времена! - воскликнул Склад Виски, когда его товарищ умолк, еще раз в ярких красках и сильных словах описав, какие напасти могут свалиться на их головы, прежде чем они успеют добраться до населенных мест. - Тяжелые времена, спору нет! Знаю, что ты хочешь сказать, Бурдон, и не пойму, как это я умудрился вляпаться в такую историю, ничего заранее не обдумав! Впрочем, и лучшие из нас могут ошибаться; видать, сегодня настал мой черед; чей-то настанет завтра…
- Мое ремесло - мое оправдание, - возразил бортник. - Любому ясно, что тот, кто охотится на пчел, должен найти места, где они водятся; но как ты надумал забраться сюда, Гершом, - этого мне не понять. Ты говорил, что у тебя есть два бочонка виски…
- Было, Бурдон, было, боюсь, один из них уже уполовинили.
- Ладно, было, пока ты сам его не уполовинил, вместо покупателей. Вот и сидишь ты в устье Каламазу, на бочке с половиной виски, а пить его некому, кроме тебя самого! Какая с этого прибыль, пенсильванцу понять не под силу, это разве что янки сообразит.
- А про индеев ты забыл? В Макино повстречался мне человек, который взял с собой в каноэ всего одну бочку, так он привез кучу шкур - хватило открыть бакалейную лавку в Детройте. Я-то шел следом за солдатами, собирался открыть дело в Форт-Дирборне. Среди солдат и краснокожих виски можно продавать галлонамиnote 48, и по хорошей цене. Бизнес что надо.
- Дурной бизнес в лучшее время, Виски; теперь ты достаточно протрезвел, и если хочешь послушать моего совета, то таким и останешься. Почему бы тебе не решиться, как подобает мужчине, и не дать обет - больше ни капли в рот не брать?
- Может, и решусь, когда обе бочки опустеют - я частенько об этом подумывал; Долли с Цветиком тоже мне не раз это советовали; да только от старой привычки разом отказаться не так-то легко. Если бы я сумел продержаться на пинтеnote 49 в день около года, думаю, я со временем оклемался бы. Я знаю, Бурдон, не хуже тебя, что трезвость - доброе дело, а пьянство - зло, но уж очень трудно взять да и покончить с этим в одночасье, раз уж сбился с пути.
Если просвещенный читатель удивился выражению «сбился с пути», то уместно будет объяснить, что простые люди в Америке это выражение употребляют вместо «спился», «пьет горькую». Добрая половина населения страны, услышав, что мужчина или женщина «сбились с пути» и при этом никогда не пили ничего крепче воды, наотрез откажется верить, что подобное выражение относится к трезвенникам. Это искажение значения привычных, обиходных слов связано, быть может, с тем, что в нашей стране не многие сбиваются с пути, при этом не спиваясь. Женщина, сбившаяся с пути, - явление, почти неведомое в Америке; а если эти слова к ней относятся, то имеются в виду куда более безобидные нарушения правил хорошего тона, чем грехи, заклейменные этими словами в обществе, более старосветском и утонченном. В нашей стране правит большинство, и среди масс все излишества принимают именно форму пьянства; а утонченность вообще не имеет никакого отношения к падению народных нравов где бы то ни было.
Своими оправданиями, однако, Склад Виски заставил бортника задуматься над положением и состоянием своего товарища еще серьезнее. Следовало принять во внимание не только обстоятельства, связанные с безопасностью самого Уоринга и счастьем его семьи; многое было неотделимо и от их общей безопасности в стране, раздираемой войной. Воден был человеком решительным и твердого характера, и голова у него была ясная, так что он прекрасно видел все причины и следствия. Жизнь в одиночестве приучила его к размышлениям;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145