– Почему бы тебе не спросить у самого Курлычкина, плохой он или хороший?
– Так поможешь мне?
– Пока не знаю. Нет... Я бы так не поступил...
Честно. Твоя очередная затея кажется мне более безумной, нежели все остальные. Тебя разорвут прежде, чем я подоспею на помощь.
– У нас времени мало, Василь. Вот гарантия того, что я не натворю ничего лишнего, – Ширяева выложила на стол пистолет. – Я оставлю его, хотя, по идее, должна воспользоваться им и пристрелить эту сволочь. – Она указала на пистолет: – Это твоя гарантия, друг мой Маргелов.
– Ты должна была сдать оружие сразу после того, как написала заявление.
– Необязательно. Но дело не в этом. Так поможешь?
– Валя, откуда в тебе столько смелости? Рвешься на встречу с Курлычкиным, как в последний бой. Я устал повторять тебе, что в отчаянии ничего путного не сделаешь. Хотя начало было хорошим, не спорю. Однако идти дальше напролом – значит сгубить не только себя, но и меня заодно.
Маргелов с досадой рубанул рукой воздух. Бесполезно ее уговаривать. Если бы она не просила помощи – другое дело, можно закрыть на все глаза, но она-то просит... Не может просто так уйти со сцены, ей аплодисменты не нужны, но требуется расшаркаться перед пустым залом. А Курлычкин?.. Эта сволочь просто так не удовлетворится ее поражением и не успокоится, как наивно думает Валентина. О, он отомстит ей в полной мере и лишний раз удостоверится в своей силе.
А может, все это относительно и пока не поздно залатать бреши, которые наделала Валентина? Ее еще можно спасти, разведя две конфликтующие стороны.
Делается это просто и в короткие сроки: обе стороны признают свою вину, что, собственно, и является неписаной гарантией безопасности. А разводящим может стать хотя бы он, Маргелов (все равно засветился), и кто-то – для паритета – со стороны «киевлян».
Если Валентина посчитает, что удовлетворена не полностью, то, как говорится, это ее проблемы. Но, с другой стороны, она прилично припечатала Курлычкина. Неразумно в сложившейся ситуации, когда речь идет о жизни и смерти, все досконально взвешивать.
Чтобы уберечься, достаточно прикинуть на глазок и разойтись. А там видно будет.
Маргелов искал выход, но ни на чем конкретно остановиться не мог. Еще немного (Валентина в нетерпении посматривает на часы), и она, презрительно оглядев его, бросит свое последнее «прощай».
Дурацкая ситуация, хуже не придумаешь. Если бы кто-то рассказал Маргелову, что он окажется в таком вот дерьме, ни за что бы не поверил.
– Так что ты решил?
– А?.. Ничего, я думаю.
– Думай быстрее, Вася, у меня нет времени. – Валентина сняла телефонную трубку, палец держала на клавише, готовая отпустить ее и набрать номер.
– Скажешь, где ты держишь Максима?
– Скажу. Только после встречи с Курлычкиным. А то ты, думая, что спасаешь меня, привезешь Макса родному папочке. Вот тогда мне точно несдобровать. Пока Максим сидит в погребе, я в относительной безопасности. Так что ты решил? – повторила она. – Поможешь?
Не глядя на женщину, Маргелов отрицательно покачал головой.
Ширяева, не мешкая ни секунды, положила трубку на место.
Следователь успел подумать, как же ему полегчало. Даже ощутил легкую испарину на лбу. Но удивился: как-то подозрительно быстро сдалась Валентина.
Удивление быстро сменилось подозрением.
Отвечая на его немой вопрос, Ширяева ответила:
– Я не дам этому сукину сыну времени для передышки. Я позвоню ему из вестибюля его же офиса. Я буду долбить его, пока он не сдохнет.
Не глядя на следователя, Валентина вышла из кабинета. Маргелов едва переборол желание кинуться вслед, чтобы вернуть ей оружие.
49
– Могу я услышать голос Курлычкина?
Секретарь Станислава Сергеевича недовольно поморщилась, подумав, что воспитанных людей становится все меньше: звонившая даже не поздоровалась. Хотя звонит не в баню, а в солидную организацию. В основном абоненты, выходившие на связь с приемной Станислава Сергеевича, как и положено, представлялись.
– Здравствуйте, – секретарь постаралась, чтобы ее голос прозвучал вежливо. – Разрешите узнать, кто его спрашивает.
– Из Октябрьского народного суда.
Просто из суда. Некто без имени, отчества и фамилии. Бордель какой-то.
– Извините, вы можете конкретнее...
Ширяева перебила секретаршу на полуслове, в свою очередь подумав, что эта представительская волокита выглядит довольно смешно: упырь, переодетый в цивильный костюм, играет на глазах всего города в делового человека. Однако справедливо рассудила, что девочка, сидящая на телефоне, тут ни при чем. От этого резкий вначале голос Валентины смягчился:
– Передайте ему... что с ним желает поговорить судья. Этого достаточно.
– Подождите, пожалуйста, я узнаю, на месте ли Станислав Сергеевич.
Почти сразу в трубке раздался сочный баритон:
– Да.
– Здорово, подонок! – услышал Курлычкин. – Не боишься, что тебя подслушивает секретарша?
– А ты не боишься? – Хозяин кабинета заиграл желваками. Ему захотелось взять в руки гранатомет и одним прикосновением к "спусковому крючку решить проблему под названием «судья из Октябрьского народного суда».
– Я? – спросила Валентина и рассмеялась. – Мне бояться нечего.
– Где Максим?
– В надежном месте твое сокровище.
– Что ты хочешь?
– Аудиенции.
– Чего? – Курлычкин не верил своим ушам: неужели эта Фемида решится на встречу? Так... что она еще задумала? Судя по всему, у нее солидная карта, она играет уверенно – причем уже давно, а сейчас, по-видимому, настал черед крупного козыря. И не дай бог, если он у нее в рукаве.
– Что, незнакомое слово? – осведомилась судья, слушая тишину в трубке. – Выскажусь проще: разговор тет-а-тет. Тоже непонятно? Тогда последняя попытка: я забиваю «стрелку». Алло, подонок! Ты меня слышишь?
Курлычкин пропустил оскорбление мимо ушей.
– Я согласен на встречу. Куда мне подъехать?
– Все-таки ты ничего не понял... Это я прошу у тебя аудиенции, кретин, а не ты у меня. Я – понимаешь? Скажи девочке на связи, чтобы сварила кофе. И пусть поторопится – я уже иду.
Прошла всего минута, одна коротенькая минута, Курлычкин не успел собраться с мыслями и отдать соответствующие распоряжения, а охранник второго этажа уже докладывал по сотовому, что к нему пришла женщина – имени своего не называет, но утверждает, что ей назначено.
– Пропусти ее, – распорядился Станислав Сергеевич.
Он все еще думал: сейчас откроется дверь, и в комнату войдет женщина, которой он действительно назначил встречу, но забыл об этом. Однако в кабинет, любезно улыбнувшись секретарю, вошла именно Ширяева: существенно изменившаяся, с повелительным и в то же время ироничным взглядом, в элегантном платье и модных босоножках на высоком каблуке; тонкий кожаный поясок на талии гармонировал с сумочкой-кейсом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
– Так поможешь мне?
– Пока не знаю. Нет... Я бы так не поступил...
Честно. Твоя очередная затея кажется мне более безумной, нежели все остальные. Тебя разорвут прежде, чем я подоспею на помощь.
– У нас времени мало, Василь. Вот гарантия того, что я не натворю ничего лишнего, – Ширяева выложила на стол пистолет. – Я оставлю его, хотя, по идее, должна воспользоваться им и пристрелить эту сволочь. – Она указала на пистолет: – Это твоя гарантия, друг мой Маргелов.
– Ты должна была сдать оружие сразу после того, как написала заявление.
– Необязательно. Но дело не в этом. Так поможешь?
– Валя, откуда в тебе столько смелости? Рвешься на встречу с Курлычкиным, как в последний бой. Я устал повторять тебе, что в отчаянии ничего путного не сделаешь. Хотя начало было хорошим, не спорю. Однако идти дальше напролом – значит сгубить не только себя, но и меня заодно.
Маргелов с досадой рубанул рукой воздух. Бесполезно ее уговаривать. Если бы она не просила помощи – другое дело, можно закрыть на все глаза, но она-то просит... Не может просто так уйти со сцены, ей аплодисменты не нужны, но требуется расшаркаться перед пустым залом. А Курлычкин?.. Эта сволочь просто так не удовлетворится ее поражением и не успокоится, как наивно думает Валентина. О, он отомстит ей в полной мере и лишний раз удостоверится в своей силе.
А может, все это относительно и пока не поздно залатать бреши, которые наделала Валентина? Ее еще можно спасти, разведя две конфликтующие стороны.
Делается это просто и в короткие сроки: обе стороны признают свою вину, что, собственно, и является неписаной гарантией безопасности. А разводящим может стать хотя бы он, Маргелов (все равно засветился), и кто-то – для паритета – со стороны «киевлян».
Если Валентина посчитает, что удовлетворена не полностью, то, как говорится, это ее проблемы. Но, с другой стороны, она прилично припечатала Курлычкина. Неразумно в сложившейся ситуации, когда речь идет о жизни и смерти, все досконально взвешивать.
Чтобы уберечься, достаточно прикинуть на глазок и разойтись. А там видно будет.
Маргелов искал выход, но ни на чем конкретно остановиться не мог. Еще немного (Валентина в нетерпении посматривает на часы), и она, презрительно оглядев его, бросит свое последнее «прощай».
Дурацкая ситуация, хуже не придумаешь. Если бы кто-то рассказал Маргелову, что он окажется в таком вот дерьме, ни за что бы не поверил.
– Так что ты решил?
– А?.. Ничего, я думаю.
– Думай быстрее, Вася, у меня нет времени. – Валентина сняла телефонную трубку, палец держала на клавише, готовая отпустить ее и набрать номер.
– Скажешь, где ты держишь Максима?
– Скажу. Только после встречи с Курлычкиным. А то ты, думая, что спасаешь меня, привезешь Макса родному папочке. Вот тогда мне точно несдобровать. Пока Максим сидит в погребе, я в относительной безопасности. Так что ты решил? – повторила она. – Поможешь?
Не глядя на женщину, Маргелов отрицательно покачал головой.
Ширяева, не мешкая ни секунды, положила трубку на место.
Следователь успел подумать, как же ему полегчало. Даже ощутил легкую испарину на лбу. Но удивился: как-то подозрительно быстро сдалась Валентина.
Удивление быстро сменилось подозрением.
Отвечая на его немой вопрос, Ширяева ответила:
– Я не дам этому сукину сыну времени для передышки. Я позвоню ему из вестибюля его же офиса. Я буду долбить его, пока он не сдохнет.
Не глядя на следователя, Валентина вышла из кабинета. Маргелов едва переборол желание кинуться вслед, чтобы вернуть ей оружие.
49
– Могу я услышать голос Курлычкина?
Секретарь Станислава Сергеевича недовольно поморщилась, подумав, что воспитанных людей становится все меньше: звонившая даже не поздоровалась. Хотя звонит не в баню, а в солидную организацию. В основном абоненты, выходившие на связь с приемной Станислава Сергеевича, как и положено, представлялись.
– Здравствуйте, – секретарь постаралась, чтобы ее голос прозвучал вежливо. – Разрешите узнать, кто его спрашивает.
– Из Октябрьского народного суда.
Просто из суда. Некто без имени, отчества и фамилии. Бордель какой-то.
– Извините, вы можете конкретнее...
Ширяева перебила секретаршу на полуслове, в свою очередь подумав, что эта представительская волокита выглядит довольно смешно: упырь, переодетый в цивильный костюм, играет на глазах всего города в делового человека. Однако справедливо рассудила, что девочка, сидящая на телефоне, тут ни при чем. От этого резкий вначале голос Валентины смягчился:
– Передайте ему... что с ним желает поговорить судья. Этого достаточно.
– Подождите, пожалуйста, я узнаю, на месте ли Станислав Сергеевич.
Почти сразу в трубке раздался сочный баритон:
– Да.
– Здорово, подонок! – услышал Курлычкин. – Не боишься, что тебя подслушивает секретарша?
– А ты не боишься? – Хозяин кабинета заиграл желваками. Ему захотелось взять в руки гранатомет и одним прикосновением к "спусковому крючку решить проблему под названием «судья из Октябрьского народного суда».
– Я? – спросила Валентина и рассмеялась. – Мне бояться нечего.
– Где Максим?
– В надежном месте твое сокровище.
– Что ты хочешь?
– Аудиенции.
– Чего? – Курлычкин не верил своим ушам: неужели эта Фемида решится на встречу? Так... что она еще задумала? Судя по всему, у нее солидная карта, она играет уверенно – причем уже давно, а сейчас, по-видимому, настал черед крупного козыря. И не дай бог, если он у нее в рукаве.
– Что, незнакомое слово? – осведомилась судья, слушая тишину в трубке. – Выскажусь проще: разговор тет-а-тет. Тоже непонятно? Тогда последняя попытка: я забиваю «стрелку». Алло, подонок! Ты меня слышишь?
Курлычкин пропустил оскорбление мимо ушей.
– Я согласен на встречу. Куда мне подъехать?
– Все-таки ты ничего не понял... Это я прошу у тебя аудиенции, кретин, а не ты у меня. Я – понимаешь? Скажи девочке на связи, чтобы сварила кофе. И пусть поторопится – я уже иду.
Прошла всего минута, одна коротенькая минута, Курлычкин не успел собраться с мыслями и отдать соответствующие распоряжения, а охранник второго этажа уже докладывал по сотовому, что к нему пришла женщина – имени своего не называет, но утверждает, что ей назначено.
– Пропусти ее, – распорядился Станислав Сергеевич.
Он все еще думал: сейчас откроется дверь, и в комнату войдет женщина, которой он действительно назначил встречу, но забыл об этом. Однако в кабинет, любезно улыбнувшись секретарю, вошла именно Ширяева: существенно изменившаяся, с повелительным и в то же время ироничным взглядом, в элегантном платье и модных босоножках на высоком каблуке; тонкий кожаный поясок на талии гармонировал с сумочкой-кейсом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98