-- Если перефразировать реплику Городничего из комедии "Ревизор". -- Потом он гордо оглядел нас всех: --Только что я подписал приказ о создании ансамбля "Взвейтесь кострами!...". Он органично включит в себя вас, всю нашу хореографию и оркестр.
-- Ура! -- крикнул я. Меня поддержала средняя группа.
-- Вы на репетиции, -- произнесла Маргарита Васильевна, взглянув на меня.
-- Продолжайте работать, -- сказал Дирдом. И удалился.
-- Маргарита Васильевна, разрешите мне выйти, -- сказал я.
-- Но ведь репетиция не окончена.
-- Я должен выйти. Простите, пожалуйста... Она сделала вид, что очень удивлена.
Я вышел из Малого зала и помчался по коридору. Внизу, возле кассы, был автомат... Я должен был сообщить Виктору Макаровичу о том, что мы победили!
Пробегая мимо доски приказов, я притормозил, остановился...
В центре доски висел новенький приказ по Дому культуры. Он сообщал о том, что создается пионерский ансамбль "Взвейтесь кострами!...".
А во втором пункте было написано: "Художественным руководителем утвердить Евгения Аркадьевича Наливина, заслуженного артиста республики".
-- Ты что, уснул? -- спросила меня уборщица, подметавшая коридор
Я десятый или двадцатый раз перечитывал второй пункт приказа. Нельзя сказать, что я не верил своим глазам... Я не верил тому, что это кто-то мог написать, кто-то напечатать на машинке и вывесить в коридоре.
"Как же так? -- спрашивал я себя. -- Как же так?!" Я без разрешения вошел в кабинет. Дирдом разглядывал афиши, висевшие на стене.
-- Художественным руководителем должен был быть Виктор Макарович... --сказал я -- Это ведь было решено!
-- Кем решено? -- спокойно спросил Дирдом.
-- Об этом все знали. И мама и я...
-- Вы с мамой? -- рассмеялся Дирдом. -- Вы назначили художественного руководителя? Исходя из чего?...
-- Виктор Макарович всю свою жизнь... Он сорок лет...
-- Стаж работы -- это еще не все, -- ответил Дирдом. -- Исходить надо из интересов Дома культуры. Заслуженный артист, всему городу известный певец приходит к детям! Руководит нашим ансамблем!... Неужели ты не понимаешь, как это прекрасно? Для афиши, для лица нашего Дома, для зрителей...
-- Это невозможно, -- сказал я
-- То есть как... невозможно? В коридоре висит приказ.
-- А Наливин? Неужели он согласился?!
-- Я ему объяснил. И он понял. В отличие от тебя... Искусство --жестокая вещь.
-- Это вы -- жестокая вещь! -- сказал я.
Дирдом испугался. Наверно, у меня было такое лицо... Он ничего не ответил, не выгнал меня из комнаты.
-- Но ведь Наливин сказал, что не хочет работать с детьми. Я сам слышал.
-- Он пошутил. Кто же не любит детей? Ты пойми... Виктор Макарович --это пройденный этап. Будущее -- за Наливиным!
-- Потому что он -- заслуженный?...
-- Заслуженно заслуженный! Как сказал Виктор Макарович, которого я уважаю не меньше, чем ты. К тому же и молодой! Или, как говорят, перспективный. На таком имени наш "костер" взовьется гораздо выше и ярче.
Очень довольный последней фразой, Дирдом как бы опять проглотил стакан сладкого морса и заулыбался.
-- Но Наливин собирался идти туда, где учат... вокалу. Я сам слышал.
-- На наше счастье, там не оказалось вакантного места!
-- А Лукьянов?
-- Откуда ты знаешь Лукьянова? -- Дирдом внимательно взглянул на меня.
-- И он согласился?
-- Он всегда исходит из интересов дела. А откуда ты его знаешь?
Мне казалось, что ждать нельзя, что дорога каждая минута. Как будто речь шла о спасении тяжелобольного. "Надо разыскать маму и папу! Немедленно!..." -- решил я. И выбежал из кабинета.
Бухгалтерия находилась на втором этаже управления строительством, а отец работал на третьем. Но я не только поэтому решил сперва побежать к маме. Просто я знал, что она-то уж не растеряется и найдет выход из положения. И потом... в трудные минуты мама всегда умеет взять себя в руки. "Собраться", как говорит отец.
"Этого не может быть! -- рассуждал я сам с собой по дороге. -- Мама придумала все это ради того, чтобы Виктор Макарович... не уходил, не расставался с нами. Разве сможет Наливин?... Но он согласился! А Виктор Макарович обнаружил у него голос... Наливин сам говорил. Называл учителем... Он, должно быть, не знает, что в ад попадают "предатели своих благодетелей". Люди, не помнящие добра... Но не в этом дело! Надо исправить... Пока Виктор Макарович не узнал!"
Нужен был пропуск. Я стал звонить снизу... Но телефон бухгалтерии, конечно, был занят.
И вдруг я увидел маму. Она шла как ни в чем не бывало, держа в руках пачку бумаг.
-- Что случилось? -- спросила она, заранее беря себя в руки.
-- Вывесили приказ! Его Дирдом написал... Художественным руководителем будет Наливин!
-- Что? Что?!
-- Наливин... Он согласился! Дирдом ему объяснил, что это хорошо для афиши. А Виктора Макаровича... мы обманули.
-- Не повторяй моей обычной ошибки. Не паникуй раньше времени!
На самом деле мама никогда не впадает в панику. Просто в последнее время она все чаще стала приписывать себе то, чего я, по ее мнению, не должен был делать. Маме кажется, что до меня быстрее дойдет, если я буду знать, что она испытала эти ошибки на себе самой и сама убедилась в их ужасных последствиях.
-- Надо идти к Лукьянову, -- сказала мама. -- У него совещание. Но это неважно. Пойдем... Ты скажешь свое мнение от имени хора!
-- И папу захватим.
-- Он разволнуется. А впрочем...
Отец переводил взгляд с мамы на меня, будто спрашивал: "Правда ли это?..."
-- А Лукьянов разве не знал? -- уже вслух спросил папа. -- Ты не говорила ему о Викторе Макаровиче?
-- Говорила... Но не акцентировала на этом. Я знаю Лукьянова. У него свои принципы. Ставку надо было выбивать не ради определенного человека, тем более пенсионного возраста, а ради дела. Но ведь другой кандидатуры и не было!
-- Идем к нему! -- решительно заявил отец. И пошел впереди, хотя обычно в таких случаях нас за собой ведет мама.
У Лукьянова шло совещание.
-- Я загляну... -- сказал папа.
Секретарша защитилась от него обеими руками:
-- Ну, это уж на вашу ответственность! Через минуту Лукьянов вышел в приемную.
Как я и предполагал, он был напряженным, стремительным. Лицо его было не просто приятным и открытым, как у меня на концертах, но еще и красивым. И мужественным.
-- Что такое? -- не здороваясь, спросил он.
-- Надо вам рассказать... -- начала мама.
-- Это срочно?
-- Да! -- сказал я.
Он взглянул на меня с удивлением, но даже не спросил, кто я такой.
-- Давайте!
Он распахнул дверь, которая была напротив его кабинета.
-- В чем дело?
-- Речь идет о художественном руководителе ансамбля, -- сказала мама.
-- Этот вопрос решен положительно.
-- В том-то и дело, что нет!
-- Как нет? Единица утверждена.
-- Но персональное назначение... неверное, -- продолжала мама. --Утвержден не Виктор Макарович, а другой человек.
-- Ну, в такие детали я вникать не могу...
Тут произошло неожиданное:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
-- Ура! -- крикнул я. Меня поддержала средняя группа.
-- Вы на репетиции, -- произнесла Маргарита Васильевна, взглянув на меня.
-- Продолжайте работать, -- сказал Дирдом. И удалился.
-- Маргарита Васильевна, разрешите мне выйти, -- сказал я.
-- Но ведь репетиция не окончена.
-- Я должен выйти. Простите, пожалуйста... Она сделала вид, что очень удивлена.
Я вышел из Малого зала и помчался по коридору. Внизу, возле кассы, был автомат... Я должен был сообщить Виктору Макаровичу о том, что мы победили!
Пробегая мимо доски приказов, я притормозил, остановился...
В центре доски висел новенький приказ по Дому культуры. Он сообщал о том, что создается пионерский ансамбль "Взвейтесь кострами!...".
А во втором пункте было написано: "Художественным руководителем утвердить Евгения Аркадьевича Наливина, заслуженного артиста республики".
-- Ты что, уснул? -- спросила меня уборщица, подметавшая коридор
Я десятый или двадцатый раз перечитывал второй пункт приказа. Нельзя сказать, что я не верил своим глазам... Я не верил тому, что это кто-то мог написать, кто-то напечатать на машинке и вывесить в коридоре.
"Как же так? -- спрашивал я себя. -- Как же так?!" Я без разрешения вошел в кабинет. Дирдом разглядывал афиши, висевшие на стене.
-- Художественным руководителем должен был быть Виктор Макарович... --сказал я -- Это ведь было решено!
-- Кем решено? -- спокойно спросил Дирдом.
-- Об этом все знали. И мама и я...
-- Вы с мамой? -- рассмеялся Дирдом. -- Вы назначили художественного руководителя? Исходя из чего?...
-- Виктор Макарович всю свою жизнь... Он сорок лет...
-- Стаж работы -- это еще не все, -- ответил Дирдом. -- Исходить надо из интересов Дома культуры. Заслуженный артист, всему городу известный певец приходит к детям! Руководит нашим ансамблем!... Неужели ты не понимаешь, как это прекрасно? Для афиши, для лица нашего Дома, для зрителей...
-- Это невозможно, -- сказал я
-- То есть как... невозможно? В коридоре висит приказ.
-- А Наливин? Неужели он согласился?!
-- Я ему объяснил. И он понял. В отличие от тебя... Искусство --жестокая вещь.
-- Это вы -- жестокая вещь! -- сказал я.
Дирдом испугался. Наверно, у меня было такое лицо... Он ничего не ответил, не выгнал меня из комнаты.
-- Но ведь Наливин сказал, что не хочет работать с детьми. Я сам слышал.
-- Он пошутил. Кто же не любит детей? Ты пойми... Виктор Макарович --это пройденный этап. Будущее -- за Наливиным!
-- Потому что он -- заслуженный?...
-- Заслуженно заслуженный! Как сказал Виктор Макарович, которого я уважаю не меньше, чем ты. К тому же и молодой! Или, как говорят, перспективный. На таком имени наш "костер" взовьется гораздо выше и ярче.
Очень довольный последней фразой, Дирдом как бы опять проглотил стакан сладкого морса и заулыбался.
-- Но Наливин собирался идти туда, где учат... вокалу. Я сам слышал.
-- На наше счастье, там не оказалось вакантного места!
-- А Лукьянов?
-- Откуда ты знаешь Лукьянова? -- Дирдом внимательно взглянул на меня.
-- И он согласился?
-- Он всегда исходит из интересов дела. А откуда ты его знаешь?
Мне казалось, что ждать нельзя, что дорога каждая минута. Как будто речь шла о спасении тяжелобольного. "Надо разыскать маму и папу! Немедленно!..." -- решил я. И выбежал из кабинета.
Бухгалтерия находилась на втором этаже управления строительством, а отец работал на третьем. Но я не только поэтому решил сперва побежать к маме. Просто я знал, что она-то уж не растеряется и найдет выход из положения. И потом... в трудные минуты мама всегда умеет взять себя в руки. "Собраться", как говорит отец.
"Этого не может быть! -- рассуждал я сам с собой по дороге. -- Мама придумала все это ради того, чтобы Виктор Макарович... не уходил, не расставался с нами. Разве сможет Наливин?... Но он согласился! А Виктор Макарович обнаружил у него голос... Наливин сам говорил. Называл учителем... Он, должно быть, не знает, что в ад попадают "предатели своих благодетелей". Люди, не помнящие добра... Но не в этом дело! Надо исправить... Пока Виктор Макарович не узнал!"
Нужен был пропуск. Я стал звонить снизу... Но телефон бухгалтерии, конечно, был занят.
И вдруг я увидел маму. Она шла как ни в чем не бывало, держа в руках пачку бумаг.
-- Что случилось? -- спросила она, заранее беря себя в руки.
-- Вывесили приказ! Его Дирдом написал... Художественным руководителем будет Наливин!
-- Что? Что?!
-- Наливин... Он согласился! Дирдом ему объяснил, что это хорошо для афиши. А Виктора Макаровича... мы обманули.
-- Не повторяй моей обычной ошибки. Не паникуй раньше времени!
На самом деле мама никогда не впадает в панику. Просто в последнее время она все чаще стала приписывать себе то, чего я, по ее мнению, не должен был делать. Маме кажется, что до меня быстрее дойдет, если я буду знать, что она испытала эти ошибки на себе самой и сама убедилась в их ужасных последствиях.
-- Надо идти к Лукьянову, -- сказала мама. -- У него совещание. Но это неважно. Пойдем... Ты скажешь свое мнение от имени хора!
-- И папу захватим.
-- Он разволнуется. А впрочем...
Отец переводил взгляд с мамы на меня, будто спрашивал: "Правда ли это?..."
-- А Лукьянов разве не знал? -- уже вслух спросил папа. -- Ты не говорила ему о Викторе Макаровиче?
-- Говорила... Но не акцентировала на этом. Я знаю Лукьянова. У него свои принципы. Ставку надо было выбивать не ради определенного человека, тем более пенсионного возраста, а ради дела. Но ведь другой кандидатуры и не было!
-- Идем к нему! -- решительно заявил отец. И пошел впереди, хотя обычно в таких случаях нас за собой ведет мама.
У Лукьянова шло совещание.
-- Я загляну... -- сказал папа.
Секретарша защитилась от него обеими руками:
-- Ну, это уж на вашу ответственность! Через минуту Лукьянов вышел в приемную.
Как я и предполагал, он был напряженным, стремительным. Лицо его было не просто приятным и открытым, как у меня на концертах, но еще и красивым. И мужественным.
-- Что такое? -- не здороваясь, спросил он.
-- Надо вам рассказать... -- начала мама.
-- Это срочно?
-- Да! -- сказал я.
Он взглянул на меня с удивлением, но даже не спросил, кто я такой.
-- Давайте!
Он распахнул дверь, которая была напротив его кабинета.
-- В чем дело?
-- Речь идет о художественном руководителе ансамбля, -- сказала мама.
-- Этот вопрос решен положительно.
-- В том-то и дело, что нет!
-- Как нет? Единица утверждена.
-- Но персональное назначение... неверное, -- продолжала мама. --Утвержден не Виктор Макарович, а другой человек.
-- Ну, в такие детали я вникать не могу...
Тут произошло неожиданное:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14