Его горящие глаза наводили ужас, а острые словно бритвы когти покалечили не один десяток воинов и зрителей прежде, чем его удалось убить. Но Ксанча осталась жива и даже не получила ни единой царапины. Жрецы-надсмотрщики обратили внимание на смелого и ловкого, а главное, живучего тритона и решили, что он может пригодиться Фирексии в более сложном и опасном деле.
Прежде чем закрыть глаза, Всевышний издал указ о том, что Фирексия должна неустанно исследовать другие миры, использовать любые полезные ископаемые, технологии и изобретения, обнаруженные в них. Истинные фирексийцы, закованные в металл и выкупанные в блестящем масле, были основательны и точны. Получив приказ, они безукоризненно выполняли его, осматривая и исследуя все, что попадалось им в соседних мирах. Но в их упорядоченном сознании не было места хитрости, смекалке и фантазии, необходимой при изучении нового. Поэтому встречи с неизвестным часто заканчивались для истинных фирексийцев смертью.
Такая ситуация была неприемлема для Фирексии и требовала немедленного разрешения. Для дальнейших исследований было решено использовать гремлинов. В соседние миры отправлялись целые колонии этих злобных, хитрых существ, но они не шли ни в какое сравнение с оставшимися в живых тритонами Джикса.
Двадцать таких тритонов собрали у алтаря посвящения и торжественно погрузили в сверкающее масло. Целые шеренги истинных фирексийцев безмолвно наблюдали за церемонией. Жрец-наставник определил их новую задачу: «Вы отправитесь в другие миры с землеройными машинами и механическими носильщиками. Вы должны разыскивать достижения других цивилизаций. Раскрывайте их тайны, чтобы обратить их на благо и во славу Фирексии!»
Урза потешался над фантазией Ксанчи, но ее у девушки было больше, чем у всей Фирексии, вместе взятой. Стоя у алтаря посвящения, вся в блестящем масле, Ксанча представляла свое будущее.
Оно началось в мире, названия которого Ксанча так и не узнала. Возможно, жрецы-исследователи знали названия миров, когда в них прибывали, но как только они обнаруживали что-либо ценное для Фирексии, то сразу же вызывали землеройные машины, механических носильщиков и гремлинов с тритонами, а им было абсолютно не важно, куда их доставляли.
Теряло значение и местоположение исследуемого мира. В Фирексии гремлинов и тритонов вместе с механизмами загоняли в тесные холодные камеры, и, как только дверь закрывалась, они оказывались там, где им предстояло работать. А после того как экспедиция заканчивалась, когда все было перерыто и разворочено, жрецам стоило только раскатать на земле черные гладкие диски и расставить на них трофеи, механизмы и рабочих, как все они оказывались в нужном месте. Иногда их возвращали в Фирексию, иногда в другой мир, где жрецы-исследователи обнаруживали что-нибудь интересное.
Работа, достававшаяся гремлинам и тритонам, была хуже, чем уборка после воинов. Жрец-исследователь вел тритона или гремлина (или сразу двоих) к какому-нибудь объекту, привлекшему его внимание, а затем садился поодаль и наблюдал, как тот делает опасную работу. Чаще всего приходилось сталкиваться с неизвестным оружием, боевыми машинами или колдовскими предметами. Иногда находки взрывались, унося жизни исследователей. Но жрецам было все равно. На место погибших тотчас приходили другие.
Ксанча очень быстро поняла, что гремлины не сообразительнее фирексийцев. Просто их легче было пускать в расход.
Однажды, стоя около очередной загадочной находки, она увидела, как ее напарник, сине-серый гремлин, тянется к блестящему рычагу неизвестного механизма. В ту же секунду что-то подсказало Ксанче, что оба они могут взлететь на воздух, и, прежде чем гремлин смог что-либо понять, она всадила нож в его горло. Жрецы даже не обернулись – их интересовала только работа, а точнее, небольшой кристалл правильной формы, мерцавший среди проводов найденного механизма. Эти провода ей и предстояло разъединить.
После того как экспедиция вернулась в Фирексию, Ксанчу повели в Первую Сферу к священному алтарю из обсидиана, где совет верховных жрецов расспросил ее о раскопках и о том, как ей удалось разъединить провода взрывоопасной машины. Затем Ксанчу заставили подключить найденный кристалл к телу одного из верховных жрецов. И хотя она понимала, что может погибнуть, ей ничего не оставалось, как повиноваться. Никто не был удивлен больше, чем Ксанча, когда и она, и жрец остались живы.
В награду ей подарили золотистый плащ и безликую маску, а затем отправили назад, в Четвертую Сферу.
Впервые в жизни Ксанча выглядела как настоящая фирексийка. В своем золотистом плаще и маске она заметно выделялась на фоне неуклюжих машин, громоздких жрецов и уродливых гремлинов. Им совсем не хотелось иметь в своих рядах тритона, облаченного в столь шикарный наряд. Жизнь Ксанчи никогда не была легкой. Но до сих пор единственным чувством, которое она внушала окружающим, было безразличие. А теперь, когда его сменила зависть, ее существование и вовсе превратилось в кошмар.
* * *
Цепь зашевелилась под рукой Ксанчи, она крепче сжала гладкие звенья и открыла глаза. Оказалось, что Рат просто ворочается во сне. Ночное небо заволокло тучами, луна скрылась, и девушка подумала о грозе, но в воздухе дождем не пахло. Немного погодя она ослабила цепь, но не отпустила ее. Ратип мог попытаться бежать. И хотя шансы на выживание у него невелики, он будет пытаться сделать это снова и снова, пока верит, что где-то на этой земле есть свобода.
В Фирексии не было слова со значением «свобода». Единственная известная фирексийцам свобода заключалась в купании в блестящем масле, но даже это было доступно не всем.
Вечно голодная и избитая гремлинами, Ксанча спасалась только за счет своей выносливости. Ни один из миров, где она побывала, не был похож на зеленый солнечный мир ее мечты. По правде говоря, и Доминария не очень походила на ее сны, но даже самый худший из миров был более гостеприимен, чем Фирексия.
Ксанча никогда не была истинной фирексийкой, но теперь она чувствовала в себе призвание к изучению машин. Как только она видела перед собой новый неизвестный механизм, она забывала все несправедливости и побои, всецело отдаваясь его изучению, уверенная, что, кто бы его ни создал, она распутает все тайны.
После нескольких удачных экспедиций, принесших Фирексии много ценных находок, старания Ксанчи были вознаграждены присвоением нового титула. Теперь она стала именоваться Орман-хузрой, но в мыслях продолжала называть себя Ксанчей.
В Фирексии не было слов, обозначающих счастье или удовольствие. Получив признание, Ксанча испытала оба эти чувства. И хотя другие могли презирать ее, с новым титулом и в золотистом плаще она стала неприкосновенной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Прежде чем закрыть глаза, Всевышний издал указ о том, что Фирексия должна неустанно исследовать другие миры, использовать любые полезные ископаемые, технологии и изобретения, обнаруженные в них. Истинные фирексийцы, закованные в металл и выкупанные в блестящем масле, были основательны и точны. Получив приказ, они безукоризненно выполняли его, осматривая и исследуя все, что попадалось им в соседних мирах. Но в их упорядоченном сознании не было места хитрости, смекалке и фантазии, необходимой при изучении нового. Поэтому встречи с неизвестным часто заканчивались для истинных фирексийцев смертью.
Такая ситуация была неприемлема для Фирексии и требовала немедленного разрешения. Для дальнейших исследований было решено использовать гремлинов. В соседние миры отправлялись целые колонии этих злобных, хитрых существ, но они не шли ни в какое сравнение с оставшимися в живых тритонами Джикса.
Двадцать таких тритонов собрали у алтаря посвящения и торжественно погрузили в сверкающее масло. Целые шеренги истинных фирексийцев безмолвно наблюдали за церемонией. Жрец-наставник определил их новую задачу: «Вы отправитесь в другие миры с землеройными машинами и механическими носильщиками. Вы должны разыскивать достижения других цивилизаций. Раскрывайте их тайны, чтобы обратить их на благо и во славу Фирексии!»
Урза потешался над фантазией Ксанчи, но ее у девушки было больше, чем у всей Фирексии, вместе взятой. Стоя у алтаря посвящения, вся в блестящем масле, Ксанча представляла свое будущее.
Оно началось в мире, названия которого Ксанча так и не узнала. Возможно, жрецы-исследователи знали названия миров, когда в них прибывали, но как только они обнаруживали что-либо ценное для Фирексии, то сразу же вызывали землеройные машины, механических носильщиков и гремлинов с тритонами, а им было абсолютно не важно, куда их доставляли.
Теряло значение и местоположение исследуемого мира. В Фирексии гремлинов и тритонов вместе с механизмами загоняли в тесные холодные камеры, и, как только дверь закрывалась, они оказывались там, где им предстояло работать. А после того как экспедиция заканчивалась, когда все было перерыто и разворочено, жрецам стоило только раскатать на земле черные гладкие диски и расставить на них трофеи, механизмы и рабочих, как все они оказывались в нужном месте. Иногда их возвращали в Фирексию, иногда в другой мир, где жрецы-исследователи обнаруживали что-нибудь интересное.
Работа, достававшаяся гремлинам и тритонам, была хуже, чем уборка после воинов. Жрец-исследователь вел тритона или гремлина (или сразу двоих) к какому-нибудь объекту, привлекшему его внимание, а затем садился поодаль и наблюдал, как тот делает опасную работу. Чаще всего приходилось сталкиваться с неизвестным оружием, боевыми машинами или колдовскими предметами. Иногда находки взрывались, унося жизни исследователей. Но жрецам было все равно. На место погибших тотчас приходили другие.
Ксанча очень быстро поняла, что гремлины не сообразительнее фирексийцев. Просто их легче было пускать в расход.
Однажды, стоя около очередной загадочной находки, она увидела, как ее напарник, сине-серый гремлин, тянется к блестящему рычагу неизвестного механизма. В ту же секунду что-то подсказало Ксанче, что оба они могут взлететь на воздух, и, прежде чем гремлин смог что-либо понять, она всадила нож в его горло. Жрецы даже не обернулись – их интересовала только работа, а точнее, небольшой кристалл правильной формы, мерцавший среди проводов найденного механизма. Эти провода ей и предстояло разъединить.
После того как экспедиция вернулась в Фирексию, Ксанчу повели в Первую Сферу к священному алтарю из обсидиана, где совет верховных жрецов расспросил ее о раскопках и о том, как ей удалось разъединить провода взрывоопасной машины. Затем Ксанчу заставили подключить найденный кристалл к телу одного из верховных жрецов. И хотя она понимала, что может погибнуть, ей ничего не оставалось, как повиноваться. Никто не был удивлен больше, чем Ксанча, когда и она, и жрец остались живы.
В награду ей подарили золотистый плащ и безликую маску, а затем отправили назад, в Четвертую Сферу.
Впервые в жизни Ксанча выглядела как настоящая фирексийка. В своем золотистом плаще и маске она заметно выделялась на фоне неуклюжих машин, громоздких жрецов и уродливых гремлинов. Им совсем не хотелось иметь в своих рядах тритона, облаченного в столь шикарный наряд. Жизнь Ксанчи никогда не была легкой. Но до сих пор единственным чувством, которое она внушала окружающим, было безразличие. А теперь, когда его сменила зависть, ее существование и вовсе превратилось в кошмар.
* * *
Цепь зашевелилась под рукой Ксанчи, она крепче сжала гладкие звенья и открыла глаза. Оказалось, что Рат просто ворочается во сне. Ночное небо заволокло тучами, луна скрылась, и девушка подумала о грозе, но в воздухе дождем не пахло. Немного погодя она ослабила цепь, но не отпустила ее. Ратип мог попытаться бежать. И хотя шансы на выживание у него невелики, он будет пытаться сделать это снова и снова, пока верит, что где-то на этой земле есть свобода.
В Фирексии не было слова со значением «свобода». Единственная известная фирексийцам свобода заключалась в купании в блестящем масле, но даже это было доступно не всем.
Вечно голодная и избитая гремлинами, Ксанча спасалась только за счет своей выносливости. Ни один из миров, где она побывала, не был похож на зеленый солнечный мир ее мечты. По правде говоря, и Доминария не очень походила на ее сны, но даже самый худший из миров был более гостеприимен, чем Фирексия.
Ксанча никогда не была истинной фирексийкой, но теперь она чувствовала в себе призвание к изучению машин. Как только она видела перед собой новый неизвестный механизм, она забывала все несправедливости и побои, всецело отдаваясь его изучению, уверенная, что, кто бы его ни создал, она распутает все тайны.
После нескольких удачных экспедиций, принесших Фирексии много ценных находок, старания Ксанчи были вознаграждены присвоением нового титула. Теперь она стала именоваться Орман-хузрой, но в мыслях продолжала называть себя Ксанчей.
В Фирексии не было слов, обозначающих счастье или удовольствие. Получив признание, Ксанча испытала оба эти чувства. И хотя другие могли презирать ее, с новым титулом и в золотистом плаще она стала неприкосновенной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73