Герцог нес Уну на руках через пустую комнату в ее спальню. Он ощущал мягкость ее тела, а благоухание ее волос наполнило его сердце новыми, не испытанными ранее ощущениями.
Герцог уложил ее на подушки и укрыл одеялом. Потом он сел на край постели и сказал ей:
— Я люблю вас! И хочу, чтобы вы знали, моя милая, что, хоть мы и не поедем в Ирландию, я буду счастлив жить с вами в Англии, Франции или в любом другом месте, которое вы выберете.
Уна обвила руками его шею:
— Вы такой удивительный, такой замечательный, — сказала она. — Это действительно потеря для общества — если вы весь будете принадлежать только мне одной. Но… пожалуйста… обещайте мне… одну вещь…
— Какую? — спросил герцог.
— Что вы позволите мне… помогать… ну хоть немножко… во всем, что вы делаете. Я не буду вам мешать… Я не буду высовываться… Но я так хочу стать… частью вашей жизни…
Герцог крепко обнял ее.
— Вы всегда будете частью моей жизни, — частью, которая очень важна, частью, которая является и частью меня, потому что, любовь моя, мы будем не двумя людьми, а одним.
Его губы нашли ее губы, и, будучи глубоко тронутым ее словами, он поцеловал Уну с благоговением.
И снова герцог увлек ее прочь, в мир, наполненный почти ослепляющим сиянием счастья.
Это была любовь, любовь, наполнившая все ее тело и ее душу. Любовь, которая, как думала Уна, должна была ее оставить.
Ее руки притянули его ближе к себе, и, сливаясь в поцелуе, полном экстаза, дарованного им Богом, Уна подумала, что никогда больше не будет одинока в Париже, да и в любом другом месте.
Герцог проснулся и понял, что он никогда еще не был так счастлив.
Он понимал — все изменилось просто потому, что Уна вошла в его жизнь. Ему казалось, что она находится на недостижимой высоте, подобно идеалу, который не может существовать в реальной жизни.
Победы над женщинами, которых он знал и на которые ушло так много времени, сейчас казались ему пустым занятием, на которое он растрачивал себя, свою душу. И, подумал герцог, это еще не главное.
С ними он предавал свои собственные идеалы, свою жизнь.
Уна пробудило в нем нечто, оказавшееся неотъемлемой частью его внутреннего мира, и теперь он не понимал, как он мог жить без нее раньше.
Он поднялся с постели и пройдя через комнату, встал у двери, соединявшей их комнату. Он удержался от порыва пройти к ней и разбудить ее поцелуем. Герцог сказал себе, что после вчерашних драматических переживаний она нуждается в отдыхе и он должен думать о ней, а не о себе.
Он осторожно прикрыл дверь и позвонил, вызывая лакея.
Деревья в саду были освещены солнцем, и герцог, глядя в окно, подумал, что жениться лучше всего именно в такой день, который окутает Уну золотистым сиянием.
Он уже почти оделся, когда раздался стук в дверь и лакей, открыв ее, впустил мистера Бомона.
Герцог, причесывавший волосы двумя щетками слоновой кости, с удивлением посмотрел на него.
— Вы сегодня рано, Бомон! — заметил он. — Но, честно говоря, я как раз хотел послать за вами.
— Приехал Дюбушерон, — ответил мистер Бомон, — и вот что он вам привез.
Бомон пересек комнату и протянул герцогу номер газеты «Ле Жур».
Статья внизу страницы была жирно обведена. Герцог взял газету и сказал:
— Я полагаю, Дюбушерон хочет денег. Заплатите ему тысячу фунтов. Он заслужил их!
— Тысячу фунтов? — воскликнул мистер Бомон. — Нет, это слишком много!
Герцог не отвечал, и управляющий понял, что он не расположен обсуждать этот вопрос. Он уже читал заметку в газете. Заголовок гласил: «Разыскивается наследник». И далее:
«Мистер Колдер и мистер Стивене, старшие партнеры известной лондонской адвокатской конторы „Колдер, Стивене и Калтроп“, вчера приехали в Парии-;, чтобы посетить Монмартр. Они однако, интересуются отнюдь не картинами наших молодых художников, привлекших внимание всего мира искусства. Адвокаты разыскивают некоего весьма определенного художника, который, по их мнению, должен иметь студию на Монмартре.
В прошлом месяце стало известно, что скоропостижно, в возрасте пятидесяти трех лет, скончался лорд Дорсет. Он не был женат, и адвокаты, управляющие его состоянием, сейчас разыскивают его младшего брата, мистера Джулиуса Торнтона, который должен унаследовать не только титул, но и значительное состояние.
Девятнадцать лет назад брат лорда Дорсета покинул Англию, подав в отставку из полка гренадерской гвардии. С ним бежала и дочь сэра Роберта Марлоу. Это событие наделало много шуму, и отец, предыдущий лорд Дорсет, прервал все связи со своим младшим сыном, так же, как и сэр Роберт Марлоу со своей дочерью.
Существует однако, версия, согласно которой мистер Джулиус Торо занялся живописью, к которой он проявлял значительные способности, и поселился во Франции.
Вполне могло быть, что он сменил имя, но адвокаты уверены, что если, по их версии, он все еще живет во Франции, то, без сомнения, он должен быть известен среди своих современников на Монмартре».
Герцог дочитал статью до конца, затем, вручив газету Бомону, сказал ему:
— Передайте Дюбушерону, чтобы завтра утром он привел ко мне этих джентльменов.
— Завтра? — спросил мистер Бомон.
— Сегодня мне будет некогда с ними встречаться, — сказал Герцог, — да и вам тоже.
Управляющий немного озадаченно посмотрел на него.
— Во-первых, — сказал герцог, поднимая щетки, — я хочу, чтобы вы отправились на улицу де ля Пэ и велели одному-двум лучшим портным немедленно привезти сюда самые лучшие платья самых маленьких размеров со шляпками в тон.
Глаза мистера Бомона расширились, но он промолчал, а герцог продолжал говорить:
— Покончив с этим, поезжайте, пожалуйста, в мэрию и узнайте, нельзя ли договориться о моей свадьбе на двенадцать часов.
— Свадьбе? — воскликнул мистер Бомон. От изумления его лицо приобрело совсем смешной вид.
— Насколько мне известно, гражданская регистрация во Франции обязательна, — сказал герцог, — а за ней последует небольшая церемония в церкви Британского посольства.
Мистер Бомон с трудом нашел нужные слова.
— Я должен поздравить вашу светлость, — сказал он, — вот это сюрприз!
Герцог задорно ему улыбнулся. Ему всегда нравилось удивлять своего управляющего; на этот раз сюрприз удался. Он положил щетки и обернулся.
— Торопитесь, Бомон.
— Мне придется поторопиться, — отвечал Бомон. — А вы, оказавшись на перепутье, все же приняли решение.
— И как вы считаете — правильное оно или не правильное? — спросил герцог.
— Может быть, я ошибаюсь, — улыбнулся мистер Бомон, — но мне показалось, что вы прислушались к голосу сердца, а это всегда верный советчик.
Герцог рассмеялся; в его смехе звучала почти детская радость.
— Именно так я и сделал. Мистер Бомон направился к выходу.
— Я передам все, что вы просили, Дюбушерону, а потом сразу поеду на улицу де ля Пэ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43