Ты стал истинным верующим и все равно хочешь вкушать питье неверных! Аллах керим, как я, мусульманин, буду требовать в Амадии вина?!
– Тогда я сам принесу себе вина.
– Господин, я готов сходить за вином. Но здесь говорят по-курдски, а этот язык я не понимаю, а турецкий знаю так плохо, что могу купить лишь те вещи, названия которых знаю.
– Вино по-турецки – шараб, а по-курдски – шераб, это легко запомнить. Мистер Линдсей употребляет вино, так что иди и принеси!
Когда он открыл дверь, чтобы уйти, я услышал внизу визгливый голос Мерсины вперемежку с просящим тенорком какого-то мужчины. Халеф тут же вернулся.
– Сиди, там внизу мужчина, которого хозяйка не хочет пускать наверх.
– Кто он?
– Житель Амадии, его дочь больна.
– Какое это имеет отношение к нам?
– Прости меня, сиди. Когда я недавно покупал хлеб, примчался этот мужчина и едва не сбил меня с ног. Я спросил его, почему он так спешит, и он сказал мне, что его дочь внезапно тяжело заболела и может умереть. Тогда я посоветовал ему прийти к тебе, ибо он не мог найти врача. И вот он пришел к тебе.
– Ты совершил глупость, Халеф. Ты же знаешь, что я лишился моей маленькой аптечки и теперь у меня нет лекарств, которыми я лечил на Ниле!
– О сиди, ты большой ученый и сможешь исцелить больного и без тех зерен, что ты давал раньше.
– Я же совсем не врач!
– Ты можешь все!
Что делать? Халеф, вспомнив врученный бакшиш, опять наговорил обо мне кучу небылиц, и мне снова придется расхлебывать неприятности.
– Хозяйка умнее тебя, Халеф! Ну, ладно, иди и приведи этого мужчину.
Вскоре он вернулся, подталкивая в спину бородатого человека, у которого на лбу выступили бисеринки пота. Это был курд, я понял это, увидев толик – челку, падавшую ему на лоб из-под сдвинутого чуть-чуть наверх тюрбана; но одежда у него была турецкая.
– Салам! – приветствовал он меня поспешно. – О господин, иди быстрее, иначе моя дочь умрет, она уже почти на небесах!
– Что с ней?
– В нее вошел злой дух, который ее убьет.
– Кто это сказал?
– Старый турецкий хаким, которого я приглашал. Он повесил на нее амулет, но считает, что он ей не поможет.
– Сколько ей лет?
– Шестнадцать.
– У нее бывают судороги или приступы эпилепсии?
– Нет, она никогда не болела.
– Что делает злой дух с нею?
– Он вошел в нее через рот, ибо она жаловалась, что он раздирает ей сердце, увеличивает ей глаза, чтобы глядеть наружу. Ее рот и лицо красные, она лежит и говорит о красотах неба, куда вскоре может попасть.
– Я посмотрю, смогу ли тебе помочь. Ты живешь далеко отсюда?
– Нет.
– А кроме старого хакима есть еще врач?
– Нет.
– Тогда идем скорее!
Мы поспешили вперед. Он провел меня тремя переулками в дом, с виду весьма приличный. Значит, владелец не принадлежал к особо бедным людям. Миновав две комнаты, мы прошли в третью. На низкой подушке лежала девочка. Около нее стояли на коленях несколько плачущих женщин, сбоку сидел старик, бормочущий молитвы.
– Ты хаким? – спросил я его.
– Да.
– Что с больной?
– В нее вошел дьявол, господин!
– Глупости! Если бы в ней был дьявол, она не говорила бы о небесах.
– Господин, ты не разбираешься в этом. Он запретил ей есть и пить, и кружит ей голову.
– Дайте я посмотрю больную!
Я отстранил женщин и встал перед девочкой на колени. Она была очень красивой.
– Господин, спаси мою дочь от смерти, – взмолилась одна из женщин, – и мы отдадим тебе все, что у нас есть!
– Да, – подтвердил отец девочки. – У тебя будет все, ведь она – наш единственный ребенок, она – наша жизнь.
– Спаси ее, – раздался голос из глубины комнаты, – и ты станешь богат, и тебя возлюбит Господь.
Я глянул туда и увидел старую женщину. Ее внешность заставила меня содрогнуться. Ей, видно, было лет сто, тело скрючено и состояло, похоже, из кожи и костей. Ее ужасное, худое лицо напоминало череп, хотя с головы свисали почти до пола тяжелые белые косы.
– Да, спаси ее, спаси мою правнучку! – повторила она, просяще воздевая сухие руки. – Я буду просить на коленях Матерь Божью, чтобы это у тебя получилось.
Католичка! Здесь, среди курдов и турок!
– Молись, – ответил я с волнением, – я попытаюсь, но сможет ли здесь помочь человек!
Больная лежала с широко открытыми ясными глазами, но ее зрачки были расширены, лицо сильно покраснело, дыхание и пульс были частыми, а шея судорожно подергивалась. Я даже не спрашивал, когда заболела девочка. Я хоть и был дилетантом, но понял сразу, что больная съела белладонну или страмониум.
– Твою дочь рвало? – спросил я отца.
– Нет.
– У тебя есть зеркало?
– Есть, но маленькое.
– Дай его мне.
Старый хаким хрипло засмеялся:
– Злой дух посмотрится в зеркало!
Я не ответил ему и с помощью зеркала направил проникающий через окно луч уже опускавшегося солнца прямо на лицо девочки. Слепящий луч не оказал никакого действия на радужную оболочку глаза.
– Когда твоя дочь последний раз ела? – спросил я.
– Я не знаю, – ответил отец, – она была одна.
– Где?
– Здесь.
– Это не злой дух вошел в нее, она съела или выпила что-то ядовитое!
– Аллах-иль-Аллах! Это так, господин?
– Да.
– Не верьте этому, – предостерег хаким, – в ней дьявол.
– Молчи, старый глупец! У вас есть лимоны?
– Лимонов нет.
– А кофе?
– Кофе есть.
– Вы можете достать чернильные орешки?
– Они растут поблизости. У нас есть немного в доме.
– Быстро сделайте крепкий горячий кофе и сварите орешки в воде, пришлите лимоны!
– Ха, он хочет накормить дьявола орешками, лимонами и кофе! – воскликнул хаким, всплескивая от ужаса руками.
За неимением ничего лучшего я засунул в рот большой палец, защитив его от сжатия зубов рукояткой ножа. После некоторых усилий эксперимент удался, хотя манипуляции стоили девочке многого. Я повторил их, но этого все же было недостаточно.
– Поблизости есть аптека? – спросил я.
– В этом же переулке.
– Идем быстрее, веди меня!
Мы пошли. Мой проводник остановился перед какой-то лавкой.
– Здесь живет торговец травами, – сказал он.
Я вошел в лавчонку и оказался в хаосе всевозможных нужных и ненужных вещей. Прогорклая помада, курительные трубки, старые, засохшие пластыри и сальные свечи, ревень и жженый сахар – все в одном ящике, кофейные зерна рядом с липовым цветом, зерна перца и очищенный мел, листья кассии в банке, на которой написано «мед», гвозди, имбирь, медный купорос, мыло, табак и соль, очки, уксус, корпия, самородная сурьма, чернила, семена конопли, нитки, резина, валерьянка, пуговицы и пряжки, смола, варенье из грецких орехов, дерьмо дьявола и фиги. Все мирно лежало друг над другом, друг под другом, друг на друге… Около всего этого восседал грязный маленький мужичок, выглядевший так, как будто он только что испробовал все эти средства и ингредиенты на себе. Сколько горя породил, должно быть, этот торговец!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– Тогда я сам принесу себе вина.
– Господин, я готов сходить за вином. Но здесь говорят по-курдски, а этот язык я не понимаю, а турецкий знаю так плохо, что могу купить лишь те вещи, названия которых знаю.
– Вино по-турецки – шараб, а по-курдски – шераб, это легко запомнить. Мистер Линдсей употребляет вино, так что иди и принеси!
Когда он открыл дверь, чтобы уйти, я услышал внизу визгливый голос Мерсины вперемежку с просящим тенорком какого-то мужчины. Халеф тут же вернулся.
– Сиди, там внизу мужчина, которого хозяйка не хочет пускать наверх.
– Кто он?
– Житель Амадии, его дочь больна.
– Какое это имеет отношение к нам?
– Прости меня, сиди. Когда я недавно покупал хлеб, примчался этот мужчина и едва не сбил меня с ног. Я спросил его, почему он так спешит, и он сказал мне, что его дочь внезапно тяжело заболела и может умереть. Тогда я посоветовал ему прийти к тебе, ибо он не мог найти врача. И вот он пришел к тебе.
– Ты совершил глупость, Халеф. Ты же знаешь, что я лишился моей маленькой аптечки и теперь у меня нет лекарств, которыми я лечил на Ниле!
– О сиди, ты большой ученый и сможешь исцелить больного и без тех зерен, что ты давал раньше.
– Я же совсем не врач!
– Ты можешь все!
Что делать? Халеф, вспомнив врученный бакшиш, опять наговорил обо мне кучу небылиц, и мне снова придется расхлебывать неприятности.
– Хозяйка умнее тебя, Халеф! Ну, ладно, иди и приведи этого мужчину.
Вскоре он вернулся, подталкивая в спину бородатого человека, у которого на лбу выступили бисеринки пота. Это был курд, я понял это, увидев толик – челку, падавшую ему на лоб из-под сдвинутого чуть-чуть наверх тюрбана; но одежда у него была турецкая.
– Салам! – приветствовал он меня поспешно. – О господин, иди быстрее, иначе моя дочь умрет, она уже почти на небесах!
– Что с ней?
– В нее вошел злой дух, который ее убьет.
– Кто это сказал?
– Старый турецкий хаким, которого я приглашал. Он повесил на нее амулет, но считает, что он ей не поможет.
– Сколько ей лет?
– Шестнадцать.
– У нее бывают судороги или приступы эпилепсии?
– Нет, она никогда не болела.
– Что делает злой дух с нею?
– Он вошел в нее через рот, ибо она жаловалась, что он раздирает ей сердце, увеличивает ей глаза, чтобы глядеть наружу. Ее рот и лицо красные, она лежит и говорит о красотах неба, куда вскоре может попасть.
– Я посмотрю, смогу ли тебе помочь. Ты живешь далеко отсюда?
– Нет.
– А кроме старого хакима есть еще врач?
– Нет.
– Тогда идем скорее!
Мы поспешили вперед. Он провел меня тремя переулками в дом, с виду весьма приличный. Значит, владелец не принадлежал к особо бедным людям. Миновав две комнаты, мы прошли в третью. На низкой подушке лежала девочка. Около нее стояли на коленях несколько плачущих женщин, сбоку сидел старик, бормочущий молитвы.
– Ты хаким? – спросил я его.
– Да.
– Что с больной?
– В нее вошел дьявол, господин!
– Глупости! Если бы в ней был дьявол, она не говорила бы о небесах.
– Господин, ты не разбираешься в этом. Он запретил ей есть и пить, и кружит ей голову.
– Дайте я посмотрю больную!
Я отстранил женщин и встал перед девочкой на колени. Она была очень красивой.
– Господин, спаси мою дочь от смерти, – взмолилась одна из женщин, – и мы отдадим тебе все, что у нас есть!
– Да, – подтвердил отец девочки. – У тебя будет все, ведь она – наш единственный ребенок, она – наша жизнь.
– Спаси ее, – раздался голос из глубины комнаты, – и ты станешь богат, и тебя возлюбит Господь.
Я глянул туда и увидел старую женщину. Ее внешность заставила меня содрогнуться. Ей, видно, было лет сто, тело скрючено и состояло, похоже, из кожи и костей. Ее ужасное, худое лицо напоминало череп, хотя с головы свисали почти до пола тяжелые белые косы.
– Да, спаси ее, спаси мою правнучку! – повторила она, просяще воздевая сухие руки. – Я буду просить на коленях Матерь Божью, чтобы это у тебя получилось.
Католичка! Здесь, среди курдов и турок!
– Молись, – ответил я с волнением, – я попытаюсь, но сможет ли здесь помочь человек!
Больная лежала с широко открытыми ясными глазами, но ее зрачки были расширены, лицо сильно покраснело, дыхание и пульс были частыми, а шея судорожно подергивалась. Я даже не спрашивал, когда заболела девочка. Я хоть и был дилетантом, но понял сразу, что больная съела белладонну или страмониум.
– Твою дочь рвало? – спросил я отца.
– Нет.
– У тебя есть зеркало?
– Есть, но маленькое.
– Дай его мне.
Старый хаким хрипло засмеялся:
– Злой дух посмотрится в зеркало!
Я не ответил ему и с помощью зеркала направил проникающий через окно луч уже опускавшегося солнца прямо на лицо девочки. Слепящий луч не оказал никакого действия на радужную оболочку глаза.
– Когда твоя дочь последний раз ела? – спросил я.
– Я не знаю, – ответил отец, – она была одна.
– Где?
– Здесь.
– Это не злой дух вошел в нее, она съела или выпила что-то ядовитое!
– Аллах-иль-Аллах! Это так, господин?
– Да.
– Не верьте этому, – предостерег хаким, – в ней дьявол.
– Молчи, старый глупец! У вас есть лимоны?
– Лимонов нет.
– А кофе?
– Кофе есть.
– Вы можете достать чернильные орешки?
– Они растут поблизости. У нас есть немного в доме.
– Быстро сделайте крепкий горячий кофе и сварите орешки в воде, пришлите лимоны!
– Ха, он хочет накормить дьявола орешками, лимонами и кофе! – воскликнул хаким, всплескивая от ужаса руками.
За неимением ничего лучшего я засунул в рот большой палец, защитив его от сжатия зубов рукояткой ножа. После некоторых усилий эксперимент удался, хотя манипуляции стоили девочке многого. Я повторил их, но этого все же было недостаточно.
– Поблизости есть аптека? – спросил я.
– В этом же переулке.
– Идем быстрее, веди меня!
Мы пошли. Мой проводник остановился перед какой-то лавкой.
– Здесь живет торговец травами, – сказал он.
Я вошел в лавчонку и оказался в хаосе всевозможных нужных и ненужных вещей. Прогорклая помада, курительные трубки, старые, засохшие пластыри и сальные свечи, ревень и жженый сахар – все в одном ящике, кофейные зерна рядом с липовым цветом, зерна перца и очищенный мел, листья кассии в банке, на которой написано «мед», гвозди, имбирь, медный купорос, мыло, табак и соль, очки, уксус, корпия, самородная сурьма, чернила, семена конопли, нитки, резина, валерьянка, пуговицы и пряжки, смола, варенье из грецких орехов, дерьмо дьявола и фиги. Все мирно лежало друг над другом, друг под другом, друг на друге… Около всего этого восседал грязный маленький мужичок, выглядевший так, как будто он только что испробовал все эти средства и ингредиенты на себе. Сколько горя породил, должно быть, этот торговец!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102