— Я нашел это в ее кармане, — сказал он, — тут написано ее имя. Она, должно быть, ваша соотечественница.
Доктор с некоторым затруднением прочитал метку на платке.
— Ее имя — Мерси Мерик.
Его губы сказали это — не ее! Он дал ей это имя.
— Мерси Мерик, английское имя, — продолжал Игнациус Вецель, пристально глядя на нее. — Не так ли?
Влияние на ее мысли прошлых воспоминаний о Джулиане Грэе начали ослабевать. Один настоящий настоятельный вопрос теперь занял главное место в ее мыслях. Поправит ли она ошибку немца? Настало время — говорить и объявить свою личность или молчать и совершить обман.
Орас Голмкрофт опять вошел в комнату в ту минуту, когда пристальные глаза доктора Вецеля все еще были устремлены на нее в ожидании ее ответа.
— Я не преувеличил моего влияния, — сказал Голмкрофт, указывая на маленькую бумажку, которую он держал в руке. — Вот пропуск. Есть у вас перо и чернила? Я должен заполнить бланки.
Мерси указала на письменные принадлежности на столе. Орас сел и обмакнул перо в чернила.
— Пожалуйста, не думайте, чтобы я хотел вмешаться в ваши дела, — сказал он. — Я вынужден задать вам два простых вопроса. Как ваше имя?
Внезапный трепет овладел ею. Она прислонилась к спинке постели. Вся ее будущая жизнь зависела от этого ответа. Она была неспособна произнести слово.
Игнациус Вецель опять оказал ей услугу. Его ворчливый голос нарушил молчание именно в надлежащее время. Он упорно держал носовой платок перед глазами Мерси. Он упрямо повторил:
— Мерси Мерик английское имя, не так ли?
Орас Голмкрофт поднял глаза от стола.
— Мерси Мерик? — спросил он. — Кто это Мерси Мерик?
Доктор Вецель указал на труп, лежавший на постели.
— Я нашел это имя на носовом платке, — сказал он. — Эта дама не проявила даже любопытства взглянуть на имя своей соотечественницы.
Он сделал этот насмешливый намек на Мерси тоном полным подозрительности и одарил взглядом, который выражал явное презрение. Ее запальчивый характер тотчас заставил рассердиться на невежливость, предметом которой она была. Минутное раздражение — так часто самые безобидные причины толкают на самые серьезные человеческие поступки — заставило ее выбрать путь, по которому она должна идти. Мерси презрительно повернулась спиной к грубому старику и оставила его в той обманчивой уверенности в том, что он узнал имя покойницы.
Орас вернулся к своему занятию заполнять бланки.
— Извините меня, что я настаиваю на вопросе, — сказал он. — Вы знаете, какова немецкая аккуратность. Как ваше имя?
Она отвечала ему беззаботно, доверчиво, почти не сознавая, что она делает.
— Грэс Розбери, — назвалась она.
Только что слова эти сорвались с ее губ, как она отдала бы все на свете, чтобы вернуть их.
— Мисс? — спросил Орас, улыбаясь.
Она могла ответить ему только наклонением головы.
Он написал: «Мисс Грэс Розбери», подумал с минуту, а потом прибавил вопросительно: "Возвращающаяся к своим друзьям в Англию? ".
К ее друзьям в Англию! Сердце Мерси замерло, она молча опять ответила наклоном головы. Он написал эти слова после имени и опрокинул песочницу на еще не просохшие чернила.
— Этого довольно, — сказал он, вставая и подавая пропуск Мерси, — я проведу вас сам через боевые порядки и устрою, чтобы вас отправили по железной дороге. Где ваши вещи?
Мерси указала на дверь дома.
— В сарае, на дворе, — ответила она. — У меня вещей немного, я могу все сделать сама, если часовой пропустит меня через кухню.
Орас указал на бумагу, которую держал в руке.
— Вы можете идти теперь куда хотите, — сказал он. — Где мне вас подождать, здесь или на дворе?
Мерси недоверчиво взглянула на Игнациуса Вецеля. Он продолжал свой нескончаемый осмотр трупа на постели. Если она оставит его одного с Голмкрофтом, нельзя узнать, что этот ненавистный старик скажет о ней. Она ответила:
— Подождите меня на улице. Пожалуйста.
Часовой отдал честь и отступил при виде пропуска. Все французские пленные были уже перевезены. В кухне оставалось только человек шесть немцев, почти все они спали. Мерси взяла одежду мисс Розбери из угла, в котором она была повешена сушиться, и пошла к сараю, грубой деревянной постройке, пристроенной к стене домика. У передней двери она встретила второго часового и во второй раз показала свой пропуск. Она спросила этого солдата, понимает ли он по-французски. Тот ответил, что немного понимает. Мерси дала ему денег и сказала:
— Я буду укладывать мои вещи в сарае. Пожалуйста, позаботьтесь, чтобы мне никто на помешал.
Часовой поклонился в знак того, что он понял. Мерси исчезла в темном сарае.
Оставшись один с доктором Вецелем, Орас приметил, что странный старик все еще стоит, внимательно склонившись над англичанкой, убитой осколком гранаты.
— Разве есть что-нибудь замечательное, — спросил он, — в смерти этой несчастной женщины?
— Ничего такого, о чем стоило бы писать в газетах, — возразил доктор, продолжая свои исследования внимательнее прежнего.
— Интересно для доктора? — сказал Орас.
— Да. Интересно для доктора, — последовал грубый ответ. Орас добродушно принял намек, заключавшийся в этих словах. Он вышел из комнаты в дверь, ведущую на двор, и ждал очаровательную англичанку, как ему было велено, на улице.
Оставшись один, Игнациус Вецель, осторожно осмотревшись вокруг, расстегнул верхнюю часть платья Грэс и приложил свою левую руку к ее сердцу. Вынув из кармана жилета другой рукой небольшой стальной инструмент, он старательно приложил его к ране — приподнял часть разбитой и прижатой кости черепа и ждал результата.
— Ага! — закричал он, обращаясь с дикой веселостью к бесчувственному существу, лежавшему перед ним, — француз говорит, что ты умерла, милочка, он говорит? Француз осел!
Он приподнял голову и позвал с кухни:
— Макс!
Сонный молодой немец в переднике от подбородка до ног отдернул занавесь и застыл ожидая приказаний.
— Принеси мне мой черный мешок, — сказал Игнациус Вецель.
Отдав это приказание, он весело потер руки и отряхнулся как собака.
— Теперь я совершенно счастлив, — закаркал странный старик, косясь на постель своими свирепыми глазами.
— Моя милая умершая англичанка, я отдал бы все деньги, какие у меня есть, только бы не пропустить этой встречи с тобою. А! Проклятый французский шарлатан, ты называешь это смертью, называешь? А я называю это приостановленным движением дыхания от сдавливания мозга!
Макс подошел с черным мешком.
Игнациус Вецель выбрал два страшных инструмента, блестящие и новые, и прижал их к своей груди.
— Сынишки мои, — сказал он нежно, точно будто это были его дети, — мои милые сынишки, принимайтесь за работу!
Он повернулся к своему помощнику.
— Помнишь сражение при Сольферино , Макс, и австрийского солдата, которому я сделал операцию на голове?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81