ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Тогда Цинегий заявил, что он со своей стороны не препятствует разрушению идола и его храма. Комес в то же время стал защищать предложение Феофила назначить на завтрашний день конские бега. Он сделал меткую характеристику увлекающихся, легкомысленных, падких до развлечений александрийцев. Военные силы, находившиеся в распоряжении Романа, были, по его словам, ничтожны по сравнению с численностью язычников, так что для успеха предприятия было крайне важно отвлечь в решительный момент большую часть защитников Серапеума от осажденного святилища. Бой гладиаторов был запрещен, травля зверей представляла мало интересного, но конские бега, где языческое население могло состязаться с заклятыми врагами своей веры, имело большую притягательную силу и обещало заманить на ипподром целые тысячи самых опасных сподвижников Олимпия. Все это было заранее взвешено им вместе с епископом и Цинегием, который прибыл в Александрию, заручившись позволением императора разрушить Серапеум. Но как предусмотрительный государственный человек, он хотел прежде убедиться, насколько время и обстоятельства благоприятствуют решительным мерам. Осмотревшись в городе, Цинегий понял, что может без страха приступить к разрушению святилища. Сделав некоторые оговорки и коснувшись необходимости оказывать побежденным полное снисхождение, посланный императора объявил именем монарха приказ взять Серапеум вооруженной силой и разорить его, а конские бега на ипподроме назначить на следующий день.
Присутствующие низко поклонились. Закончив заседание краткой молитвой, Феофил, потупив голову, направился в свою убогую рабочую комнату с таким смиренным видом, как будто бы он потерпел поражение, а не восторжествовал над своими противниками.
Итак, над великим языческим идолом был произнесен окончательный приговор, но в самом Серапеуме никто не думал сдаваться неприятелю. Могучий фундамент, на котором возвышался величайший из храмом эллинского мира, состоял из гладких, слегка наклонных плит несокрушимой твердости. По роскошно украшенному подъезду, поднимавшемуся с обеих сторон до самого входа, проходила дорога для колесниц, а у средней части красивой арки, образованной этим возвышением, была устроена двойная лестница для пешеходов, которая вела к трем порталам в главном фронтоне гигантского здания.
Язычники наскоро устроили здесь баррикады. Изображения богов художественной работы, статуи и бюсты царей и героев, столбики с фигурой Гермеса, колонны, памятники, жертвенные алтари, роскошные сидения и скамейки чеканной меди безжалостно бросались тысячами рук на изрытый подъезд и сломанную лестницу.
Квадратные плиты мостовой и гранитные ступени, вывороченные кирками, пошли на устройство наружных укреплений и образовали валы, которые все увеличивались, несмотря на то, что осаждающие давно приблизились к храму. Защитники святилища отрывали камни, колонны, литые металлические украшения и каменную балюстраду от венца крыши, бросая все это вниз на баррикады. Тяжелые железные и каменные обломки нередко попадали в неприятельские ряды, но между тем римские воины не приступали еще к атаке.
Предводители императорских легионов плохо рассчитали силы защитников Серапеума. Они думали, что их было не более трех или четырех сотен, тогда как на одной крыше показалось свыше тысячи человек, и число их, видимо, прибывало. Римляне полагали, что эти толпы народа спрятались в потайных комнатах и ходах обширного здания с самого приезда Цинегия. Никто из нападающих не знал, каким путем осажденные ежеминутно получают подкрепление.
Карнис с женой и сыном также проникли в святилище Сераписа через подземный канал, куда хлынули беспрерывным потоком массы язычников. Пока старик Евсевий говорил проповедь в церкви Св. Марка, увещевая свою паству не преследовать своих врагов, в обширном Серапеуме собралось около четырех тысяч сподвижников Олимпия. Однако, несмотря на такое множество народа, при гигантских размерах здания, в нем не замечалось ни малейшей тесноты. Постоянно прибывавшие массы мужчин и женщин рассеивались по кровле, по громадным залам, подземным коридорам и особым изолированным комнатам. В галереях самого храма, примыкавших к большой ротонде, увенчанной великолепным куполом, в широкой передней галерее, следовавшей за ней, и, наконец, в ипостиле несравненной красоты, у задней стены которого, в полукруглой нише в виде высокой башни, помещалась знаменитая статуя Сераписа, можно было видеть только отдельные групп людей, казавшихся необыкновенно маленькими в сравнении с неизмеримо длинными рядами колонн.
Только в одну ротонду с ее четырьмя столбами, напоминавшими своим объемом циклопические постройки, проникал яркий дневной свет через окна под куполом. В передней галерее было гораздо темнее, а в гипостиле царствовал полумрак, пронизанный в разных направлениях полосами какого-то необыкновенного света, производившего поразительный эффект.
Тени от исполинских колонн в передней галерее и в двойных колоннадах по обеим сторонам гипостиля тянулись темными полосами по разноцветному полу. Мозаичная работа, всевозможные круги и эллипсы живописно обрамляли края и пестрили середину этого полированного каменного помоста, в котором отражались, как в зеркале, статуи между колоннами, великолепно раскрашенные астрологические изображения на каменных потолках, фигуры богов и различные мифологические группы, покрывавшие стены в виде художественных разноцветных барельефов. Обилие восхитительных форм и красок поражало зрение, волны аромата, наполнявшие эти священные места, раздражающе действовали на нервы, и пытливый человеческий ум терялся среди бесчисленного множества мистических знаков, чертежей и фигур, которые невольно влекли к себе своим таинственным, загадочным смыслом. Как густое облако, заволакивающее вершину горы, ниспадал тяжелый занавес с самого верха гипостиля, скрывая живописными складками нишу со статуей Сераписа и расстилаясь по каменным плитам пола. Эта материя, казалось, была сделана руками гигантов на ткацком станке необъятных размеров и невольно приковывала взгляд бесконечным разнообразием затканных и вышитых на ней рисунков.
В нише кумира было гораздо больше золота, серебра и драгоценных камней, чем в сокровищнице любого могущественного царя. Вся обстановка святилища подавляла своим величием, заставляла человека сознавать свое полное ничтожество; ум невольно терялся среди таких необычайных размеров здания, среди его несметных богатств и поразительного изобилия предметов искусства.
Серапеум казался областью бесконечного и неизмеримого; стоило взглянуть, закинув голову, на капители колонн, чтобы почувствовать головокружение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99