— Он не мог все устроить в одиночку.
— Хотя… очень на него похоже, — неожиданно заявил Филипп.
— Он должен был оставить какие-то ключи. — Вернон подскочил к комодику, выдвинул верхний ящик и, чертыхаясь, стал в нем рыться. Затем — второй, третий. И так разволновался, что вовсе выдернул ящик, и все, что в нем находилось, посыпалось на пол: игральные карты, триктрак, шахматы, китайские шашки. Том помнил эти вещи — игры их детства, теперь пожелтевшие и облупившиеся от старости. К горлу подкатил ком. Вот до чего они дожили. Вернон выругался и пинком разбросал предметы по комнате.
— Послушай, какой смысл мусорить в доме?
Брат не обернулся и продолжал выбрасывать содержимое шкафов.
Филипп достал трубку из кармана брюк и разжег дрожащей рукой.
— Ты только напрасно тратишь время. Надо поговорить с Марком Хаузером. Он и есть настоящий ключ.
— Хаузером? — удивился Вернон. — Отец не общался с ним сорок лет.
— Он единственный человек, кто по-настоящему знал отца. Они вместе провели два года в Центральной Америке. Только он может понять, куда делся наш старик.
— Отец ненавидит Хаузера.
— Думаю, что с тех пор, как отец заболел, они примирились друг с другом. — Филипп щелчком открыл золотую зажигалку и, издав ртом булькающий звук, втянул пламя в чашечку трубки.
Вернон перешел в кабинет, и оттуда послышался стук открываемых и закрываемых шкафов и сбрасываемых с полок книг.
— Уверяю тебя, — продолжал Филипп, — Хаузер причастен к этому делу. Нодействовать надо безотлагательно. Я влез в долги, и у меня есть определенные обязательства.
Вернон вернулся из кабинета с кипой бумаг.
— Выходит, ты уже начал тратить наследство?
— А кто в прошлом году взял у отца двадцать кусков? — холодно поинтересовался Филипп.
— Я взял в долг. — Вернон принялся рыться в бумагах, раскрывал папки и разбрасывал содержимое по полу. Том увидел, как разлетелись их дневники из начальной школы. И удивился, что отец так долго их хранил — тем более что у него не было никаких оснований гордиться оценками сыновей.
— И отдал? — спросил Филипп.
— Отдам, — пообещал брат.
— Ну еще бы! — насмешливо хмыкнул Филипп. Вернон покраснел:
— А где те сорок тысяч, которые отец заплатил за твое образование? Ты их возвратил?
— Это был подарок. Он и за Тома заплатил, когда тот занимался в ветеринарном институте. Правда, Том? И тебе бы дал, если бы ты захотел учиться. Так ведь ты вместо учебы отправился в Индию и общался там с господином брамином. Наступило неловкое молчание.
— Пошел к черту! — наконец проговорил Вернон.
Том переводил взгляд с брата на брата. Так уже случалось сотни раз: он вставал между ними и старался их примирить. Иногда у него получалось, но чаще ничего не выходило.
— И ты иди туда же! — Филипп сунул трубку в рот, так что зубы щелкнули о мундштук. И круто повернулся.
— Постой! — крикнул ему вслед Вернон, но было слишком поздно. Когда на Филиппа накатывало, его никто не мог удержать. Вот и сейчас его точно ветром сдуло. Входная дверь гулко ухнула, задребезжала, и все стихло.
— Нашел время ссориться, — упрекнул брата Том.
— Да пошел он! — окрысился Вернон. — Сам виноват. Том уже не мог припомнить, кто из братьев начал задираться первым.
Вернувшись в кабинет, Хатч налил себе очередную чашку кофе, развалился на стуле и, поставив ее себе на живот, стал смотреть в окно. Фентон устроился с кофе на другом стуле и мрачно уставился в то же окно.
— Кончай ломать голову, — бросил ему лейтенант. — Такие вещи случаются.
— Никак не могу поверить, — покачал головой Фентон.
— Согласен: полный абсурд — какой-то тип решил похоронить себя вместе с полумиллиардом долларов. Не горюй. Настанет день, и в этом городе случится преступление, достойное первой полосы «Нью-Йорк тайме». И тогда твое имя прославится. А на этот раз не сложилось.
Сержант подносил к губам стакан, упиваясь кофе и своим разочарованием.
— Я знал с самого начала, — продолжал Хатч. — Еще до того, как посмотрел видео. Вроде как вычислил. Как только стало ясно, что это не афера со страховкой, у меня словно лампочка в голове зажглась. Сюжетец для отличного кинофильма. Скажи? Богатей забирает с собой в могилу весь свой хлам. — Фентон не ответил.
— Но ты только подумай, как старику удалось это проделать? Ему наверняка потребовалась помощь. Ведь барахла-то было навалом. Никому не под силу катать по свету несколько тонн произведений искусства да так, чтобы никто не заметил.
Сержант пригубил кофе.
Хатч посмотрел на часы и опустил взгляд на разбросанные по столу бумаги.
— Два часа на обед. Ну почему в этом городе не происходит ничего интересного? Ты только взгляни на это: наркотики и снова наркотики. И никому из этих ребят не приходит в голову для разнообразия ограбить банк.
Фентон допил остатки кофе.
— Все в наших руках. — Наступило молчание.
— Что ты имел в виду? Что хотел сказать своим замечанием? «В наших руках»… Мало ли что есть у нас в руках.
Фентон с хрустом смял стакан.
— Ты что-нибудь предлагаешь?
Сержант бросил стакан в мусорную корзину.
— Ты сказал: «В наших руках». Будь любезен, объяснись.
— Мы добудем это богатство.
— И что потом?
— Присвоим. — Барнаби рассмеялся:
— Фентон, я удивляюсь. Ты, кажется, забыл, что мы сотрудники правоохранительных органов. Этот маленький фактик выскочил у тебя из головы. А сотрудники правоохранительных органов должны быть честными.
— Да-а… — протянул сержант.
— То-то же, — хмыкнул Барнаби и, помолчав, добавил: — Честность. С чем мы останемся, если лишимся честности?
— С полумиллиардом долларов.
6
Здание оказалось вовсе не из темного кирпича, как показали бы в фильмах с участием Богарта. Это был маячивший в небе над Западной Пятьдесят седьмой улицей уродливый небоскреб восьмидесятых годов из стекла и стали. По крайней мере здесь высокая арендная плата, подумал Филипп. А раз арендная плата высокая, значит, Хаузер — преуспевающий частный сыщик.
Филипп вошел в вестибюль и словно очутился в гигантском отполированном гранитном кубе. Все в этом месте источало флюиды чистоты. В углу рос хилый бамбук. Лифт вознес его на тридцатый этаж, и вскоре он оказался перед вишневой дверью частного детектива Марка Хаузера.
Филипп постоял в коридоре. Он вовсе не так представлял кабинет частного сыщика. Все, что угодно, только не этот бесцветный постмодернистский интерьер: серый сланец, ковровые покрытия и черный гранит. Неужели люди способны работать в таких стерильных помещениях? Комната оказалась пуста.
— Да? — раздался голос из-за полупрозрачной стенки из стеклокирпича.
Филипп вошел и уперся в спину сидевшего за столом человека. Стол в форме почки был обращен не к дверям кабинета, а в противоположную сторону, так что его хозяин смотрел не на посетителя, а в окно, за которым отсвечивала цинковая поверхность Гудзона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92