Чего хочешь? Ты хоть раз подумала о себе самой?
Дело было в том, что именно этого она старалась не делать. О себе-то она как раз и хотела забыть.
– Ты не понимаешь, Алекс, – ее едва было слышно. Он сел рядом с ней на бревно, так близко, что ее забила дрожь.
– Хочешь накинуть мой пиджак? – Она отказалась, а он продолжал: – Я ничего не понимаю. Этим летом ты совершила безумный поступок, пожертвовала слишком многим, чтобы искупить то, что считаешь страшным грехом.
Но она снова возразила:
– Я не могу так поступать с Джоном Генри.
Алекс никак не мог решиться рассказать ей, что главная проблема в ее жизни – отношения с мужем – уже разрешена.
– Как поступить, Боже мой? Проводить несколько часов в день вне дома? Ты решила приковать себя к его кровати?
– Можно сказать и так, по крайней мере сейчас. – И добавила, считая своим долгом рассказать ему: – Отец установил за мной наблюдение, Алекс. Он грозится обо всем рассказать Джону Генри. А это его убьет. У меня нет выбора.
– О Боже! – Он изумленно смотрел на нее. Единственное, о чем умолчала Рафаэлла, было то, что она всем этим обязана Кэ, его сестре. – Но почему он хочет это сделать?
– Сказать Джону Генри? Не думаю, что он это сделает. Но я не могу рисковать. Он так сказал, и мне ничего больше не остается.
– Но почему он следит за тобой?
– Мне все равно. Пусть следит, если хочет.
– И теперь ты сидишь и ждешь конца. Она закрыла глаза:
– Не говори так. Я не жду этого. Я не жду его смерти. Я просто делаю то, что делала последние пятнадцать лет – остаюсь его женой.
– А тебе не кажется, что некоторые обстоятельства слегка меняют ситуацию, Рафаэлла?
Она покачала головой.
– Ладно, не буду на тебя давить. – Он представил, под каким давлением она оказалась дома в Испании. Трудно поверить, но родной отец установил за ней слежку, угрожая разоблачением.
Алекс с трудом справился с яростью, которую разбудил в нем отец Рафаэллы, и заглянул ей в глаза:
– Давай оставим вопрос открытым. Я люблю тебя. И я хочу тебя. Я буду ждать сколько нужно. До завтра или десять лет. Моя дверь всегда открыта для тебя. Ты понимаешь, Рафаэлла? Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Да, но это просто сумасшествие. Ты должен жить своей жизнью.
– А ты?
– Я – другое дело, Алекс. Ты свободен, а я замужем.
Они посидели молча, радуясь близости друг друга. Рафаэлле очень хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно, но уже смеркалось и начинал опускаться туман.
– Он продолжает за тобой следить?
– Не думаю. Для этого нет причин.
Она улыбнулась, и ей очень захотелось прикоснуться к его щеке. Но она не могла себе этого позволить. Никогда-никогда. А он совсем сошел с ума. Глупо сидеть и ждать ее всю оставшуюся жизнь.
– Пойдем. – Он поднялся и протянул ей руку. – Я провожу тебя до машины. Или этого лучше не делать?
– Лучше не надо, – с улыбкой ответила она, – но ты можешь проводить меня до полдороги.
Уже темнело, и ей не очень-то хотелось возвращаться одной в темноте. Она вопросительно взглянула на него, приподняв брови, ее глаза еще больше выделялись на осунувшемся лице.
– Как Аманда?
– Скучает по тебе… почти так же сильно, как я. – Он мягко улыбнулся.
– Как она провела лето? – Рафаэлла не улыбнулась в ответ.
– Она прожила у Кэ почти пять дней. Моя драгоценная сестрица планировала, что целый месяц будет демонстрировать ее избирателям. Мэнди посмотрела на всю эту кухню и решила убраться подобру-поздорову.
– Она вернулась домой?
– Нет, мама взяла ее с собой в Европу. Кажется, они неплохо провели время.
– Разве она тебе ничего не рассказывала?
Он посмотрел на Рафаэллу долгим взглядом:
– До сегодняшнего дня я вообще плохо слышал, что мне говорили.
Она кивнула, и они пошли дальше. Наконец она остановилась.
– Дальше я пойду одна.
– Рафаэлла… – Он помедлил и решился все же попросить ее: – Можно, мы будем иногда встречаться? Вместе пообедаем… выпьем что-нибудь…
– Я не могу на это согласиться.
– Но почему?
– Потому, что нам обоим хотелось бы большего, и ты это знаешь. Пусть все останется как есть, Алекс.
– Почему? Чтобы я тосковал по тебе, а ты доводила себя до изнеможения? И это ты находишь справедливым? Поэтому отец пригрозил тебе смертью Джона Генри? Чтобы заставить нас жить такой невыносимой жизнью? Неужели ты не ждешь от жизни ничего большего, Рафаэлла? – Не в силах совладать с собой, он приблизился и нежно обнял ее.
– Неужели ты обо всем забыла?
Она чуть не заплакала, уткнувшись ему в плечо.
– Я все, все помню… но это все позади.
– Нет. Я ведь люблю тебя. И буду любить всегда.
– Но ты не должен. – Она все-таки подняла голову. – Забудь обо всем. Ты должен это сделать.
Алекс покачал головой и спросил:
– Что ты делаешь на Рождество?
Рафаэлла удивленно взглянула на него, не понимая, что у него на уме.
– Ничего. А что?
– Аманда уезжает к маме, на Гавайи. Они улетают в пять вечера накануне Рождества. Почему бы тебе не прийти ко мне на чашку кофе? Я обещаю, что не буду докучать тебе и требовать невозможного. Я просто хочу тебя видеть. Это так важно для меня. Рафаэлла, пожалуйста…
Его голос задрожал, и тогда она, из последних сил стараясь быть твердой, оттолкнула его и покачала головой.
– Нет, – прошептала она чуть слышно. – Нет.
– Я не хочу тебя заставлять. Но я буду дома. Один. Всю рождественскую ночь. Подумай об этом. Я буду ждать.
– Нет, Алекс… ради Бога…
– Не волнуйся. Если ты не придешь, я все пойму.
– Но я не хочу, чтобы ты ждал меня. И я не хочу приходить.
Он промолчал, но в глубине души у него затеплилась надежда.
– Я буду ждать.
Он улыбался.
– А теперь прощай.
Он поцеловал ее в лоб и потрепал по плечу своей большой рукой.
– Береги себя.
Она ничего не ответила и медленно пошла прочь. Один раз она оглянулась. Он стоял на месте, и ветер теребил его темные волосы.
– Я не приду, Алекс.
– Ничего страшного. Я все-таки буду ждать. Вдруг ты надумаешь.
Она уже дошла до лестницы, ведущей наверх, к машине, когда он крикнул ей вслед:
– До Рождества!
Он смотрел, как она поднималась, и думал о преданности Рафаэллы Джону Генри, о ее любви к нему самому, о ее обязанностях. Она была вольна в своих поступках.
И он не мог перестать ее любить.
Глава 28
Маленькая рождественская елочка мерцала на карточном столе, словно освещая Рафаэллу и Джона Генри. Они разделывались с индейкой, держа на коленях слишком надоевшие всем в этом доме подносы. Он был сегодня совсем тихим, и Рафаэлле подумалось, что праздник скорее угнетал его, напоминая о былых катаниях на лыжах в дни его юности, об их рождественских каникулах вместе с Рафаэллой или о тех годах, когда его сын был маленьким и фойе на первом этаже украшала огромная елка.
– Джон Генри… дорогой, ты хорошо себя чувствуешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Дело было в том, что именно этого она старалась не делать. О себе-то она как раз и хотела забыть.
– Ты не понимаешь, Алекс, – ее едва было слышно. Он сел рядом с ней на бревно, так близко, что ее забила дрожь.
– Хочешь накинуть мой пиджак? – Она отказалась, а он продолжал: – Я ничего не понимаю. Этим летом ты совершила безумный поступок, пожертвовала слишком многим, чтобы искупить то, что считаешь страшным грехом.
Но она снова возразила:
– Я не могу так поступать с Джоном Генри.
Алекс никак не мог решиться рассказать ей, что главная проблема в ее жизни – отношения с мужем – уже разрешена.
– Как поступить, Боже мой? Проводить несколько часов в день вне дома? Ты решила приковать себя к его кровати?
– Можно сказать и так, по крайней мере сейчас. – И добавила, считая своим долгом рассказать ему: – Отец установил за мной наблюдение, Алекс. Он грозится обо всем рассказать Джону Генри. А это его убьет. У меня нет выбора.
– О Боже! – Он изумленно смотрел на нее. Единственное, о чем умолчала Рафаэлла, было то, что она всем этим обязана Кэ, его сестре. – Но почему он хочет это сделать?
– Сказать Джону Генри? Не думаю, что он это сделает. Но я не могу рисковать. Он так сказал, и мне ничего больше не остается.
– Но почему он следит за тобой?
– Мне все равно. Пусть следит, если хочет.
– И теперь ты сидишь и ждешь конца. Она закрыла глаза:
– Не говори так. Я не жду этого. Я не жду его смерти. Я просто делаю то, что делала последние пятнадцать лет – остаюсь его женой.
– А тебе не кажется, что некоторые обстоятельства слегка меняют ситуацию, Рафаэлла?
Она покачала головой.
– Ладно, не буду на тебя давить. – Он представил, под каким давлением она оказалась дома в Испании. Трудно поверить, но родной отец установил за ней слежку, угрожая разоблачением.
Алекс с трудом справился с яростью, которую разбудил в нем отец Рафаэллы, и заглянул ей в глаза:
– Давай оставим вопрос открытым. Я люблю тебя. И я хочу тебя. Я буду ждать сколько нужно. До завтра или десять лет. Моя дверь всегда открыта для тебя. Ты понимаешь, Рафаэлла? Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Да, но это просто сумасшествие. Ты должен жить своей жизнью.
– А ты?
– Я – другое дело, Алекс. Ты свободен, а я замужем.
Они посидели молча, радуясь близости друг друга. Рафаэлле очень хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно, но уже смеркалось и начинал опускаться туман.
– Он продолжает за тобой следить?
– Не думаю. Для этого нет причин.
Она улыбнулась, и ей очень захотелось прикоснуться к его щеке. Но она не могла себе этого позволить. Никогда-никогда. А он совсем сошел с ума. Глупо сидеть и ждать ее всю оставшуюся жизнь.
– Пойдем. – Он поднялся и протянул ей руку. – Я провожу тебя до машины. Или этого лучше не делать?
– Лучше не надо, – с улыбкой ответила она, – но ты можешь проводить меня до полдороги.
Уже темнело, и ей не очень-то хотелось возвращаться одной в темноте. Она вопросительно взглянула на него, приподняв брови, ее глаза еще больше выделялись на осунувшемся лице.
– Как Аманда?
– Скучает по тебе… почти так же сильно, как я. – Он мягко улыбнулся.
– Как она провела лето? – Рафаэлла не улыбнулась в ответ.
– Она прожила у Кэ почти пять дней. Моя драгоценная сестрица планировала, что целый месяц будет демонстрировать ее избирателям. Мэнди посмотрела на всю эту кухню и решила убраться подобру-поздорову.
– Она вернулась домой?
– Нет, мама взяла ее с собой в Европу. Кажется, они неплохо провели время.
– Разве она тебе ничего не рассказывала?
Он посмотрел на Рафаэллу долгим взглядом:
– До сегодняшнего дня я вообще плохо слышал, что мне говорили.
Она кивнула, и они пошли дальше. Наконец она остановилась.
– Дальше я пойду одна.
– Рафаэлла… – Он помедлил и решился все же попросить ее: – Можно, мы будем иногда встречаться? Вместе пообедаем… выпьем что-нибудь…
– Я не могу на это согласиться.
– Но почему?
– Потому, что нам обоим хотелось бы большего, и ты это знаешь. Пусть все останется как есть, Алекс.
– Почему? Чтобы я тосковал по тебе, а ты доводила себя до изнеможения? И это ты находишь справедливым? Поэтому отец пригрозил тебе смертью Джона Генри? Чтобы заставить нас жить такой невыносимой жизнью? Неужели ты не ждешь от жизни ничего большего, Рафаэлла? – Не в силах совладать с собой, он приблизился и нежно обнял ее.
– Неужели ты обо всем забыла?
Она чуть не заплакала, уткнувшись ему в плечо.
– Я все, все помню… но это все позади.
– Нет. Я ведь люблю тебя. И буду любить всегда.
– Но ты не должен. – Она все-таки подняла голову. – Забудь обо всем. Ты должен это сделать.
Алекс покачал головой и спросил:
– Что ты делаешь на Рождество?
Рафаэлла удивленно взглянула на него, не понимая, что у него на уме.
– Ничего. А что?
– Аманда уезжает к маме, на Гавайи. Они улетают в пять вечера накануне Рождества. Почему бы тебе не прийти ко мне на чашку кофе? Я обещаю, что не буду докучать тебе и требовать невозможного. Я просто хочу тебя видеть. Это так важно для меня. Рафаэлла, пожалуйста…
Его голос задрожал, и тогда она, из последних сил стараясь быть твердой, оттолкнула его и покачала головой.
– Нет, – прошептала она чуть слышно. – Нет.
– Я не хочу тебя заставлять. Но я буду дома. Один. Всю рождественскую ночь. Подумай об этом. Я буду ждать.
– Нет, Алекс… ради Бога…
– Не волнуйся. Если ты не придешь, я все пойму.
– Но я не хочу, чтобы ты ждал меня. И я не хочу приходить.
Он промолчал, но в глубине души у него затеплилась надежда.
– Я буду ждать.
Он улыбался.
– А теперь прощай.
Он поцеловал ее в лоб и потрепал по плечу своей большой рукой.
– Береги себя.
Она ничего не ответила и медленно пошла прочь. Один раз она оглянулась. Он стоял на месте, и ветер теребил его темные волосы.
– Я не приду, Алекс.
– Ничего страшного. Я все-таки буду ждать. Вдруг ты надумаешь.
Она уже дошла до лестницы, ведущей наверх, к машине, когда он крикнул ей вслед:
– До Рождества!
Он смотрел, как она поднималась, и думал о преданности Рафаэллы Джону Генри, о ее любви к нему самому, о ее обязанностях. Она была вольна в своих поступках.
И он не мог перестать ее любить.
Глава 28
Маленькая рождественская елочка мерцала на карточном столе, словно освещая Рафаэллу и Джона Генри. Они разделывались с индейкой, держа на коленях слишком надоевшие всем в этом доме подносы. Он был сегодня совсем тихим, и Рафаэлле подумалось, что праздник скорее угнетал его, напоминая о былых катаниях на лыжах в дни его юности, об их рождественских каникулах вместе с Рафаэллой или о тех годах, когда его сын был маленьким и фойе на первом этаже украшала огромная елка.
– Джон Генри… дорогой, ты хорошо себя чувствуешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75