– Это Эди.
Элейн: Это не так.
Эди: Почему на роль и собираются взять Кэмерон Диас.
Элейн: Не исключено.
Эди: Ее спасают вместе с горсткой других уцелевших, и она попадает на подводную лодку. И она влюбляется в Джонни Деппа. Он прячет ее в своей каюте…
Дерек Стоунз: И трахает ее?
Эди: Он ее прячет, когда уцелевшими стреляют из торпедной пушки. Живых пихают в пушку, и они визжат.
Элейн: Это всё уже отменили.
Эди: Из «Энтертейнмент уикли» почерпнуто.
Хью: Ну, эти-то напишут!
– Мы споем «Смену караула», «Вбей гвоздь», «Украденный гнев», «Проснись. В чем дело?» – сказала Линда.
– Мне нравится Кэмерон Диас, – сказал Хью.
– А на бис будет «На танцульке», и завершим мы все «Одессой», – сказала Линда и повернулась к Чили: – Если только вы не считаете, что последней лучше спеть «Смену караула».
Чили глядел, как Кертис у стойки бара беседует с Ником Каркатерра.
Линда: Вы слышите меня, Чил?
– Я бы придержал «Одессу» и закруглил бы все «Сменой караула».
Линда: Но мне так нравится «Одесса»!
Чили: Дело ваше. – И, перехватив взгляд Элейн, он продолжал: – У вас на этой неделе еще два концерта – в «Трубадуре» и в «Пляже Родондо». Репертуар надо варьировать. Нехорошо на каждом концерте выдавать одну и ту же обойму.
– Это мне известно, – сказала Линда. – Но почему вы не хотите, чтобы я исполняла «Одессу»?
Чили: Я же сказал: дело ваше и вам решать. – Он увидел, что Элейн все еще не спускает с него глаз. Элейн, а позади нее – господи ты боже! – Элиот Вильгельм. Вот он идет к столику, кладет руку на спинку кресла Элейн, и взгляды всех сидящих за столиком моментально обращаются к нему – великану-самоанцу в сером костюме и с красным платком на шее вместо красного галстука.
Элиот взглянул на Чили и обратился к Элейн:
– Не хочу вам мешать, мне только надо уточнить – вы же обещали мне непременно позвонить, да?
– Сегодня вторник, – сказала Элейн. – До пятницы непременно позвоню.
– И тогда в какой же день будет проба?
– Вот это я и сообщу.
– Может быть, будет взят тот же кусок, только в диалоге?
– Или же вы сами предложите сцену, которая вам нравится. Только если вам нужна бутафория, лучше ограничиться чем-нибудь попроще.
– Нет, ничего особенного не потребуется, – сказал Элиот. – Я уже готовлю кое-что обычное, но что именно – не скажу.
– Вот и прекрасно, – заметила Элейн. Самоанец взглянул на Чили, и тот кивнул:
– Все что угодно.
– Все, что я ни пожелаю, да?
– Ну, до встречи, Элиот, – сказал Чили. – Хорошо?
Элиот отошел, и взгляды всех присутствующих обратились к Чили.
– Собираетесь снимать эту обезьяну? – возмутился Дерек.
– Интересно, что он подразумевал под «кое-чем обычным»? – сказала Линда.
Она поведала собеседникам об умении Элиота дергать бровью и про то, что на самом деле этот якобы самоанец родом из Торренса. Хью осведомился у Дерека, куда запропастилась Тиффани, и Дерек сказал:
– Да она всегда опаздывает.
После чего Хью поинтересовался, почему на нем нет кольца в носу, на что Дерек ответил:
– Да меня, дружище, насморк замучил, а сморкаться с кольцом в носу неудобно.
Элейн, извинившись, пошла поздороваться с Гарри Дином Стентоном.
Линда придвинулась поближе к Чили, чтобы голос Чака Берри из репродукторов, вопящего свои блюзы, не заглушал ее, и сказала:
– Элейн очень милая.
– Согласен.
– В ней нет фальши. И выглядит она хорошо для своих лет.
– Она моего возраста.
– Да, но вы мужчина. У мужчин не бывает такой хреновины, как менопауза. Она вам нравится. У вас с ней что-нибудь было?
– Мы с ней старые друзья.
– А со старыми друзьями вы не спите? – Чили замешкался с ответом, и она сказала: – Спите, только не хотите признаваться. Не мое это дело. – И тут же с места в карьер продолжала: – Почему вы против того, чтобы я пела «Одессу»? – и вперила в него пристальный взгляд.
– Теперь группа называется «Линда Мун». Я подумал, что это может сбить с толку публику. Кто же они на самом деле, «Одесса» или «Линда Мун»? – пояснил Чили
– Эта песня про место и его атмосферу. И вам это известно.
– Я решил, что для данной публики, а также для гастрольного турне песня немного доморощенная. Отдает кантри – все эти «под широким техасским небом…
– Вам это не нравится?
– Нравится. И очень нравится строка: «На станциях пить кипяток». Я ведь о чем пекусь – об успехе у публики, которая раньше вас никогда не слышала.
– Я чувствую эту песню, – сказала Линда. – Может быть, сильнее чувствую, чем все мои другие песни. Когда поешь ее, мыслью уносишься в прошлое, к местам, где все начиналось. Как поется в песне:
Девочка мечтает,
У ней дурацкий вид –
Уперлась глазами в небо
И думает, что летит.
Вот так и я. Это про меня. Я это очень остро чувствую. Я почувствовала это на концерте в «Форуме». Тысячи людей орут, руками машут.
И меня охватило такое чувство – удивительное, ни с чем не сравнимое чувство, – что ты не просто поешь, ты царишь здесь, властвуешь над всеми этими людьми, и стоит тебе пальцем шевельнуть, и они кинутся исполнять все твои желания.
– Вы так уверены в будущем успехе…
– Так и в песне «Три аккорда и дорога в тыщу миль…». Что ж, я ступила на эту дорогу и с нее не сверну.
– Помните слова Джо Перри: «Не давай им мешать тебе забавляться», – сказал Чили.
А Линда сказала:
– Иными словами, не надо воспринимать себя слишком всерьез?
Сообразительная девочка – не успеешь подумать, а она уже поняла.
Элейн вошла в спальню, держа в обеих руках по стакану виски. Один стакан она протянула Чили, свой же поставила на ночной столик и, скинув кимоно, – единственное, что на ней было, – забралась обратно в постель.
Чили сказал ей, что так она его совершенно избалует. Взяв пепельницу с ночного столика, Элейн поставила ее между ними в постели, достала из ящика свои сигареты и закурила.
– Если ты так это почувствовал, дружок, – сказала она, – значит, процесс этот обоюдный. Вообще мы заняты тем, что превращаемся в лучших сексуальных партнеров, каких я еще в жизни не видела.
Укутав стакан простыней, Чили придержал его бедрами, пока зажигал сигару. Попыхивая сигарой, он сказал:
– Ага. Мы здорово приладились. Все синхронно. И я очень тебя чувствую. Например, когда Линда обсуждала со мной программу, я чувствовал, что ты понимаешь, что происходит.
– Ты не хотел, чтобы она исполнила «Одессу». А почему?
– Видишь? Ты заметила.
– А потом ты пошел на попятный.
– Я не хотел, чтобы Линда делала эту песню гвоздем программы. Публика привыкает к ее версии, а потом выйдет диск, где все будет иначе. Не надо бы этого допускать.
– Ты дал команду Кертису переделать диск?
– Вчера вечером распорядился, велел ему начинать действовать. По совету Ника Кара, после его экспертной оценки. А Кертис сказал мне, что дело уже сделано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Элейн: Это не так.
Эди: Почему на роль и собираются взять Кэмерон Диас.
Элейн: Не исключено.
Эди: Ее спасают вместе с горсткой других уцелевших, и она попадает на подводную лодку. И она влюбляется в Джонни Деппа. Он прячет ее в своей каюте…
Дерек Стоунз: И трахает ее?
Эди: Он ее прячет, когда уцелевшими стреляют из торпедной пушки. Живых пихают в пушку, и они визжат.
Элейн: Это всё уже отменили.
Эди: Из «Энтертейнмент уикли» почерпнуто.
Хью: Ну, эти-то напишут!
– Мы споем «Смену караула», «Вбей гвоздь», «Украденный гнев», «Проснись. В чем дело?» – сказала Линда.
– Мне нравится Кэмерон Диас, – сказал Хью.
– А на бис будет «На танцульке», и завершим мы все «Одессой», – сказала Линда и повернулась к Чили: – Если только вы не считаете, что последней лучше спеть «Смену караула».
Чили глядел, как Кертис у стойки бара беседует с Ником Каркатерра.
Линда: Вы слышите меня, Чил?
– Я бы придержал «Одессу» и закруглил бы все «Сменой караула».
Линда: Но мне так нравится «Одесса»!
Чили: Дело ваше. – И, перехватив взгляд Элейн, он продолжал: – У вас на этой неделе еще два концерта – в «Трубадуре» и в «Пляже Родондо». Репертуар надо варьировать. Нехорошо на каждом концерте выдавать одну и ту же обойму.
– Это мне известно, – сказала Линда. – Но почему вы не хотите, чтобы я исполняла «Одессу»?
Чили: Я же сказал: дело ваше и вам решать. – Он увидел, что Элейн все еще не спускает с него глаз. Элейн, а позади нее – господи ты боже! – Элиот Вильгельм. Вот он идет к столику, кладет руку на спинку кресла Элейн, и взгляды всех сидящих за столиком моментально обращаются к нему – великану-самоанцу в сером костюме и с красным платком на шее вместо красного галстука.
Элиот взглянул на Чили и обратился к Элейн:
– Не хочу вам мешать, мне только надо уточнить – вы же обещали мне непременно позвонить, да?
– Сегодня вторник, – сказала Элейн. – До пятницы непременно позвоню.
– И тогда в какой же день будет проба?
– Вот это я и сообщу.
– Может быть, будет взят тот же кусок, только в диалоге?
– Или же вы сами предложите сцену, которая вам нравится. Только если вам нужна бутафория, лучше ограничиться чем-нибудь попроще.
– Нет, ничего особенного не потребуется, – сказал Элиот. – Я уже готовлю кое-что обычное, но что именно – не скажу.
– Вот и прекрасно, – заметила Элейн. Самоанец взглянул на Чили, и тот кивнул:
– Все что угодно.
– Все, что я ни пожелаю, да?
– Ну, до встречи, Элиот, – сказал Чили. – Хорошо?
Элиот отошел, и взгляды всех присутствующих обратились к Чили.
– Собираетесь снимать эту обезьяну? – возмутился Дерек.
– Интересно, что он подразумевал под «кое-чем обычным»? – сказала Линда.
Она поведала собеседникам об умении Элиота дергать бровью и про то, что на самом деле этот якобы самоанец родом из Торренса. Хью осведомился у Дерека, куда запропастилась Тиффани, и Дерек сказал:
– Да она всегда опаздывает.
После чего Хью поинтересовался, почему на нем нет кольца в носу, на что Дерек ответил:
– Да меня, дружище, насморк замучил, а сморкаться с кольцом в носу неудобно.
Элейн, извинившись, пошла поздороваться с Гарри Дином Стентоном.
Линда придвинулась поближе к Чили, чтобы голос Чака Берри из репродукторов, вопящего свои блюзы, не заглушал ее, и сказала:
– Элейн очень милая.
– Согласен.
– В ней нет фальши. И выглядит она хорошо для своих лет.
– Она моего возраста.
– Да, но вы мужчина. У мужчин не бывает такой хреновины, как менопауза. Она вам нравится. У вас с ней что-нибудь было?
– Мы с ней старые друзья.
– А со старыми друзьями вы не спите? – Чили замешкался с ответом, и она сказала: – Спите, только не хотите признаваться. Не мое это дело. – И тут же с места в карьер продолжала: – Почему вы против того, чтобы я пела «Одессу»? – и вперила в него пристальный взгляд.
– Теперь группа называется «Линда Мун». Я подумал, что это может сбить с толку публику. Кто же они на самом деле, «Одесса» или «Линда Мун»? – пояснил Чили
– Эта песня про место и его атмосферу. И вам это известно.
– Я решил, что для данной публики, а также для гастрольного турне песня немного доморощенная. Отдает кантри – все эти «под широким техасским небом…
– Вам это не нравится?
– Нравится. И очень нравится строка: «На станциях пить кипяток». Я ведь о чем пекусь – об успехе у публики, которая раньше вас никогда не слышала.
– Я чувствую эту песню, – сказала Линда. – Может быть, сильнее чувствую, чем все мои другие песни. Когда поешь ее, мыслью уносишься в прошлое, к местам, где все начиналось. Как поется в песне:
Девочка мечтает,
У ней дурацкий вид –
Уперлась глазами в небо
И думает, что летит.
Вот так и я. Это про меня. Я это очень остро чувствую. Я почувствовала это на концерте в «Форуме». Тысячи людей орут, руками машут.
И меня охватило такое чувство – удивительное, ни с чем не сравнимое чувство, – что ты не просто поешь, ты царишь здесь, властвуешь над всеми этими людьми, и стоит тебе пальцем шевельнуть, и они кинутся исполнять все твои желания.
– Вы так уверены в будущем успехе…
– Так и в песне «Три аккорда и дорога в тыщу миль…». Что ж, я ступила на эту дорогу и с нее не сверну.
– Помните слова Джо Перри: «Не давай им мешать тебе забавляться», – сказал Чили.
А Линда сказала:
– Иными словами, не надо воспринимать себя слишком всерьез?
Сообразительная девочка – не успеешь подумать, а она уже поняла.
Элейн вошла в спальню, держа в обеих руках по стакану виски. Один стакан она протянула Чили, свой же поставила на ночной столик и, скинув кимоно, – единственное, что на ней было, – забралась обратно в постель.
Чили сказал ей, что так она его совершенно избалует. Взяв пепельницу с ночного столика, Элейн поставила ее между ними в постели, достала из ящика свои сигареты и закурила.
– Если ты так это почувствовал, дружок, – сказала она, – значит, процесс этот обоюдный. Вообще мы заняты тем, что превращаемся в лучших сексуальных партнеров, каких я еще в жизни не видела.
Укутав стакан простыней, Чили придержал его бедрами, пока зажигал сигару. Попыхивая сигарой, он сказал:
– Ага. Мы здорово приладились. Все синхронно. И я очень тебя чувствую. Например, когда Линда обсуждала со мной программу, я чувствовал, что ты понимаешь, что происходит.
– Ты не хотел, чтобы она исполнила «Одессу». А почему?
– Видишь? Ты заметила.
– А потом ты пошел на попятный.
– Я не хотел, чтобы Линда делала эту песню гвоздем программы. Публика привыкает к ее версии, а потом выйдет диск, где все будет иначе. Не надо бы этого допускать.
– Ты дал команду Кертису переделать диск?
– Вчера вечером распорядился, велел ему начинать действовать. По совету Ника Кара, после его экспертной оценки. А Кертис сказал мне, что дело уже сделано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67