Их римские союзники — и часто друзья, как и мужья — впитали эту идею за прошедшие полтора года. Теперь, увидев правду собственными глазами, они отомстят за Персию.
«И, кроме того, они провели последние шесть месяцев, сражаясь против раджпутов, — задумчиво сказал Эйд. — Невозможно не перенять у них хоть сколько-то рыцарства, даже самому грубому драчуну, которого взяли в армию с ипподрома в Константинополе».
Взгляд Велисария упал на груду трупов в углу. Тело командующего гарнизоном малва лежало сверху. Велисарий сам положил его туда, пронзив мечом сердце, после того как враг не успел достаточно быстро, заикаясь, объявить о сдаче.
На мгновение Велисарий пожалел о том ударе меча. Он мог разооружить противника. Но спас его от камеры пыток.
Он отмахнулся от этой мысли. Сделал глубокий вдох и подавил ярость, кипящую где-то глубоко внутри. Это не время для ярости. Если уж ему самому достаточно трудно контролировать ярость, то что говорить о ментальном состоянии его войск.
«Эту ярость нельзя остановить, — подумал Велисарий. — Но ее обязательно нужно контролировать».
Он повернулся к военачальникам. Все они смотрели на него. С уважением, но прямо в лицо.
Велисарий заставил себя улыбнуться.
— Я не спорю по этому вопросу, Маврикий. Но если это выйдет из-под контроля, если люди…
— Не беспокойся об этом, — резко перебил Маврикий и покачал головой. Он показал на ряд выставленных на полке амфор. — Насколько мне известно, это — единственное оставшееся в Харке спиртное, которое не разлили по улицам. Чаще всего люди сами от него избавляются, даже до того, как им прикажут. Никто не хочет, чтобы кто-то из малва убежал, поскольку какой-то ублюдок оказался слишком пьян, чтобы их заметить. Что касается женщин…
Он пожал плечами. Кутзес спустил ноги со стола и прошелся к полке. Когда он начал снимать амфоры с полки и выбрасывать на ближайшую улицу, то сказал:
— Единственная проблема, полководец, заключается в том, что любая женщина в Харке, которой удалось не попасть в бордель — если она оказалась при гарнизоне или с каким-то офицером — бросается сегодня ночью на римских солдат. — Первые звуки разбивающихся на улице внизу амфор долетели до них. — Не могу их винить. Они сделают все, чтобы выбраться отсюда. И я бы сделал.
Покончив с последней амфорой, он повернулся назад и улыбнулся.
— Даже если бы это означало носить кличку Кутзес-На-Содержании-У-Педераста до конца жизни.
Велисарий усмехнулся вместе с другими офицерами.
— Хорошо, — сказал он. — Меня это не волнует. Я знаю: мои солдаты — не святые или не монахи. К завтрашнему дню к нашим войскам привяжется обычная компания, которая следует за армией. Пока к женщинам относятся прилично и люди не пьют, я удовлетворен. Когда мы будем уходить, то заберем с собой женщин. Тех, кто захочет, мы постараемся воссоединить с семьями.
— У большинства из них не осталось семей, — заметил Бузес.
— За исключением нас, — добавил Маврикий.
Серые глаза хилиарха были мрачными, как смерть. Он большим пальцем показал на окно. Теперь, после того как звуки разбивающихся амфор прекратились, снова слышались крики.
— Говорю тебе, полководец, — расслабься. Это не звуки города, разграбляемого вышедшими из-под контроля войсками, насилующими, пьющими и поджигающими все подряд. Это просто звуки, производимые палачом, делающим свое дело.
Через мгновение Велисарий кивнул. Он решил, что Маврикий прав. Сфокусированную ярость армии он мог контролировать.
Он хлопнул в ладоши. Резкий звук отдался эхом в помещении и тут же привлек внимание офицеров.
— Тогда давайте займемся остальным, — он повернулся к Васудеве. — Как дела с судами?
Васудева погладил волосы. Удовольствие, которое он явно получал от поглаживания длинных волос, почти заставило Велисария рассмеяться.
— Последняя информация, которую я получил от Кирилла — примерно полчаса назад, — заключалась в том, что все грузовые суда захвачены. За исключением одного, которому удалось уйти от причала до того, как до него добрались греки. Конечно, большинство галер тоже ушли. — Кушан пожал плечами.
— Не было способа остановить суда до того, как они добрались до галер, патрулирующих выход из гавани. Поэтому Кирилл их не тронул. Как он говорит, у нас в любом случае больше судов, чем нужно, а он не хотел рисковать взрывом или дрейфующим, охваченным огнем судном.
— Боже, нет! — воскликнул Бузес. Молодой офицер слегка содрогнулся. Харк был городом из камня и кирпича. Он не сгорит быстро и легко, если сгорит вообще. Но он также являлся гигантской пороховой бочкой — в нем хранились боеприпасы для планируемого малва покорения Персии.
— Греки еще не обыскивали суда, — продолжал Васудева. — Хотя, как я предполагаю, к этому времени они, вероятно… — Он замолчал, услышав шаги. Затем махнул рукой. — Но пусть он сам нам расскажет.
В дверь заходил Кирилл. Как только он вошел, его взгляд упал на груду трупов в углу.
— Слишком легко отделались, свиньи, — пробормотал он. Потом повернулся к Велисарию и сказал: — Мы начали поиски. Все выглядит хорошо. К счастью для нас, никто из жрецов не находился на судах.
Велисарий боялся этого больше всего. Некоторые из огромных кораблей, стоявших на причале в гавани, были нагружены порохом. Фанатичный жрец на борту одного из них, если бы не сомневался в захвате, поджег бы груз. Взрыв вполне мог бы разрушить гавань, и вместе с ней — путь к отступлению для римлян.
— Больше ничего? — спросил полководец. Кирилл улыбнулся.
— На борту находились только матросы. После того как мы штурмовали несколько судов, остальные стали договариваться о сдаче. После того как мы удостоверились, что все суда стоят у причалов и должным образом закреплены…
Его улыбка была такой же мрачной, как глаза Маврикия.
— Мы предложили им новые условия сдачи. Их они не обрадовали, но… — Он пожал плечами. — Их возражения длились недолго.
По залу снова прокатился смех. К нему присоединился даже Велисарий. Этой ночью ни для кого из малва не будет пощады. Даже если бы собака залаяла на хинди, то ее бы зарезали.
Велисарий повернулся к Бузесу. Без подбадривания молодой фракийский офицер подошел к окну и показал на стены за ним. Жест в некотором роде был бесполезным. До рассвета все еще оставалось много времени. Тьма никем и ничем не нарушалась, за исключением медленно передвигающихся римских подразделений, которые несли факелы и искали места, где могли спрятаться малва.
— Все осадные орудия захвачены. Я двадцать минут назад разговаривал с Феликсом. — Он наполовину виновато бросил взгляд через плечо на Кирилла. — В отличие от греков, у которых много моряков, у Григория нет никого, кто бы раньше стрелял из орудий такого размера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
«И, кроме того, они провели последние шесть месяцев, сражаясь против раджпутов, — задумчиво сказал Эйд. — Невозможно не перенять у них хоть сколько-то рыцарства, даже самому грубому драчуну, которого взяли в армию с ипподрома в Константинополе».
Взгляд Велисария упал на груду трупов в углу. Тело командующего гарнизоном малва лежало сверху. Велисарий сам положил его туда, пронзив мечом сердце, после того как враг не успел достаточно быстро, заикаясь, объявить о сдаче.
На мгновение Велисарий пожалел о том ударе меча. Он мог разооружить противника. Но спас его от камеры пыток.
Он отмахнулся от этой мысли. Сделал глубокий вдох и подавил ярость, кипящую где-то глубоко внутри. Это не время для ярости. Если уж ему самому достаточно трудно контролировать ярость, то что говорить о ментальном состоянии его войск.
«Эту ярость нельзя остановить, — подумал Велисарий. — Но ее обязательно нужно контролировать».
Он повернулся к военачальникам. Все они смотрели на него. С уважением, но прямо в лицо.
Велисарий заставил себя улыбнуться.
— Я не спорю по этому вопросу, Маврикий. Но если это выйдет из-под контроля, если люди…
— Не беспокойся об этом, — резко перебил Маврикий и покачал головой. Он показал на ряд выставленных на полке амфор. — Насколько мне известно, это — единственное оставшееся в Харке спиртное, которое не разлили по улицам. Чаще всего люди сами от него избавляются, даже до того, как им прикажут. Никто не хочет, чтобы кто-то из малва убежал, поскольку какой-то ублюдок оказался слишком пьян, чтобы их заметить. Что касается женщин…
Он пожал плечами. Кутзес спустил ноги со стола и прошелся к полке. Когда он начал снимать амфоры с полки и выбрасывать на ближайшую улицу, то сказал:
— Единственная проблема, полководец, заключается в том, что любая женщина в Харке, которой удалось не попасть в бордель — если она оказалась при гарнизоне или с каким-то офицером — бросается сегодня ночью на римских солдат. — Первые звуки разбивающихся на улице внизу амфор долетели до них. — Не могу их винить. Они сделают все, чтобы выбраться отсюда. И я бы сделал.
Покончив с последней амфорой, он повернулся назад и улыбнулся.
— Даже если бы это означало носить кличку Кутзес-На-Содержании-У-Педераста до конца жизни.
Велисарий усмехнулся вместе с другими офицерами.
— Хорошо, — сказал он. — Меня это не волнует. Я знаю: мои солдаты — не святые или не монахи. К завтрашнему дню к нашим войскам привяжется обычная компания, которая следует за армией. Пока к женщинам относятся прилично и люди не пьют, я удовлетворен. Когда мы будем уходить, то заберем с собой женщин. Тех, кто захочет, мы постараемся воссоединить с семьями.
— У большинства из них не осталось семей, — заметил Бузес.
— За исключением нас, — добавил Маврикий.
Серые глаза хилиарха были мрачными, как смерть. Он большим пальцем показал на окно. Теперь, после того как звуки разбивающихся амфор прекратились, снова слышались крики.
— Говорю тебе, полководец, — расслабься. Это не звуки города, разграбляемого вышедшими из-под контроля войсками, насилующими, пьющими и поджигающими все подряд. Это просто звуки, производимые палачом, делающим свое дело.
Через мгновение Велисарий кивнул. Он решил, что Маврикий прав. Сфокусированную ярость армии он мог контролировать.
Он хлопнул в ладоши. Резкий звук отдался эхом в помещении и тут же привлек внимание офицеров.
— Тогда давайте займемся остальным, — он повернулся к Васудеве. — Как дела с судами?
Васудева погладил волосы. Удовольствие, которое он явно получал от поглаживания длинных волос, почти заставило Велисария рассмеяться.
— Последняя информация, которую я получил от Кирилла — примерно полчаса назад, — заключалась в том, что все грузовые суда захвачены. За исключением одного, которому удалось уйти от причала до того, как до него добрались греки. Конечно, большинство галер тоже ушли. — Кушан пожал плечами.
— Не было способа остановить суда до того, как они добрались до галер, патрулирующих выход из гавани. Поэтому Кирилл их не тронул. Как он говорит, у нас в любом случае больше судов, чем нужно, а он не хотел рисковать взрывом или дрейфующим, охваченным огнем судном.
— Боже, нет! — воскликнул Бузес. Молодой офицер слегка содрогнулся. Харк был городом из камня и кирпича. Он не сгорит быстро и легко, если сгорит вообще. Но он также являлся гигантской пороховой бочкой — в нем хранились боеприпасы для планируемого малва покорения Персии.
— Греки еще не обыскивали суда, — продолжал Васудева. — Хотя, как я предполагаю, к этому времени они, вероятно… — Он замолчал, услышав шаги. Затем махнул рукой. — Но пусть он сам нам расскажет.
В дверь заходил Кирилл. Как только он вошел, его взгляд упал на груду трупов в углу.
— Слишком легко отделались, свиньи, — пробормотал он. Потом повернулся к Велисарию и сказал: — Мы начали поиски. Все выглядит хорошо. К счастью для нас, никто из жрецов не находился на судах.
Велисарий боялся этого больше всего. Некоторые из огромных кораблей, стоявших на причале в гавани, были нагружены порохом. Фанатичный жрец на борту одного из них, если бы не сомневался в захвате, поджег бы груз. Взрыв вполне мог бы разрушить гавань, и вместе с ней — путь к отступлению для римлян.
— Больше ничего? — спросил полководец. Кирилл улыбнулся.
— На борту находились только матросы. После того как мы штурмовали несколько судов, остальные стали договариваться о сдаче. После того как мы удостоверились, что все суда стоят у причалов и должным образом закреплены…
Его улыбка была такой же мрачной, как глаза Маврикия.
— Мы предложили им новые условия сдачи. Их они не обрадовали, но… — Он пожал плечами. — Их возражения длились недолго.
По залу снова прокатился смех. К нему присоединился даже Велисарий. Этой ночью ни для кого из малва не будет пощады. Даже если бы собака залаяла на хинди, то ее бы зарезали.
Велисарий повернулся к Бузесу. Без подбадривания молодой фракийский офицер подошел к окну и показал на стены за ним. Жест в некотором роде был бесполезным. До рассвета все еще оставалось много времени. Тьма никем и ничем не нарушалась, за исключением медленно передвигающихся римских подразделений, которые несли факелы и искали места, где могли спрятаться малва.
— Все осадные орудия захвачены. Я двадцать минут назад разговаривал с Феликсом. — Он наполовину виновато бросил взгляд через плечо на Кирилла. — В отличие от греков, у которых много моряков, у Григория нет никого, кто бы раньше стрелял из орудий такого размера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121