Роджер Хэвиленд был самым крупным детективом в отделе и, без сомнения, самым гадким сукиным сыном. Хотя за паршивое отношение к шпане его особо упрекать нельзя. Однажды, когда он пытался разнять дерущихся на улице, ему сломали руку в четырех местах. До этого Хэвиленд был довольно мягким полицейским, но множественный перелом и неправильное срастание, из-за чего снова пришлось ломать руку и совмещать кости, испортили его характер. Из больницы он вышел с вылеченной рукой и с новой философией. Больше Хэвиленда врасплох никто и никогда не застанет. Хэвиленд сначала будет бить, а уж потом задавать вопросы.
Так что больше всего он любил допрашивать подозреваемых, особенно в одиночку, без посторонней помощи. К сожалению, на этот раз, в среду 20 декабря, в комнате допросов вместе с ним находился Карелла.
Парнишка, которого поймали с героином, сидел на стуле, высоко подняв голову и с вызовом глядя на полицейских. Двоих молодых людей, сидевших на заднем сиденье, допрашивали в это же время по отдельности детективы Мейер и Уиллис. Цель допросов состояла в том, чтобы выяснить, у кого они купили наркотик. Попасться с наркотиком – не шутка. За это полагается тридцатидневное заключение. Но главным человеком был толкач. Пожелай детективы 87-го участка арестовать сотню наркоманов в день с тем или иным зельем, это им ничего не стоило бы: достаточно разок-другой прогуляться по улицам. Иметь при себе наркотики или хранить их без разрешения квалифицировалось как мелкое преступление. Нарушитель получал срок на острове Бейли – месяц или около того – и выходил готовым к новым поискам отравы.
Толкач же был в более уязвимом положении. Хранение определенного количества наркотиков законы штата квалифицировали как тяжкое преступление, и количества эти были таковы: четверть унции или более однопроцентных смесей героина, морфия или кокаина; две унции или более других наркотиков.
За это уже полагалось тюремное заключение от одного до десяти лет. А владение двумя или более унциями смесей, содержащих три или более процентов героина, морфия или кокаина, или же шестнадцатью или более унциями других наркотиков составляло, согласно закону, неопровержимое доказательство намерения продать.
Быть наркоманом – еще не преступление, но держать наркотики и средства для их использования – это уже преступление.
У парня, пойманного в Гровер-парке, была при себе одна шестнадцатая унция героина, что обошлось ему примерно в пять долларов. Мелкая рыбешка. Полицейских 87-го участка интересовал тот, кто продал ему героин.
– Как тебя зовут? – спросил Хэвиленд парня.
– Эрнест, – ответил парнишка. Он был высокий и тощий с копной светлых волос, которые непослушно свисали на лоб.
– Эрнест, а дальше?
– Эрнест Хемингуэй.
Хэвиленд взглянул на Кареллу и снова повернулся к парню.
– Ладно, морда, – сказал он, – попробуем еще раз. Как тебя зовут?
– Эрнест Хемингуэй.
– У меня нет времени на вонючих умников! – заорал Хэвиленд.
– Что с вами? – сказал парень. – Вы спросили мое имя, и я...
– Если ты не хочешь, чтобы я выбил тебе все зубы, отвечай правду. Как тебя зовут?
– Эрнест Хемингуэй. Послушайте, я...
Хэвиленд влепил парнишке оплеуху. Голова парня качнулась в сторону. Хэвиленд замахнулся еще раз, но Карелла остановил его.
– Оставь, Роджер, – сказал Карелла. – Его действительно так зовут. Я видел его водительские права.
– Эрнест Хемингуэй? – спросил недоверчиво Хэвиленд.
– А что в этом плохого? – удивился Хемингуэй. – Что вас так разбирает?
– Есть такой парень, – объяснил Карелла. – Писатель. Его тоже зовут Эрнест Хемингуэй.
– Да? – Хемингуэй помолчал, а потом задумчиво добавил: – А я могу подать на него в суд?
– Сомневаюсь, – сказал Карелла сухо. – Кто продал тебе героин?
– Ваш друг писатель, – ответил ухмыляясь Хемингуэй.
– Хочешь быть остряком, – заметил Хэвиленд. – Я люблю остряков. Ты, парень, еще пожалеешь, что тебя мать на свет родила.
– Послушай, – сказал Карелла, – не усложняй себе жизнь. Ты получишь тридцать или девяносто дней, все зависит от того, насколько откровенным ты будешь с нами. Кто знает, может, тебе еще дадут срок условно.
– Обещаете?
– Я не могу обещать. Срок – это дело судьи. Но если он узнает, что ты вывел нас на толкача, это может настроить его на мирный лад.
– Я что, похож на стукача?
– Нет, – ответил Хэвиленд. – Большинство стукачей выглядят гораздо лучше.
– Кем было это бревно, до того как стало полицейским? – спросил Хемингуэй. – Телевизионным комиком?
Хэвиленд улыбнулся и ударил Хемингуэя по губам.
– Не распускай руки, – остановил его Карелла.
– Я не собираюсь слушать оскорбления от каждого дерьмового наркомана. Я не собираюсь...
– Не распускай свои чертовы руки! – сказал Карелла, на сей раз громче. – Если руки чешутся, отправляйся в спортзал.
– Послушай, я...
– Так что ты решил, парень? – обратился Карелла к Хемингуэю.
– Кого ты из себя строишь, Карелла? – поинтересовался Хэвиленд.
– А ты кого из себя строишь, Хэвиленд? Если не хочешь допрашивать как полагается, убирайся ко всем чертям. Это мой подследственный.
– Ты, может быть, боишься, что я башку ему разобью?
– Я не предоставлю тебе такой возможности, – ответил Карелла и снова повернулся к Хемингуэю. – Ну, так как, сынок?
– Нечего меня на крючок ловить, гнида. Я выдам толкача, а мне все равно дадут на полную катушку.
– Может, ты хочешь, чтобы мы сказали, что нашли у тебя четверть унции, а не шестнадцатую? – предположил Хэвиленд.
– Ты не можешь сделать этого, трепло, – сказал Хемингуэй.
– Мы сегодня конфисковали столько наркотиков, что ими пароход загрузить можно, – соврал Хэвиленд. – Кто узнает, сколько у тебя действительно было?
– Вы знаете, что у меня была только шестнадцатая, – возразил Хемингуэй дрогнувшим голосом.
– Верно, но кто, кроме нас, это знает? За четверть унции ты можешь получить десять лет, парень. Да прибавь еще к этому намерение продать наркотики дружкам.
– Кто хотел продать? Я же только что сам купил! И там была шестнадцатая, а не четверть!
– Да, – согласился Хэвиленд. – Мне очень жаль, но об этом знаем только мы. Так как зовут толкача?
Хемингуэй молча думал.
– Хранение четверти унции с намерением продать, – сказал Хэвиленд Карелле. – Давай состряпаем дельце, Стив.
– Эй, подождите, – попросил Хемингуэй. – Вы что, действительно собираетесь меня вот так в тюрьму отправить?
– А почему бы и нет? – удивился Хэвиленд. – Ты что, мой родственник, что ли?
– А может... – Хемингуэй поперхнулся. – А может...
– Толкач, – сказал Карелла.
– Парень, которого зовут Болто.
– Это имя или фамилия?
– Не знаю.
– Как ты с ним связывался?
– Я сегодня его впервые видел, – сказал Хемингуэй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Так что больше всего он любил допрашивать подозреваемых, особенно в одиночку, без посторонней помощи. К сожалению, на этот раз, в среду 20 декабря, в комнате допросов вместе с ним находился Карелла.
Парнишка, которого поймали с героином, сидел на стуле, высоко подняв голову и с вызовом глядя на полицейских. Двоих молодых людей, сидевших на заднем сиденье, допрашивали в это же время по отдельности детективы Мейер и Уиллис. Цель допросов состояла в том, чтобы выяснить, у кого они купили наркотик. Попасться с наркотиком – не шутка. За это полагается тридцатидневное заключение. Но главным человеком был толкач. Пожелай детективы 87-го участка арестовать сотню наркоманов в день с тем или иным зельем, это им ничего не стоило бы: достаточно разок-другой прогуляться по улицам. Иметь при себе наркотики или хранить их без разрешения квалифицировалось как мелкое преступление. Нарушитель получал срок на острове Бейли – месяц или около того – и выходил готовым к новым поискам отравы.
Толкач же был в более уязвимом положении. Хранение определенного количества наркотиков законы штата квалифицировали как тяжкое преступление, и количества эти были таковы: четверть унции или более однопроцентных смесей героина, морфия или кокаина; две унции или более других наркотиков.
За это уже полагалось тюремное заключение от одного до десяти лет. А владение двумя или более унциями смесей, содержащих три или более процентов героина, морфия или кокаина, или же шестнадцатью или более унциями других наркотиков составляло, согласно закону, неопровержимое доказательство намерения продать.
Быть наркоманом – еще не преступление, но держать наркотики и средства для их использования – это уже преступление.
У парня, пойманного в Гровер-парке, была при себе одна шестнадцатая унция героина, что обошлось ему примерно в пять долларов. Мелкая рыбешка. Полицейских 87-го участка интересовал тот, кто продал ему героин.
– Как тебя зовут? – спросил Хэвиленд парня.
– Эрнест, – ответил парнишка. Он был высокий и тощий с копной светлых волос, которые непослушно свисали на лоб.
– Эрнест, а дальше?
– Эрнест Хемингуэй.
Хэвиленд взглянул на Кареллу и снова повернулся к парню.
– Ладно, морда, – сказал он, – попробуем еще раз. Как тебя зовут?
– Эрнест Хемингуэй.
– У меня нет времени на вонючих умников! – заорал Хэвиленд.
– Что с вами? – сказал парень. – Вы спросили мое имя, и я...
– Если ты не хочешь, чтобы я выбил тебе все зубы, отвечай правду. Как тебя зовут?
– Эрнест Хемингуэй. Послушайте, я...
Хэвиленд влепил парнишке оплеуху. Голова парня качнулась в сторону. Хэвиленд замахнулся еще раз, но Карелла остановил его.
– Оставь, Роджер, – сказал Карелла. – Его действительно так зовут. Я видел его водительские права.
– Эрнест Хемингуэй? – спросил недоверчиво Хэвиленд.
– А что в этом плохого? – удивился Хемингуэй. – Что вас так разбирает?
– Есть такой парень, – объяснил Карелла. – Писатель. Его тоже зовут Эрнест Хемингуэй.
– Да? – Хемингуэй помолчал, а потом задумчиво добавил: – А я могу подать на него в суд?
– Сомневаюсь, – сказал Карелла сухо. – Кто продал тебе героин?
– Ваш друг писатель, – ответил ухмыляясь Хемингуэй.
– Хочешь быть остряком, – заметил Хэвиленд. – Я люблю остряков. Ты, парень, еще пожалеешь, что тебя мать на свет родила.
– Послушай, – сказал Карелла, – не усложняй себе жизнь. Ты получишь тридцать или девяносто дней, все зависит от того, насколько откровенным ты будешь с нами. Кто знает, может, тебе еще дадут срок условно.
– Обещаете?
– Я не могу обещать. Срок – это дело судьи. Но если он узнает, что ты вывел нас на толкача, это может настроить его на мирный лад.
– Я что, похож на стукача?
– Нет, – ответил Хэвиленд. – Большинство стукачей выглядят гораздо лучше.
– Кем было это бревно, до того как стало полицейским? – спросил Хемингуэй. – Телевизионным комиком?
Хэвиленд улыбнулся и ударил Хемингуэя по губам.
– Не распускай руки, – остановил его Карелла.
– Я не собираюсь слушать оскорбления от каждого дерьмового наркомана. Я не собираюсь...
– Не распускай свои чертовы руки! – сказал Карелла, на сей раз громче. – Если руки чешутся, отправляйся в спортзал.
– Послушай, я...
– Так что ты решил, парень? – обратился Карелла к Хемингуэю.
– Кого ты из себя строишь, Карелла? – поинтересовался Хэвиленд.
– А ты кого из себя строишь, Хэвиленд? Если не хочешь допрашивать как полагается, убирайся ко всем чертям. Это мой подследственный.
– Ты, может быть, боишься, что я башку ему разобью?
– Я не предоставлю тебе такой возможности, – ответил Карелла и снова повернулся к Хемингуэю. – Ну, так как, сынок?
– Нечего меня на крючок ловить, гнида. Я выдам толкача, а мне все равно дадут на полную катушку.
– Может, ты хочешь, чтобы мы сказали, что нашли у тебя четверть унции, а не шестнадцатую? – предположил Хэвиленд.
– Ты не можешь сделать этого, трепло, – сказал Хемингуэй.
– Мы сегодня конфисковали столько наркотиков, что ими пароход загрузить можно, – соврал Хэвиленд. – Кто узнает, сколько у тебя действительно было?
– Вы знаете, что у меня была только шестнадцатая, – возразил Хемингуэй дрогнувшим голосом.
– Верно, но кто, кроме нас, это знает? За четверть унции ты можешь получить десять лет, парень. Да прибавь еще к этому намерение продать наркотики дружкам.
– Кто хотел продать? Я же только что сам купил! И там была шестнадцатая, а не четверть!
– Да, – согласился Хэвиленд. – Мне очень жаль, но об этом знаем только мы. Так как зовут толкача?
Хемингуэй молча думал.
– Хранение четверти унции с намерением продать, – сказал Хэвиленд Карелле. – Давай состряпаем дельце, Стив.
– Эй, подождите, – попросил Хемингуэй. – Вы что, действительно собираетесь меня вот так в тюрьму отправить?
– А почему бы и нет? – удивился Хэвиленд. – Ты что, мой родственник, что ли?
– А может... – Хемингуэй поперхнулся. – А может...
– Толкач, – сказал Карелла.
– Парень, которого зовут Болто.
– Это имя или фамилия?
– Не знаю.
– Как ты с ним связывался?
– Я сегодня его впервые видел, – сказал Хемингуэй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37