Даже пастор — новый, только кистер и звонарь прежние, но похоже, и они тоже нуждаются в ремонте. Вы же видели до какого состояния дожил Либле.
— Да, он очень состарился, даже одряхлел, — Тали качает головой. — Так жаль его!
— Еще бы! Он ведь с незапамятных времен был твоим большим другом.
— Я хоть и весьма поверхностно знаю паунвереское житье-бытье, — произносит капитан Паавель, кашлянув. — Но все-таки в свое время кое-что слышал… когда еще там, в Пихлака, жил. Скажем так: звонарь Либле — какой он ни есть — все же выносит свои невзгоды и муки сам, тогда как кистер, по слухам, кое-кого здесь, как принято говорить, подвел под монастырь, между прочим, и нашего общего друга Йоозепа Тоотса.
— Интересно, каким образом?
— Через векселя. Подпись поручителя и так далее…
— Кто это вам рассказывал? Тоотс, что ли?
— Нет, Тоотс об этом и словом не обмолвился. Говорили в лавке, на маслобойне и… да мало ли любителей почесать языком — хоть в деревне, хоть в городе. Всюду так и смотрят, как бы поперемывать косточки своим ближним… словно бы сами лучше. Да что говорить о Тоотсе! Тоотса под монастырь подвести трудновато: под ним, как вы сами видели, твердая почва, да еще и проворная жена в доме, ему не так-то просто ножку подставить; речь — о тех, других, кто теперь чешет себе в затылке, и не только в затылке. Я не очень-то доверяю каждому встречному-поперечному, однако в одном уверен: если тут, в Паунвере, кто и должен отправиться в ремонт, так в первую очередь кистер. Что же до звонаря, этого старикашки — он и без того вскоре отойдет туда… ну, туда, куда отходят, и станет звонить по нам, когда мы сами туда отправимся. А что все мы отправимся туда — в этом можете быть уверены, мои господа и благодетели, даже мой отец не остался здесь, хотя шел по жизни с Библией в одной руке и с трубкой в другой. — И уже совсем иным тоном капитан продолжает: — Господин Киппель, есть ли у нас еще что-нибудь в недрах вашего рюкзака?
— В моем рюкзаке много чего есть, — отвечает предприниматель, — но нам сейчас предстоит пройти по деревне. Не лучше ли будет, если мы проверим содержимое этого мешка, когда из нее выйдем?
— Хорошо, хорошо! — соглашается капитан Паавель, — сегодня вожжи в ваших руках, поступайте, как знаете. Но взгляните-ка, господа, навстречу нам идет старая женщинa: стало быть, в Паунвере нам счастья не будет. Не осуждайте меня, пожалуйста, но я сегодня и впрямь, кажется, немного суеверен.
— Но эта старушка вовсе не первая, кого мы сегодня встретили, — произносит Леста, утешая его. — Во-вторых, мы пришли в Паунвере вовсе не в поисках какого-то счастья и, в-третьих, она вовсе не встречная, потому что до встречи с нею мы успеем свернуть — вот на ту самую, на паунверескую улицу Кистера. Меня так и подмывает снова после долгой разлуки взглянуть на нашу старую школу. Заодно и церковь увидим вблизи. Что ты, Арно, на этот счет думаешь?
Само собой, и он тоже любит старые знакомые дома и старые дорожки, по которым когда-то хожено. Вот уже и река виднеется, у которой на каждые два километра приходится три названия, и все же она остается той же, что была и в прежние, и в допотопные времена — рекой-кормилицей.
— Взгляни теперь повнимательнее, Арно, и скажи, узнаешь ли ты это строение? — Леста указывает жестом на школу. — Она, правда, обрела теперь новую крышу и пытается выглядеть незнакомой, но это лишь поначалу, небось, она скоро узнает своих старых друзей и подзовет их поближе. Жаль, нет здесь скамейки, присели бы отдохнуть и поразмышляли бы.
— О чем же это господа говорят с такой нежностью? — интересуется капитан Паавель.
— О своей старой школе. Вот она там стоит.
— Разве вы тоже ходили в эту школу, господин Леста?
— Да, так же, как и мой друг Тали.
— Гм, — бывший воин вскидывает голову и пускает к небу облачко дыма. — А случаем, не в одно ли время с господином Тоотсом?
— А то как же. Разве вы, будучи в Юлесоо, не слышали нашего разговора о четырех школьных друзьях и одной школьной подруге?
— Аг-га-а! Только теперь до меня дошло! Стало быть, и вы тоже были свидетелем проделок Тоотса, которые Лутс описывает в своей повести «Весна»?
— Конечно.
— А действительно ли все было так, как повествует Лутс?
Леста быстро бросает на Тали многозначительный взгляд и усмехается.
— В точности ли так все было, кто теперь помнит! Не всегда же Лутс был рядом, чтобы все видеть и слышать.
— Как жаль, что самого Тоотса здесь нет! — Паавель чешет за ухом.
— Конечно, да и Кийр не помешал бы. Послушали бы новые проклятия и ругательства.
— Если бы я, находясь в Юлесоо, догадывался об истинном положении вещей и знал, что мы окажемся здесь, я хоть на своей спине, а притащил бы сюда и Тоотса, и Кийра. Но, к сожалению, там почти ничего не говорилось о совместной учебе в школе.
— Зато прежде говорилось предостаточно. Не всегда же…
— И то правда, — соглашается отставной капитан. — Я премного рад и тому, что довелось лично познакомиться с главными героями повестей «Весна» и «Лето», увидеть собственными глазами места, где они некогда действовали. Ведь я знаю, что происходило тут, на школьном дворе, на речке и на речном берегу. Теперь еще покажите мне, где та самая баня — не то кистера, не то учителя — в которой… и я оставлю в покое ваши души.
— Бани что-то не видно, наверное, снесли. Но она стояла там, под косогором, на месте того клена.
— Благодарю, — Паавель кланяется. — И это, стало быть более или менее все. Когда я снова попаду домой, непременно прочту еще разок истории Лутса о детских годах.
Внезапно школа, до того тихая, оживает. Хлопает входная дверь, слышится топот ног, на крыльцо и во двор вытекает внушительная мальчишеская ватага.
— Переменка! — шепчет Леста и подносит ладонь ко рту, словно боится кому-то помешать.
— Да, — Тали кивает. — В паунвереской приходской школе — переменка. Поглядим-ка, что они станут делать.
— Они ведут себя гораздо спокойнее, чем мы в свое время.
— Вероятно, нас стесняются. Четверо незнакомых дяденек… Мы подошли чересчур близко. Вот было бы славно, если бы смогли стать невидимками.
— О-о! — восклицает Леста с улыбкой. — Такое хорошее свойство весьма пригодилось бы нам и в некоторых других случаях. Посмотри, как прилично одеты мальчики, почти все при галстуках. В наше время ничего подобного ни у кого не было. Разве что у Кийра под жабрами торчал воротничок цвета глины.
Отставной капитан с усмешкой смотрит на школьных друзей.
— Я бы отдал десять лет своей жизни, — произносит он с ударением, — чтобы среди этих мальчуганов каким-нибудь чудом увидеть Тоотса и Кийра времен «Весны», а также и вас обоих, мои господа!
— И я тоже, — поддерживает его Тали, — но мне все же хотелось бы в таком случае увидеть всех, всю тогдашнюю школьную семью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
— Да, он очень состарился, даже одряхлел, — Тали качает головой. — Так жаль его!
— Еще бы! Он ведь с незапамятных времен был твоим большим другом.
— Я хоть и весьма поверхностно знаю паунвереское житье-бытье, — произносит капитан Паавель, кашлянув. — Но все-таки в свое время кое-что слышал… когда еще там, в Пихлака, жил. Скажем так: звонарь Либле — какой он ни есть — все же выносит свои невзгоды и муки сам, тогда как кистер, по слухам, кое-кого здесь, как принято говорить, подвел под монастырь, между прочим, и нашего общего друга Йоозепа Тоотса.
— Интересно, каким образом?
— Через векселя. Подпись поручителя и так далее…
— Кто это вам рассказывал? Тоотс, что ли?
— Нет, Тоотс об этом и словом не обмолвился. Говорили в лавке, на маслобойне и… да мало ли любителей почесать языком — хоть в деревне, хоть в городе. Всюду так и смотрят, как бы поперемывать косточки своим ближним… словно бы сами лучше. Да что говорить о Тоотсе! Тоотса под монастырь подвести трудновато: под ним, как вы сами видели, твердая почва, да еще и проворная жена в доме, ему не так-то просто ножку подставить; речь — о тех, других, кто теперь чешет себе в затылке, и не только в затылке. Я не очень-то доверяю каждому встречному-поперечному, однако в одном уверен: если тут, в Паунвере, кто и должен отправиться в ремонт, так в первую очередь кистер. Что же до звонаря, этого старикашки — он и без того вскоре отойдет туда… ну, туда, куда отходят, и станет звонить по нам, когда мы сами туда отправимся. А что все мы отправимся туда — в этом можете быть уверены, мои господа и благодетели, даже мой отец не остался здесь, хотя шел по жизни с Библией в одной руке и с трубкой в другой. — И уже совсем иным тоном капитан продолжает: — Господин Киппель, есть ли у нас еще что-нибудь в недрах вашего рюкзака?
— В моем рюкзаке много чего есть, — отвечает предприниматель, — но нам сейчас предстоит пройти по деревне. Не лучше ли будет, если мы проверим содержимое этого мешка, когда из нее выйдем?
— Хорошо, хорошо! — соглашается капитан Паавель, — сегодня вожжи в ваших руках, поступайте, как знаете. Но взгляните-ка, господа, навстречу нам идет старая женщинa: стало быть, в Паунвере нам счастья не будет. Не осуждайте меня, пожалуйста, но я сегодня и впрямь, кажется, немного суеверен.
— Но эта старушка вовсе не первая, кого мы сегодня встретили, — произносит Леста, утешая его. — Во-вторых, мы пришли в Паунвере вовсе не в поисках какого-то счастья и, в-третьих, она вовсе не встречная, потому что до встречи с нею мы успеем свернуть — вот на ту самую, на паунверескую улицу Кистера. Меня так и подмывает снова после долгой разлуки взглянуть на нашу старую школу. Заодно и церковь увидим вблизи. Что ты, Арно, на этот счет думаешь?
Само собой, и он тоже любит старые знакомые дома и старые дорожки, по которым когда-то хожено. Вот уже и река виднеется, у которой на каждые два километра приходится три названия, и все же она остается той же, что была и в прежние, и в допотопные времена — рекой-кормилицей.
— Взгляни теперь повнимательнее, Арно, и скажи, узнаешь ли ты это строение? — Леста указывает жестом на школу. — Она, правда, обрела теперь новую крышу и пытается выглядеть незнакомой, но это лишь поначалу, небось, она скоро узнает своих старых друзей и подзовет их поближе. Жаль, нет здесь скамейки, присели бы отдохнуть и поразмышляли бы.
— О чем же это господа говорят с такой нежностью? — интересуется капитан Паавель.
— О своей старой школе. Вот она там стоит.
— Разве вы тоже ходили в эту школу, господин Леста?
— Да, так же, как и мой друг Тали.
— Гм, — бывший воин вскидывает голову и пускает к небу облачко дыма. — А случаем, не в одно ли время с господином Тоотсом?
— А то как же. Разве вы, будучи в Юлесоо, не слышали нашего разговора о четырех школьных друзьях и одной школьной подруге?
— Аг-га-а! Только теперь до меня дошло! Стало быть, и вы тоже были свидетелем проделок Тоотса, которые Лутс описывает в своей повести «Весна»?
— Конечно.
— А действительно ли все было так, как повествует Лутс?
Леста быстро бросает на Тали многозначительный взгляд и усмехается.
— В точности ли так все было, кто теперь помнит! Не всегда же Лутс был рядом, чтобы все видеть и слышать.
— Как жаль, что самого Тоотса здесь нет! — Паавель чешет за ухом.
— Конечно, да и Кийр не помешал бы. Послушали бы новые проклятия и ругательства.
— Если бы я, находясь в Юлесоо, догадывался об истинном положении вещей и знал, что мы окажемся здесь, я хоть на своей спине, а притащил бы сюда и Тоотса, и Кийра. Но, к сожалению, там почти ничего не говорилось о совместной учебе в школе.
— Зато прежде говорилось предостаточно. Не всегда же…
— И то правда, — соглашается отставной капитан. — Я премного рад и тому, что довелось лично познакомиться с главными героями повестей «Весна» и «Лето», увидеть собственными глазами места, где они некогда действовали. Ведь я знаю, что происходило тут, на школьном дворе, на речке и на речном берегу. Теперь еще покажите мне, где та самая баня — не то кистера, не то учителя — в которой… и я оставлю в покое ваши души.
— Бани что-то не видно, наверное, снесли. Но она стояла там, под косогором, на месте того клена.
— Благодарю, — Паавель кланяется. — И это, стало быть более или менее все. Когда я снова попаду домой, непременно прочту еще разок истории Лутса о детских годах.
Внезапно школа, до того тихая, оживает. Хлопает входная дверь, слышится топот ног, на крыльцо и во двор вытекает внушительная мальчишеская ватага.
— Переменка! — шепчет Леста и подносит ладонь ко рту, словно боится кому-то помешать.
— Да, — Тали кивает. — В паунвереской приходской школе — переменка. Поглядим-ка, что они станут делать.
— Они ведут себя гораздо спокойнее, чем мы в свое время.
— Вероятно, нас стесняются. Четверо незнакомых дяденек… Мы подошли чересчур близко. Вот было бы славно, если бы смогли стать невидимками.
— О-о! — восклицает Леста с улыбкой. — Такое хорошее свойство весьма пригодилось бы нам и в некоторых других случаях. Посмотри, как прилично одеты мальчики, почти все при галстуках. В наше время ничего подобного ни у кого не было. Разве что у Кийра под жабрами торчал воротничок цвета глины.
Отставной капитан с усмешкой смотрит на школьных друзей.
— Я бы отдал десять лет своей жизни, — произносит он с ударением, — чтобы среди этих мальчуганов каким-нибудь чудом увидеть Тоотса и Кийра времен «Весны», а также и вас обоих, мои господа!
— И я тоже, — поддерживает его Тали, — но мне все же хотелось бы в таком случае увидеть всех, всю тогдашнюю школьную семью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82