В тряпичном мешке – что?», а она им отвечает: «Когда ветер сдует Держи-Шляпинск и унесет его туда, откуда нет возврата, тогда – тогда – тогда я скажу вам, что в этом мешке».
Однажды задул ветер и сдул Держи-Шляпинск с земли и унес высоко в небо. Жители городка радовались: «Наконец мы услышим, как Матушка-Тряпичница рассказывает нам, что у нее в мешке».
А ветер все дул, унося Держи-Шляпинск еще выше и дальше. Наконец, они поравнялись с белым облачком, и все шляпные булавки со всего города высунулись и прикололи город к облаку, так что ветер не мог сдуть его еще дальше.
Потом жители вытащили шляпные булавки из облака, и городок опустился прямо туда, где стоял раньше.
Матушка-Тряпичница по-прежнему каждое утро и каждый вечер обходит городок с тряпичным мешком за спиной. Иногда жители говорят ей: «В следующий раз ветер унесет нас, в следующий раз ветер унесет нас так далеко, что булавки уже не зацепятся ни за какое облако. Тогда ты расскажешь нам, что у тебя в мешке». Матушка-Тряпичница просто отвечает: «Да, да-да-да», и идет искать еще одного малыша, который скажет: «Дяй» (один раз, как здесь) или «Дяй, дяй» (два раза, как здесь) или «Дяй, дяй, дяй, дяй, дяй» (столько раз, что и не сосчитаешь).
Если ребенок плачет, она пороется в карманах и выудит оттуда куколку, которая знает все буквы алфавита и поет коротенькую песенку по-китайски».
«А ты, – продолжала Крошка Капризуля Хоч, – чтобы услышать ее, должна насторожить уши и при этом хорошо себя вести».
«В Держи-Шляпинске, который ветер когда-нибудь навсегда сдует прочь», – закончил Тощий Том Коняга.
Крошка Капризуля Хоч запрыгала на одной ножке прочь от выкрашенной в красный цвет хибарки, немножко попрыгала по улице, а потом пошла медленно, размышляя про себя: «Я люблю Тощего Тома Конягу, как настоящего дядюшку – у него глаза, как два светлячка, они вылезают из двух маленьких дверок и освещают летнюю ночь».
Перед хибаркой, где жил Тощий Том Коняга, стояло шесть кривых подпорок.
Сверху донизу и кругом их обвивали желтые розы в полном цвету.
С кривых подпорок со всех сторон свисали побеги желтых роз, свисали, завивались, чуть не падали на землю.
Тощий Том Коняга ждал. В то утро к нему должна была прийти Чикки Цыпонька.
«Садись сюда, на коробку из-под печенья, и слушай, – сказал он, когда она пришла. – Прислушайся и услышишь, что говорят розы: „Желтым розам виться время, время виться, витое время. Чтобы виться научиться, надо виться, виться, виться“. Прислушайся и услышишь: „Шель, шель, шель“, это вьются желтые розы, свисают, завиваются, чуть что не падают: „Шель, шель, шель“.
Так Чикки Цыпонька сидела рано поутру, наслаждаясь тем, что сидит на коробке из-под печенья и слушает, как вьются вокруг шести кривых подпорок желтые розы.
Тощий Том Коняга встал во весь рост. У него на плечах сидели две голубки, в руках еще две. Он закинул руку за спину, где болталась его шляпа, достал ее и показал Чикки Цыпоньке, что в шляпе еще две голубки.
«На этих голубок приятно посмотреть, а глаза их весьма поучительны, – сказала Чикки Цыпонька. – Может ты расскажешь мне, почему у них забинтованы лапки, а бинты смазаны больничной мазью, что так сильно пахнет мазью и больницей. И почему ты надел на лапки этим очаровательным голубкам мягкие носочки?»
«Они вчера вернулись, они вернулись домой, – таков был ответ. – Они вернулись, хромая на все лапки, с напрочь сбитыми коготками. Когда все они по очереди вкладывали свои кровоточащие лапки ко мне в руки, казалось, что каждая пишет на моей руке свое имя красными чернилами».
«Ты знаешь, откуда они пришли?» – спросила девочка.
«Шесть дней подряд я получал от них по телеграмме, шесть телеграмм от шести голубок – и вот наконец они дома. Когда они добрались до дома, они сказали мне, что вернулись потому, что любят Тощего Тома Конягу и желтые вьющиеся розы на шести кривых подпорках».
«Ты знаешь своих голубок по именам?»
«Вот эти три, песочные, золотисто-коричневые, их имена это названия тех мест, откуда они родом. Вот Кикамага, а это Каттануга, а вот Катачухе. Три других получили свои имена, когда у меня самого словно крылья выросли – такое было настроение. Это Голубая Дымка, вот Мыльные Пузыри, а напоследок погляди на Сумерки и Полумрак в Среду Вечером».
«Ты всегда зовешь ее Сумерки и Полумрак в Среду Вечером?»
«Только не тогда, когда варю кофе на завтрак. Когда я варю кофе на завтрак, я называю ее просто В Среду Вечером».
«Это ей на лапки ты надел самые замечательные носочки?»
«Да – ведь она самая замечательная голубка. Она плачет, если хочет, чтобы ее пожалели. А когда она не хочет тебя видеть, она закрывает глазки. А если взглянуть ей глубоко в глаза, когда они открыты, увидишь там тот же свет, что бывает на пастбище и на лугу в среду вечером, если в сумерках и полумраке клубится туман. Вчера была неделя с тех пор, как они ушли. Они не объяснили, почему они ушли. Кто-то обрезал им крылья, вырезал маховые перья, но они не сказали, почему это произошло. Они оказались за шесть сотен миль от дома – но не рассказали, как они сосчитали эти мили. Они проходили по сотне миль в день, шесть сотен миль за неделю, и каждый день посылали мне телеграммы. Одна послала телеграмму в первый день, другая во второй, а каждый день они вышагивали по сотне миль – видишь как у них сбиты коготки. Так что не удивляйся, что им нужны бинты с больничной мазью и мягкие носочки».
«Покажи мне телеграммы, которые они посылали по одной каждый день, пока прошли на своих голубиных лапках шесть сотен миль».
Тощий Том Коняга протянул девочке шесть телеграмм. Они гласили:
1. «Если очень нужно, лапки не хуже крыльев. КИКАМАГА».
2. «Если куда-то стремишься, идти легко. КАТТАНУГА».
3. «Когда спишь ночью, уже не важно, что у тебя – крылья, лапки, или вовсе ничего. КАТАЧУХЕ».
4. «Зачем нужны лапки, если они тебя не слушаются? ГОЛУБАЯ ДЫМКА».
5. «Левой, правой, левой, правой – так можно пройти сотни миль. МЫЛЬНЫЕ ПУЗЫРИ».
6. «Пожалей меня. Даль далеко. Близь близко. Ничто не сравнится с домом, где на подпорках желтые розы вьются и поют по утрам. Пожалей меня. СУМЕРКИ И ПОЛУМРАК В СРЕДУ ВЕЧЕРОМ».
«А у них не было происшествий, пока они вышагивали шесть сотен миль на голубиных лапках?» – спросила Чикки.
«Однажды-таки случилось происшествие, – ответил Тощий Том. Катачухе сидела в его шляпе, Кикамага на правом плече, Каттануга – на левом, а в руках он держал Голубую Дымку и Мыльные Пузыри. – Они шли по старому деревянному мосту. Катачухе и В Среду Вечером одновременно закричали: „Мост обвалится, если мы пойдем все одновременно!“ Но все шестеро уже были на мосту, мост прогнулся, и они попадали в реку. Но как объяснила мне В Среду Вечером, вымыть лапки было полезно».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Однажды задул ветер и сдул Держи-Шляпинск с земли и унес высоко в небо. Жители городка радовались: «Наконец мы услышим, как Матушка-Тряпичница рассказывает нам, что у нее в мешке».
А ветер все дул, унося Держи-Шляпинск еще выше и дальше. Наконец, они поравнялись с белым облачком, и все шляпные булавки со всего города высунулись и прикололи город к облаку, так что ветер не мог сдуть его еще дальше.
Потом жители вытащили шляпные булавки из облака, и городок опустился прямо туда, где стоял раньше.
Матушка-Тряпичница по-прежнему каждое утро и каждый вечер обходит городок с тряпичным мешком за спиной. Иногда жители говорят ей: «В следующий раз ветер унесет нас, в следующий раз ветер унесет нас так далеко, что булавки уже не зацепятся ни за какое облако. Тогда ты расскажешь нам, что у тебя в мешке». Матушка-Тряпичница просто отвечает: «Да, да-да-да», и идет искать еще одного малыша, который скажет: «Дяй» (один раз, как здесь) или «Дяй, дяй» (два раза, как здесь) или «Дяй, дяй, дяй, дяй, дяй» (столько раз, что и не сосчитаешь).
Если ребенок плачет, она пороется в карманах и выудит оттуда куколку, которая знает все буквы алфавита и поет коротенькую песенку по-китайски».
«А ты, – продолжала Крошка Капризуля Хоч, – чтобы услышать ее, должна насторожить уши и при этом хорошо себя вести».
«В Держи-Шляпинске, который ветер когда-нибудь навсегда сдует прочь», – закончил Тощий Том Коняга.
Крошка Капризуля Хоч запрыгала на одной ножке прочь от выкрашенной в красный цвет хибарки, немножко попрыгала по улице, а потом пошла медленно, размышляя про себя: «Я люблю Тощего Тома Конягу, как настоящего дядюшку – у него глаза, как два светлячка, они вылезают из двух маленьких дверок и освещают летнюю ночь».
Перед хибаркой, где жил Тощий Том Коняга, стояло шесть кривых подпорок.
Сверху донизу и кругом их обвивали желтые розы в полном цвету.
С кривых подпорок со всех сторон свисали побеги желтых роз, свисали, завивались, чуть не падали на землю.
Тощий Том Коняга ждал. В то утро к нему должна была прийти Чикки Цыпонька.
«Садись сюда, на коробку из-под печенья, и слушай, – сказал он, когда она пришла. – Прислушайся и услышишь, что говорят розы: „Желтым розам виться время, время виться, витое время. Чтобы виться научиться, надо виться, виться, виться“. Прислушайся и услышишь: „Шель, шель, шель“, это вьются желтые розы, свисают, завиваются, чуть что не падают: „Шель, шель, шель“.
Так Чикки Цыпонька сидела рано поутру, наслаждаясь тем, что сидит на коробке из-под печенья и слушает, как вьются вокруг шести кривых подпорок желтые розы.
Тощий Том Коняга встал во весь рост. У него на плечах сидели две голубки, в руках еще две. Он закинул руку за спину, где болталась его шляпа, достал ее и показал Чикки Цыпоньке, что в шляпе еще две голубки.
«На этих голубок приятно посмотреть, а глаза их весьма поучительны, – сказала Чикки Цыпонька. – Может ты расскажешь мне, почему у них забинтованы лапки, а бинты смазаны больничной мазью, что так сильно пахнет мазью и больницей. И почему ты надел на лапки этим очаровательным голубкам мягкие носочки?»
«Они вчера вернулись, они вернулись домой, – таков был ответ. – Они вернулись, хромая на все лапки, с напрочь сбитыми коготками. Когда все они по очереди вкладывали свои кровоточащие лапки ко мне в руки, казалось, что каждая пишет на моей руке свое имя красными чернилами».
«Ты знаешь, откуда они пришли?» – спросила девочка.
«Шесть дней подряд я получал от них по телеграмме, шесть телеграмм от шести голубок – и вот наконец они дома. Когда они добрались до дома, они сказали мне, что вернулись потому, что любят Тощего Тома Конягу и желтые вьющиеся розы на шести кривых подпорках».
«Ты знаешь своих голубок по именам?»
«Вот эти три, песочные, золотисто-коричневые, их имена это названия тех мест, откуда они родом. Вот Кикамага, а это Каттануга, а вот Катачухе. Три других получили свои имена, когда у меня самого словно крылья выросли – такое было настроение. Это Голубая Дымка, вот Мыльные Пузыри, а напоследок погляди на Сумерки и Полумрак в Среду Вечером».
«Ты всегда зовешь ее Сумерки и Полумрак в Среду Вечером?»
«Только не тогда, когда варю кофе на завтрак. Когда я варю кофе на завтрак, я называю ее просто В Среду Вечером».
«Это ей на лапки ты надел самые замечательные носочки?»
«Да – ведь она самая замечательная голубка. Она плачет, если хочет, чтобы ее пожалели. А когда она не хочет тебя видеть, она закрывает глазки. А если взглянуть ей глубоко в глаза, когда они открыты, увидишь там тот же свет, что бывает на пастбище и на лугу в среду вечером, если в сумерках и полумраке клубится туман. Вчера была неделя с тех пор, как они ушли. Они не объяснили, почему они ушли. Кто-то обрезал им крылья, вырезал маховые перья, но они не сказали, почему это произошло. Они оказались за шесть сотен миль от дома – но не рассказали, как они сосчитали эти мили. Они проходили по сотне миль в день, шесть сотен миль за неделю, и каждый день посылали мне телеграммы. Одна послала телеграмму в первый день, другая во второй, а каждый день они вышагивали по сотне миль – видишь как у них сбиты коготки. Так что не удивляйся, что им нужны бинты с больничной мазью и мягкие носочки».
«Покажи мне телеграммы, которые они посылали по одной каждый день, пока прошли на своих голубиных лапках шесть сотен миль».
Тощий Том Коняга протянул девочке шесть телеграмм. Они гласили:
1. «Если очень нужно, лапки не хуже крыльев. КИКАМАГА».
2. «Если куда-то стремишься, идти легко. КАТТАНУГА».
3. «Когда спишь ночью, уже не важно, что у тебя – крылья, лапки, или вовсе ничего. КАТАЧУХЕ».
4. «Зачем нужны лапки, если они тебя не слушаются? ГОЛУБАЯ ДЫМКА».
5. «Левой, правой, левой, правой – так можно пройти сотни миль. МЫЛЬНЫЕ ПУЗЫРИ».
6. «Пожалей меня. Даль далеко. Близь близко. Ничто не сравнится с домом, где на подпорках желтые розы вьются и поют по утрам. Пожалей меня. СУМЕРКИ И ПОЛУМРАК В СРЕДУ ВЕЧЕРОМ».
«А у них не было происшествий, пока они вышагивали шесть сотен миль на голубиных лапках?» – спросила Чикки.
«Однажды-таки случилось происшествие, – ответил Тощий Том. Катачухе сидела в его шляпе, Кикамага на правом плече, Каттануга – на левом, а в руках он держал Голубую Дымку и Мыльные Пузыри. – Они шли по старому деревянному мосту. Катачухе и В Среду Вечером одновременно закричали: „Мост обвалится, если мы пойдем все одновременно!“ Но все шестеро уже были на мосту, мост прогнулся, и они попадали в реку. Но как объяснила мне В Среду Вечером, вымыть лапки было полезно».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38