Многие считают, что Хранитель знает все на
свете, он, несомненно, колдун, и может дать ответы на вопросы о жизни и
смерти.
- Я найду Хранителя и Музей, чтобы тоже научиться понимать суть всех
явлений, - сказал Гвил.
Отец тихо проговорил:
- Я подарю тебе моего любимого белого коня; мой волшебный плащ, чтобы
укрываться от злых сил; мой светящийся кинжал, чтобы освещать путь, и
главное - мое благословение, которое будет хранить тебя в нелегком пути.
На языке Гвила вертелось много новых вопросов, главный из которых:
откуда у отца волшебные вещи, но... Он только поблагодарил его за чудесные
вещи и благословение.
Гвил оседлал коня, наточил кинжал, последний раз посмотрел на свой
старый дом в Сфере и отправился на север, горя страстным желанием познать
мир.
На старой барже он поплыл по реке Скаум, мечтая о богатстве знаний
Хранителя, как вдруг из реки за бортом баржи вынырнул зловещий черный
человек с сучковатой дубиной. Юноша начал отбиваться и не без труда
столкнул его обратно в воду.
Впереди возник гористый северный берег. Показались темные
пирамидальные тополя и какие-то белые колонны. Баржа причалила к берегу.
Гвил увидел селение с кривыми улочками. На одной из улочек он встретил
одноглазого весельчака, который повел его к прорицателю. Одинокое жилище
колдуна было исписано каббалистическими знаками. Сам прорицатель оказался
худым стариком с бронзовой кожей, красноватыми глазами и длинной седой
бородой.
- Могу ли я тебя кое о чем спросить? - отважно начал Гвил.
- Я отвечаю на некоторые вопросы, - ответил тот, - двадцатикратно я
буду отвечать трехстишиями на твоем языке; десять раз я отвечу наклоном
головы; расскажу пять притч, которые как хочешь, так и понимай; а один раз
я заговорю с тобой на незнакомом языке.
- Во-первых, я хочу знать, много ли ты знаешь?
- Я знаю все, - гордо заявил прорицатель, - секреты красного и
черного, тайны добра и зла, чары великого Мотылька, язык рыб и птиц.
- Где ж ты всему этому научился?
Старик усмехнулся:
- Когда из дальних странствий я вернулся в свое жилище, то решил
углубиться в себя, хотя понимал, что таким образом постичь мир невозможно.
- Зачем тебе держать все, что ты знаешь, про себя? - рискнул спросить
Гвил. - Почему ты скрываешься в четырех стенах и ведешь такое
существование?
Прорицатель рассвирепел, но сказал:
- Продолжай! Я уже потратил впустую пятьдесят гран мудрости - у тебя
никогда не было в кошельке столько меди. Если тебе нужны какие-то
особенные знания, - весело хихикнул он, - то ищи Хранителя. - С этими
словами он скрылся в хижине.
Гвил нашел пристанище на ночь, а утром отправился дальше на север. По
ночам он защищал себя и коня волшебным плащом. Плащ верно укрывал их от
злых сил, острых когтей, согревал в холодные ночи. Под ним они спокойно
отдыхали, не боясь ни злых духов, ни зловещей темноты.
Гвил упорно ехал вперед.
Багровое солнце грело все слабее, дни и ночи становились все
холоднее.
Но вот на горизонте показались скалы. Лес стал ниже и реже. Среди
деревьев преобладали даобады с массивными стволами и тяжелыми сучьями. Их
стволы, блестящие, будто отполированные, были красновато-коричневого
цвета. Темные листья, окутывающие дерево, делали крону похожей на огромный
шар.
На одной из лесных полян Гвил увидел деревушку из торфяных лачуг. Из
жилищ вышли странные кричащие люди и окружили Гвила, с любопытством
разглядывая его.
Гвила они заинтересовали не меньше, но он молчал, пока к нему не
подошел предводитель - здоровенный косматый мужик в меховой шапке и плаще.
От мужика так противно пахло, что Гвил отодвинулся.
- Куда направляешься? - спросил атаман.
- Мне нужно попасть в Музей Человека, - ответил Гвил, - не укажешь ли
дорогу?
Атаман кивнул на север, где виднелись горы.
- Осконское ущелье - наиболее короткий и удобный путь, хотя там нет
никаких дорог. Когда выедешь из ущелья, то попадешь в неизвестную страну.
Впрочем... туда все равно невозможно добраться.
Эта новость не смутила Гвила.
- Откуда ты знаешь, что дорога через Осконское ущелье ведет к Музею?
Атаман пожал плечами.
- Так говаривали наши предки.
Гвил резко повернулся к коню, который стал беспокойно всхрапывать.
Ему бросилась в глаза изгородь, за которой копошились несколько человек,
очень неуклюжих, восьми-девяти футов ростом. Их тела были обнажены,
грязные желтые волосы спутаны, водянистые голубые глаза странно блестели,
а восковые лица были грубы и тупы. Гвил увидел, как один из них начал
жадно и шумно лакать какое-то мутное пойло.
Юноша поинтересовался:
- Что это за люди?
Атамана удивила наивность Гвила:
- Это же наши оусты, - и он жестом указал на коня Гвила, - никогда не
видел такого странного оуста, как у тебя. Наши более покорны и менее злы.
И при том у них очень вкусное мясо. - Подойдя ближе к коню Гвила, атаман
стал внимательно разглядывать седло и попону, расшитую красными и желтыми
цветами: - Какое великолепное покрывало. Мне бы хотелось подарить такое
моим оустам.
Гвил вежливо объяснил, почему он вынужден отказать, на что атаман
обидчиво пожал плечами.
Загудел рожок.
- Хочешь есть? Еда готова, - оглянувшись, предложил атаман Гвилу.
Бросив взгляд на загон для оустов, Гвил ответил:
- Я не голоден. Мне надо спешить. Благодарю, но вынужден отказаться.
Он вскочил на коня и отправился в путь. Проезжая под огромным
даобадом, Гвил бросил последний взгляд на селение. Возле лачуг царило
необычайное оживление.
Вспомнив, как жадно атаман рассматривал седло и попону, Гвил решил,
что дальше медлить опасно. Он заторопился и, подгоняя коня, скоро добрался
до опушки леса.
Начиналась саванна. Под копытами коня хрустела сухая трава. Гвил
оглядел равнину. Солнце, старое и багровое, как перезревший гранат,
садилось на юго-западе, тусклый свет его слабо освещал долину. Видневшиеся
в дымке горы выглядели как-то неестественно.
Гвил снова посмотрел на солнце. Еще час, и наступит темная ночь. Он
оглянулся назад, почувствовав смутную тревогу, и увидел четырех оустов,
тащивших на плечах людей. Человекокони быстро приближались к нему.
Неожиданно хлынул дождь, и конь во всю прыть понесся к Осконскому ущелью.
Оусты с седоками остались далеко позади.
Когда солнце село, впереди показался еще один лес, более мрачный.
Вот они уже в лесу, над ними склонились его темные деревья. Гвила то
и дело задевали угловатые сучья.
Надо было во что бы то ни стало избежать встречи с оустами и их
седоками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
свете, он, несомненно, колдун, и может дать ответы на вопросы о жизни и
смерти.
- Я найду Хранителя и Музей, чтобы тоже научиться понимать суть всех
явлений, - сказал Гвил.
Отец тихо проговорил:
- Я подарю тебе моего любимого белого коня; мой волшебный плащ, чтобы
укрываться от злых сил; мой светящийся кинжал, чтобы освещать путь, и
главное - мое благословение, которое будет хранить тебя в нелегком пути.
На языке Гвила вертелось много новых вопросов, главный из которых:
откуда у отца волшебные вещи, но... Он только поблагодарил его за чудесные
вещи и благословение.
Гвил оседлал коня, наточил кинжал, последний раз посмотрел на свой
старый дом в Сфере и отправился на север, горя страстным желанием познать
мир.
На старой барже он поплыл по реке Скаум, мечтая о богатстве знаний
Хранителя, как вдруг из реки за бортом баржи вынырнул зловещий черный
человек с сучковатой дубиной. Юноша начал отбиваться и не без труда
столкнул его обратно в воду.
Впереди возник гористый северный берег. Показались темные
пирамидальные тополя и какие-то белые колонны. Баржа причалила к берегу.
Гвил увидел селение с кривыми улочками. На одной из улочек он встретил
одноглазого весельчака, который повел его к прорицателю. Одинокое жилище
колдуна было исписано каббалистическими знаками. Сам прорицатель оказался
худым стариком с бронзовой кожей, красноватыми глазами и длинной седой
бородой.
- Могу ли я тебя кое о чем спросить? - отважно начал Гвил.
- Я отвечаю на некоторые вопросы, - ответил тот, - двадцатикратно я
буду отвечать трехстишиями на твоем языке; десять раз я отвечу наклоном
головы; расскажу пять притч, которые как хочешь, так и понимай; а один раз
я заговорю с тобой на незнакомом языке.
- Во-первых, я хочу знать, много ли ты знаешь?
- Я знаю все, - гордо заявил прорицатель, - секреты красного и
черного, тайны добра и зла, чары великого Мотылька, язык рыб и птиц.
- Где ж ты всему этому научился?
Старик усмехнулся:
- Когда из дальних странствий я вернулся в свое жилище, то решил
углубиться в себя, хотя понимал, что таким образом постичь мир невозможно.
- Зачем тебе держать все, что ты знаешь, про себя? - рискнул спросить
Гвил. - Почему ты скрываешься в четырех стенах и ведешь такое
существование?
Прорицатель рассвирепел, но сказал:
- Продолжай! Я уже потратил впустую пятьдесят гран мудрости - у тебя
никогда не было в кошельке столько меди. Если тебе нужны какие-то
особенные знания, - весело хихикнул он, - то ищи Хранителя. - С этими
словами он скрылся в хижине.
Гвил нашел пристанище на ночь, а утром отправился дальше на север. По
ночам он защищал себя и коня волшебным плащом. Плащ верно укрывал их от
злых сил, острых когтей, согревал в холодные ночи. Под ним они спокойно
отдыхали, не боясь ни злых духов, ни зловещей темноты.
Гвил упорно ехал вперед.
Багровое солнце грело все слабее, дни и ночи становились все
холоднее.
Но вот на горизонте показались скалы. Лес стал ниже и реже. Среди
деревьев преобладали даобады с массивными стволами и тяжелыми сучьями. Их
стволы, блестящие, будто отполированные, были красновато-коричневого
цвета. Темные листья, окутывающие дерево, делали крону похожей на огромный
шар.
На одной из лесных полян Гвил увидел деревушку из торфяных лачуг. Из
жилищ вышли странные кричащие люди и окружили Гвила, с любопытством
разглядывая его.
Гвила они заинтересовали не меньше, но он молчал, пока к нему не
подошел предводитель - здоровенный косматый мужик в меховой шапке и плаще.
От мужика так противно пахло, что Гвил отодвинулся.
- Куда направляешься? - спросил атаман.
- Мне нужно попасть в Музей Человека, - ответил Гвил, - не укажешь ли
дорогу?
Атаман кивнул на север, где виднелись горы.
- Осконское ущелье - наиболее короткий и удобный путь, хотя там нет
никаких дорог. Когда выедешь из ущелья, то попадешь в неизвестную страну.
Впрочем... туда все равно невозможно добраться.
Эта новость не смутила Гвила.
- Откуда ты знаешь, что дорога через Осконское ущелье ведет к Музею?
Атаман пожал плечами.
- Так говаривали наши предки.
Гвил резко повернулся к коню, который стал беспокойно всхрапывать.
Ему бросилась в глаза изгородь, за которой копошились несколько человек,
очень неуклюжих, восьми-девяти футов ростом. Их тела были обнажены,
грязные желтые волосы спутаны, водянистые голубые глаза странно блестели,
а восковые лица были грубы и тупы. Гвил увидел, как один из них начал
жадно и шумно лакать какое-то мутное пойло.
Юноша поинтересовался:
- Что это за люди?
Атамана удивила наивность Гвила:
- Это же наши оусты, - и он жестом указал на коня Гвила, - никогда не
видел такого странного оуста, как у тебя. Наши более покорны и менее злы.
И при том у них очень вкусное мясо. - Подойдя ближе к коню Гвила, атаман
стал внимательно разглядывать седло и попону, расшитую красными и желтыми
цветами: - Какое великолепное покрывало. Мне бы хотелось подарить такое
моим оустам.
Гвил вежливо объяснил, почему он вынужден отказать, на что атаман
обидчиво пожал плечами.
Загудел рожок.
- Хочешь есть? Еда готова, - оглянувшись, предложил атаман Гвилу.
Бросив взгляд на загон для оустов, Гвил ответил:
- Я не голоден. Мне надо спешить. Благодарю, но вынужден отказаться.
Он вскочил на коня и отправился в путь. Проезжая под огромным
даобадом, Гвил бросил последний взгляд на селение. Возле лачуг царило
необычайное оживление.
Вспомнив, как жадно атаман рассматривал седло и попону, Гвил решил,
что дальше медлить опасно. Он заторопился и, подгоняя коня, скоро добрался
до опушки леса.
Начиналась саванна. Под копытами коня хрустела сухая трава. Гвил
оглядел равнину. Солнце, старое и багровое, как перезревший гранат,
садилось на юго-западе, тусклый свет его слабо освещал долину. Видневшиеся
в дымке горы выглядели как-то неестественно.
Гвил снова посмотрел на солнце. Еще час, и наступит темная ночь. Он
оглянулся назад, почувствовав смутную тревогу, и увидел четырех оустов,
тащивших на плечах людей. Человекокони быстро приближались к нему.
Неожиданно хлынул дождь, и конь во всю прыть понесся к Осконскому ущелью.
Оусты с седоками остались далеко позади.
Когда солнце село, впереди показался еще один лес, более мрачный.
Вот они уже в лесу, над ними склонились его темные деревья. Гвила то
и дело задевали угловатые сучья.
Надо было во что бы то ни стало избежать встречи с оустами и их
седоками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42